А. З.

18

— Темно, как у чёрта в заднице, — проворчал Бузук, выкладывая на стол содержимое рюкзака.

Два пластмассовых раскладных стаканчика, четыре варёных яйца, столько же плавленых сырков, два бутерброда, замотанные в пищевую плёнку. Часть бутербродов съели, о чём подсказал скомканный хвост лишней плёнки. И воды было две бутылки; одну допил Бузук, вторую дал братве. Всё кратно двум, будто рассчитано на двоих.

Гвоздь подошёл к заколоченному досками окну и просунул пальцы в щель. Ржавые гвозди заскулили, вылезая из потемневших от старости брёвен. Рассохшаяся доска застонала, выгибаясь и грозя треснуть посередине.

— Ты с конца дёргай, — посоветовал Бузук.

— Сам знаю, — буркнул Гвоздь и всё равно сделал по-своему. Выломав доску, прислонил обломки к стене.

Тусклый свет заструился в избу, разгоняя полумрак по углам. Острый глаз Бузука подметил, что на одном табурете лохматилась пыль, а на втором явно кто-то сидел, притом совсем недавно. И на краю стола пыль стёрта, словно человек положил туда руки, одну поверх другой. Виднелся смазанный отпечаток растопыренной ладони.

Гвоздь посмотрел в образовавшуюся брешь в окне:

— Не колодец, а развалюха. Воды бы набрать. Верёвки, случайно, нет?

— Случайно есть, — отозвался Бузук и посветил найденным в кармане рюкзака фонариком на пол возле ножек табурета. Следы от обуви. Определить размер и разглядеть рисунок на подошве не удалось.

Луч скользнул по половицам. От двери к окну протоптана дорожка. Для Сявы, побывавшего в избе раньше всех, ну и для Гвоздя, разумеется, — следов многовато.

Вернувшись к столу, Гвоздь забегал жадным взглядом по разложенной на столешнице провизии. Потрогал нарезку копчёной колбасы в вакуумной упаковке, пощупал чёрный хлеб в полиэтиленовом пакете.

— Жратвы на пару дней, — сказал он и тихо добавил: — На двоих.

Бузук направил луч фонарика ему в лицо:

— Слышу голос крысы.

Гвоздь прикрыл глаза рукой:

— Чего это? Я не крыса! Просто говорю, что хавчика мало.

Выключив фонарик, Бузук достал из бокового кармана рюкзака смятую кепку с погнутым козырьком, футляр для солнцезащитных очков и карандаш. Кепку сунул обратно. Открыл футляр. В нём оказались механические часы, стрелки показывали половину пятого. Бузук постучал по стеклу, но секундная стрелка прилипла к делению.

Гвоздь взял фляжку. Открутив крышку, понюхал:

— Это что за пойло? — Поднёс к носу Бузука. — Нюхни.

— Коньяк.

— Упырь не шарит в выпивке. Нормальный мужик взял бы водку. А лучше — самогонку.

— После водки холодно, а коньяк согревает.

— Я хлебну?

— Хлебни, — разрешил Бузук.

Гвоздь сделал глоток, почмокал губами:

— Самогонка вкуснее. — Отложив фляжку, открыл термос и зажмурился от удовольствия. — Сто лет не пил кофе. Я хлебну?

— Не борзей, — осёк Бузук и вытащил из рюкзака массивную кобуру.

— Ракетница! — воскликнул Гвоздь.

— Я думал, пистолет.

— Это и есть пистолет, только сигнальный. Сразу видно, что ты в армии не служил.

— А ты служил? — прищурился Бузук.

— Я всё успел в этой жизни.

— А коньяк не пробовал.

— Пробовал. Просто забыл, какой он на запах. Дай-ка сюда. — Гвоздь забрал кобуру, отщёлкнул клапаны. Внутри лежала ракетница, в специальных гнёздах утоплены сигнальные патроны: два красных, один жёлтый.

Роясь в потайном кармане рюкзака, Бузук продолжил разыгрывать из себя профана:

— Почему они разного цвета?

— Красный — «тревога» или «на помощь». Жёлтый — «стоянка» или «внимание». Или «принесите папирос и еды». Это уж как с другим отрядом условишься.

— Ими можно убить?

— Если шмальнуть в харю. — Застегнув кобуру, Гвоздь потянулся к мотку оранжевого шнура. — Пошлю Сяву за водой.

— Погодь, — остановил его Бузук и поставил на стол четыре патрона. — Глянь-ка!

Гвоздь снял с плеча ружьё. Вложил один патрон в магазин, отправил в ствол:

— Вошёл как родной. — Передёрнув затвор, разрядил ружьё и поставил патрон рядом с остальными. — Это что получается? Ружьё у пацана, патроны у проводника. Они шли вместе?

— И почему-то сбрехали, — задумчиво произнёс Бузук.

— Пацан облажался. Проводнику ничего не оставалось, как подыграть ему, — рассудил Гвоздь и включил фонарик.

Луч света выхватил из мягкого полумрака потолок из тесин, лежащий на продольной балке. Из щелей торчала перепревшая солома.

— Батарейка сядет, — проворчал Бузук.

Отложив фонарик, Гвоздь ткнул пальцем в хлопчатобумажные следы:

— А это что? Бабские носочки? — Округлил глаза. — С ними шла баба!

— На размер посмотри. Никак не бабский. Наверняка пацана. Он снял их и надел другие. Помнишь, в каких он был носках?

— Ага, помню, — кивнул Гвоздь. — Как бабские гольфы.

— А я их прихватил. Для леса то что надо. — Вытащив из аптечки лейкопластырь, Бузук уселся на табурет, стянул с ног свои старые носки и стал заклеивать на пятках лопнувшие мозоли.

Гвоздь потарахтел возле уха спичечным коробком:

— Где Шнобеля скинем? На болоте?

— Нигде.

— Так и будет тащиться за нами?

Бузук поднял голову:

— Глянь на меня. Я похож на зэка?

— Ну и вопрос.

— Похож или нет?

— На лбу написано, — усмехнулся Гвоздь.

— А ты похож?

— Спрашиваешь.

— А Жила? Сява? Про Хрипатого вообще молчу. А Шнобель — на вид рохля. Зайдёт в деревню, у любой бабки дорогу расспросит. Дети ему все тайны выболтают.

— У нас Хирург есть.

— А доверия нет. Если кого и скидывать, то это Сяву.

Гвоздь кивнул:

— Понял.

Бузук выудил из кармана носки убитого паренька и, натягивая на ноги, произнёс:

— Но мы его не скинем, пока не доберёмся до охотничьей заимки и не убедимся, что там есть жратва. Усёк?

— Усёк, — вновь кивнул Гвоздь и обернулся на звук открывшейся двери.

Хрипатый переступил порог. Сделав вид, что лежащие на столе вещи его не интересуют, начал пальцем рисовать в воздухе круги.

Гвоздь ни с того ни с сего разозлился:

— Хрен поймёшь! Ты чё сказать-то хочешь?

— Не цепляйся к нему, — предупредил Бузук.

— Я не цепляюсь. Просто эти игры порядком надоели. Кроме нас, тут никого нет. Можно же сказать по-человечески.

— Не цепляйся к нему, — повторил Бузук, — а то останешься без члена.

Гвоздь растерялся:

— Да я ничё… — Зыркнул на Хрипатого. — Думал, ты спецом косишь под немого. Прости, братан, ошибся.

В избу ввалился Жила. Захлопнув дверь, вытер со лба пот и проговорил, тяжело дыша:

— Значит, так. Кругом лес, ни тропинок, ни дорожек. И болота нету. Но я или спятил, или бегал по кругу.

Щёлкнув пальцами, Хрипатый привлёк к себе внимание и опять нарисовал в воздухе круг.

Бузук нахмурился:

— Как это — по кругу?

— Этот штакетник… — Умолкнув на полуслове, Жила взял колбасу в упаковке, поднёс к носу. — Забыл, как пахнет. Откроем?

— Жила! — рявкнул Гвоздь и забрал у него упаковку. — Какой штакетник?

— Откуда я знаю какой? В лесу стоит. Штакетник и калитка. Как ни бегу, так он. Три раза точно видел.

Хрипатый показал пять пальцев.

— Ты пробегал мимо штакетника пять раз? — озадачился Бузук.

Хрипатый кивнул.

— И ещё… — Жила снял с руки компас, положил на стол и крутанул. Стрелка не двинулась с места. — Вот такая хрень. А теперь скажите: проводники ходят со сломанным компасом?

Бузук придвинул к компасу часы с прилипшей к делению секундной стрелкой:

— Та же хрень. — Вытащил из кармана пачку «Мальборо». Отломав от сигареты фильтр, закурил.

Жила потёр ладони:

— Так-с, что тут у нас? Хавчика на один зуб. М-да… От ракетницы мало толку, разве что стрелять в упор. В термосе чай?

— Кофе, — откликнулся Гвоздь.

— Во фляге…

— Коньяк.

Жила глянул на Гвоздя:

— Уже приложился?

— Только попробовал. Гадость гадостная.

Жила повертел в руке пластмассовые стаканчики:

— С нашим лешим шёл ещё кто-то.

Быстро же он смекнул! Жила отличался умом, чем радовал Бузука и в то же время доставлял ему беспокойство.

Всех людей Бузук делил на умных и сильных. Лишь единицы сочетали в себе оба качества. Умные, но слабые пешки легко предсказуемы и, следовательно, не опасны. Человеком с маленьким мозгом, но с недюжинной силой и агрессивным характером, тоже нетрудно управлять. А вот за людьми, умеющими думать и отстаивать свою точку зрения кулаками, нужен глаз да глаз. Так сложилось, что к Бузуку в компанию затесались сразу двое смышлёных и физически крепких сотоварищей: Жила и Хрипатый. Слава богу, второй хоть не ездил по ушам.

Бузук выдохнул струю дыма, достал из кармана складной ножик и придвинул к себе моток шнура:

— Какая глубина у колодца?

Жила пожал плечами:

— Кто ж его знает? Отмеряй десять локтей — не промахнёшься.

Отрезав от мотка кусок, Бузук затянулся сигаретой:

— Пусть Сява наберёт воды. А мы пока с дружком посудачим.

Распахнув дверь, Жила крикнул:

— Эй ты, колченогий, давай сюда! А ты, Хирург, погуляй. — Бросил Сяве верёвку. — Дуй к колодцу.