Стеклянная Крепость

Солдат закричал от ужаса и опустил свой длинный меч вбок, раздавив скорпиона о свой сапог. Жало существа осталось в коже, все еще подергиваясь, несмотря на то, что было оторвано от хвоста.

— Демоны! — закричал солдат. — Демоны выходят из-под земли!

Он бешено рубанул перед собой. Вероятно, ему почудилось, что заболоченная борозда движется, потому что неестественная ясность зрения Шарины не указывала на какую-либо опасность там, где лезвие разбрызнуло грязь.

Вместо того чтобы предположить, что его меч не убил другого скорпиона, потому что его там не было, солдат обернулся с отчаянным криком. Охапка хвороста на его спине раскачивалась, когда он в панике побежал.

— Он не трус, — прошептала Лайана в болезненном ужасе. — Он из личного полка Лорда Уолдрона, и они сражались весь день. Это темнота и туман, вот и все...

— «Наверное, она права», — подумала Шарина. Но условия никогда не будут лучше, чем сегодня вечером, а сегодняшний вечер — это катастрофа.

Двойник взмахнул своим атаме, отодвигая видимую точку обзора, чтобы его зрители могли видеть панораму атаки. Тут и там пылали костры, но Шарине показалось, что некоторые из них были разожжены на некотором расстоянии от адских растений, вместо того чтобы быть разложенными возле существ, как предполагалось изначально.

Войска отступали, более или менее, дисциплинированно по всей равнине. Но порядка было меньше, чем раньше. Воины не могли видеть нападавших, а веслоногие скорпионы были проворны, как тюлени на затопленном поле.

Круг спешившихся кавалеристов поддерживал хорошую дисциплину. У каждого второго воина был факел, сделанный из хвороста, который они несли с собой. Используя их для освещения, другая половина эскадрона наносила удары по скорпионам, приближавшимся к ним со всех сторон.

Лорд Уолдрон был частью оборонительного круга, а не внутри него, защищенный своими войсками. С его меча капала сукровица, по меньшей мере, одного скорпиона, а его помощники стояли по обе стороны с факелами.

Но даже эти люди отступали во временную безопасность холмов, с которых они совершили вылазку. Утром адские растения нападут снова, и еще больше тварей появится из моря, это так же верно, как прилив и восход солнца.

Линза померкла, затем вновь обрела четкость, уменьшившись вдвое.

— Ламсучо! — сказал Двойник пронзительным рычанием. Он рассек своим атаме воздух, убирая линзу. Масляная лампа вспыхнула, казалось, ярче, чем была до того, как заклинание затемнило ее для глаз Шарины.

— Вы все видели! — сказал Двойник. Напряжение его искусства, должно быть, сильно ослабило его, но только те, кто знаком с волшебством, увидели бы это за его бравадой. — Вы видели человеческую силу против Зеленой Женщины.

— Что вы предлагаете взамен, милорд? — спросила Лайана. Ее лицо было спокойным, голос прохладным. Она была уравновешенной леди до последней клеточки своего тела, и это тоже было бравадой.

— Утром я покажу вам, — ответил Двойник. — Сначала я уничтожу приспешников Зеленой Женщины, а потом уничтожу ее саму. Я буду Богом!

— По порядку, Господин Волшебник, — распорядилась Шарина. Ее разум был тверд, как стекло. — Объясните все подробно...

***

Кэшел стоял на земле, покрытой опавшими листьями; лес вокруг него был безмолвен. Зима лишила деревья листвы, но часть из них превратилась в мертвые серые пни из-за чего-то более внезапного, чем холод.

Протас отпустил пояс Кэшела, отступил в сторону и прокашлялся. Кэшел догадался, что ему было неловко из-за того, что он испугался, когда валун, на котором они стояли, казалось, начал разваливаться.

— Здесь холодно, — констатировал Протас. Он снял корону и отполировал большой драгоценный камень рукавом; просто чтобы чем-то занять руки, как предположил Кэшел. — Мы просто подождем, Кэшел, или...?

— Я не знаю, в какую сторону идти, если мы пойдем сами, — тихо ответил Кэшел. Этот пейзаж был совсем не похож на тот, который они только что покинули. Очертания местности отличались от тех, где они были раньше, не только одной выжженной солнцем пустошью, но и этим зимним лесом.

Мальчик был прав насчет того, что стало холодно, хотя из гордости он не стал сильнее натягивать свою тонкую тунику, чтобы укрыться от ветра. Небо над головой было серым с бледно-голубыми прожилками; зимнее небо, обещающее худшее в будущем, если не сейчас, то совсем скоро. В такую погоду стадо становилось беспокойным и сварливым, хотя нужно было хорошо знать овец, чтобы понять, что они в плохом настроении.

Кэшел постучал по земле пальцами босой ноги. Листья мягко шелестели; почва под ними была твердой, но не промерзшей. Они с Протасом просто стояли здесь, а не там, в том месте, где деревья бежали за ними.

Он снова сосредоточился в целом на лесе, а не на грязи у себя под ногами, хотя на самом деле он никогда не терял из виду общий ландшафт; пастух не осмеливается на такое. Эти деревья, даже те, которые все еще были живы, ни на кого не нападали. Это была ужасная трата древесины — поломать, таким образом, столько деревьев и просто оставить повсюду их разбросанные куски.

Что-то со звоном приближалось к ним сквозь деревья. Кэшел повернулся на звук, подняв посох. Звук был негромким, но уж точно не для того, чтобы его не услышали.

Не дожидаясь приказа, Протас шагнул в сторону, чтобы не помешать Кэшелу. — Кто-нибудь едет в экипаже по лесу? — спросил он. — Звучит почти как упряжь.

— Эй, привет! — крикнул Кэшел голым стволам. — Я Кэшел ор-Кенсет, и я просто проходил мимо!

Судя по тому, что звук был таким слабым, он решил, что источник звука, где-то далеко. Но из-за раздробленного ствола каштана донесся голос Протаса: — Это шлем! Он катится по земле!

Это было не совсем так: шлем передвигался на маленьких металлических ножках с шарнирами, а кроме того, у него были две короткие ручки. Одна держала мясницкий нож с зазубринами от того, что им резали то, для чего его не следовало использовать.

— Эй, привет! — повторил Кэшел, уже не так громко, как раньше. Он начал вращать своим посохом, не совсем враждебно, но приводя его в движение на случай, если ему внезапно понадобится им воспользоваться.

Он ни капельки не удивился, увидев, как маленькие пылинки синего волшебного света струятся за концами посоха. Его кожу покалывало с тех пор, как они с Протасом находились рядом с Червораном во дворце.

— И вам привет, — произнес шлем голосом, который, казалось, исходил из решетки под широким козырьком. — Поскольку вы оказались настолько глупыми, что пришли сюда, я тот бедняга, которому поручено вывести вас отсюда.

Он мерзко рассмеялся и добавил: — Действительно, бедняга!

Голос в шлеме звучал сердито, но не на что-то конкретное. Кэшел немного расслабился и улыбнулся, обнаружив что-то знакомое в этом странном месте. Он знал многих людей, которые тоже вели себя подобным образом, размахивая своим дурным характером, как флагом, которым они гордились.

— Тогда спасибо, — вежливо сказал он. — Я Кэшел, а это Протас. Мы уберемся отсюда, как только ты покажешь нам, как это сделать.

— Пойдем, — сказал шлем. Он продолжал идти, пока говорил, но, как понял Кэшел, приближаясь не к ним. Он пронесся мимо, направляясь к цели, на пути к которой они стояли. — И будьте готовы спрятаться, если я вам скажу. Это недалеко, но, если нам не повезет, то, чтобы добраться туда, может уйти вся ваша жизнь.

Кэшел жестом велел Протасу идти впереди себя, а сам пошел сзади, немного левее линии, по которой шел их проводник. Ему не нужно было бежать, чтобы не отстать, но эти маленькие ножки цокали и позвякивали, как у сороконожки. Шлем двигался быстрее, чем он предполагал.

Тропинки не было, но идти было не так уж плохо. Летом деревья затеняли подлесок, поэтому молодые деревца, на которые они натыкались, были тонкими, и их легко было отодвинуть в сторону. Самой большой неприятностью были камни, покрытые листьями, скользкие, о которые было легко споткнуться, если к этому нет привычки.

У Протаса привычки не было, но он, ни разу не упал лицом вниз и не жаловался. Мальчик многого не знал, но из него получился лучший товарищ, чем из многих людей, которые, возможно, не спотыкались бы так часто.

Шлем что-то бормотал. Самому себе, как подумал Кэшел, но затем более громким голосом шлем сказал: — Эй, парень! У вас есть Великий Талисман. Зачем вы пришли в этот мрачный Ад?

— Мы просто проходим мимо, Мастер Шлем, — непринужденно сказал Протас. — Много ли посетителей бывает в вашем мире?

Он был самым забавным сочетанием маленького мальчика и милостивого принца. Казалось, именно принц, в основном, разговаривал с незнакомцами.

— Посетители! — проскрежетал шлем. — Нет, у нас не так уж много посетителей, мальчик! Сюда не приходит никто, кроме дураков и людей, которым убивать нравится больше, чем жить. Или те, кто хочет умереть, конечно. А вы из каких?

— Меня достаточно часто называли дураком, — ответил Кэшел, решив, что ему пора взять инициативу в свои руки. Их проводник не разговаривал, он подталкивал, а если и нужно было что-то делать, то мальчику не следовало делать это без посторонней помощи, пока Кэшел находится рядом. — Люди, которые так меня называли, возможно, были правы, но, оглядываясь назад, я бы не поверил, если бы они сказали, что солнце взойдет.

Он прочистил горло. — И мы не являемся ни теми, ни другими, — продолжил он. — Хотя, если кто-то решит, что ему просто необходимо подраться, я устрою ему драку.

— Фу, — пробормотал шлем, внезапно почувствовав усталость и уныние вместо того, чтобы разозлиться, как это было с самого начала. — Я сам дурак, так почему я должен жаловаться на то, что вы двое делаете?

С тех пор как они встретили своего проводника, они шли более или менее в гору, не круто, но заметно. На склоне торчало еще больше голых камней; ножки шлема щелкали и искрили на них, и внутри его корпуса тоже что-то звенело. Это было то, что услышали Кэшел и Протас, когда шлем приближался к ним, как миниатюрная карета.

Деревья на этом участке не были повалены, как те, что росли там, где они встретили своего проводника. На этой разреженной почве росло много сосен, но каштанов было почти столько же, некоторые из них были огромными деревьями со стволами толще, чем раскинутые в стороны руки Кэшела.

Кэшел услышал жужжание, которое, казалось, доносилось с верхушек деревьев. Он поднял голову, пытаясь найти источник звука. Было неподходящее по сезону время для роения пчел, и не было ничего другого, из-за чего шлем превратился в ящерицу и сказал: — Встаньте у ствола дерева и не двигайся! Не прячьтесь, просто прижмитесь к дереву. Они увидят движение, но с вами все будет в порядке, если вы будете стоять смирно!

Протас открыл рот, чтобы задать вопрос. Кэшел схватил его за плечо и прижал спиной к большой ели, ветви которой начинались только на высоте, в несколько раз превышающей рост самого Кэшела. Он не знал, что происходит, но не сомневался, что им было бы лучше сделать то, что им сказали прямо сейчас, вместо того чтобы спорить об этом.

Шлем присел на корточки среди камней, поджав ноги, как закрывающаяся коробчатая черепаха. Он держал лезвие мясницкого ножа под своим телом.