Мёртвая жизнь

Отошедший на пару шагов назад Коннор снова дёрнулся в сторону Кордуэлла, и тот, тоже вздрогнув всем телом, перекрестил руки на груди, вцепившись себе в плечи.

— Фрэнк в какой-то момент поверил, — быстро выдавил Кордуэлл, — будто бы опыты Сперви более перспективные. Он начал работать на два лагеря, поставляя дубликаты живого материала и ей. Но, в отличие от учёных «Улья», Сперви хотела всецело сконцентрироваться на создании только двух клонов. Проверить технологию. Она не хотела распыляться, штамповать, если ничего не выйдет, бракованные образцы. Все её мысли, как говорил Фрэнк, были заняты созданием Адама и Лилит.

Нижняя челюсть Коннора задрожала, как и снова сжавшиеся пальцы.

— Чьи клетки она использовала для клонирования? — глухо спросил он.

— Твои, — осторожно проговорил Мартин. — И той учёной, с которой ты встречался на заводе в России. Анна Гусакова. Так, кажется, её звали. Она случайно заразилась паразитом на испытаниях и сама выступила добровольцем для клонирования. Побоялась, что коллеги превратят её в подопытного кролика. Собрала необходимые образцы, отправила их Сперви и застрелилась.

— Адам и Лилит, — прошептал Коннор, потирая кончиками пальцев гудящие виски. — Богами себя возомнили?

Колючие мурашки побежали не только по спине, но и по пищеводу. Чувствуя, как его начинает тошнить, Коннор прикусил язык и задержал дыхание. Но лавину гнева, всё острее разжигающую костёр внутри, это ничуть не охладило.

— И что по итогу? — выплюнул Коннор, окидывая взглядом потёртые обои и облупившуюся краску. — План прогорел? Не получилось обогатиться?

— Коннор, я же сказал… Когда я понял, куда всё идёт, уволился.

— То есть продажа детей и коллег тебя до этого не смущала? — Коннор снова прижал Мартина к стене. — А что же тогда заставило тебя уйти?

— Фрэнк рассказал Сперви о том, что у меня диагностировали рак. К тому моменту она была уже готова создать ещё нескольких клонов, так как эти дозрели, а Сперви хотела провести следующую партию опытов на новых образцах. И она через Элсингера предложила мне поучаствовать в проекте… Создать двойника, который будет жить с моей памятью после… — он внезапно замолчал, пронзая Коннора умоляющим взглядом.

— Сумасшедшие… — Коннор покачал головой и отступил на шаг назад, брезгливо отдёрнув руки. В виски ударила мысль, вызвав новый приступ тошноты. Пару месяцев назад из реки выловили того, кого опознали и похоронили как Фрэнка Элсингера. Который на тот момент был жив и в бегах. Раз Фрэнк предлагал Мартину поучаствовать в опытах, что, если он сам согласился на клонирование? Поражение кожи от эликсиров, которые делала для него Мишель, явно было лишь внешним проявлением повреждений органов. Хитрый сукин сын явно искал выгоду для себе сначала в сотрудничестве с Мишель, затем — со Сперви. Но, возможно, так ничего и не получил, кроме безумия и болезней. А в реку могли выбросить неудачный образец. Который, тем не менее, позволил полиции закрыть дело на Элсингера.

— Но я же не захотел, чтобы меня клонировали, — промялил себе под нос Мартин. — Пусть смерть, а не продолжение жизни не пойми кем…

— Какое интересное заключение. — Коннор смерил его тяжёлым взглядом из-под опущенных ресниц. — Только ты был не против, когда узнал, что на ком-то другом ставят подобные эксперименты.

— Дойл, но ведь ты не клон… — уверенно проговорил Мартин. — Они вывезли твоё тело из-под руин завода. Полуживое, но тем не менее…

— И не спросили, что делать с этим телом. А теперь я задаю вопросы, как будто в пустоту, — его тон снова дрогнул, Коннор страшно осклабился. — Где проводила эксперименты Сперви? Где она держала клонов?

— Не знаю, но не в своей лаборатории, которая сгорела. Слышал, как Фрэнк однажды упоминал какое-то место на окраине Вашингтона, где были оборудованы камеры для содержания клонов, чтобы они не сбежали оттуда. Но точные координаты знали только он и Сперви.

— И оба мертвы… — заключил Коннор.

«А клоны, скорее всего, всё-таки сбежали… Если мой оказался рядом с седовласой женщиной, как сказал Аарон Кайл. Той самой, которая привиделась мне сегодня?»

Коннор на секунду зажмурился до дрожания век. За что? И почему с ним? Чем он заслужил смерть, а затем возвращение к жизни, напоминающей скорее горение в котле ада?.. Всё, что с ним творилось, походило на непрекращающийся кошмар, жаром сжигающий каждую клетку.

Пульсирующая в теле ярость опаляла всё сильнее, но мощнее всего удары били по солнечному сплетению. И перед глазами замелькал образ Адрианы, обливающийся багряными красками. Интуиция, словно сирена, известила: сейчас в опасности не Адриана. Он сам. И она как будто пытается его вернуть, протягивая руки навстречу. Но Коннор отвернулся в другую сторону от видения.

Каким же дураком надо было быть, чтобы несколько месяцев жить только мыслью о том, что он тот, кем был в девяносто шестом. Он понял это ещё в мае, но только сегодня в полной мере осознал, что вернулся к прежней и одновременно абсолютно чужой жизни, уже совсем не зная себя… В мае он ещё не до конца вкусил все «прелести» и ощутил, что получил возрождённое тело, теперь во сне и наяву убивающее разум своими не поддающимися лечению реакциями. Там можно было продолжать питать себя иллюзиями, что его сознание не сгорело под рухнувшими плитами. Ведь именно замкнувшиеся ассоциации и психологические защиты, созданные им в «Улье» для сохранения разума, уничтожали новую оболочку, вызывая бесконечные приступы. Вели к физиологическим нарушениям, снежным колючим комом разрастающимся внутри.

Но всё это меркло перед осознанием, что где-то рядом существовал второй он. Лишь наполовину являющийся человеком… Такое знание сводило с ума и разбивало зыбкое спокойствие вдребезги. Оно и так являлось маской, привычно застывающей на лице, ведь душу раздирало беспокойство за Адриану. Безумный страх не стать причиной её гибели, не сплоховать, не притянуть и не подвергнуть опасности, не обжечь… Нет, не выжечь до основания. И вот она — истина. Другой он, медленно, но верно перерождающийся в зверя, скользкими щупальцами связи тянул в себя его ощущения и… чувства? Переиначивая их в нечто извращённое, нечеловеческое. Коннор, и так воспринимающий себя как опасность для Адрианы, теперь увидел ситуацию под другим углом. Ведь его любовь враз стала лакомой приманкой для хищника. Монстра в его обличье.

Коннор в ужасе сдавил ладонями виски, чувствуя, как стальные обручи окольцовывают голову. Перед глазами поплыли алые круги, мир задрожал… Ему снова не хватало воздуха. Стены вокруг ожили, подступая всё ближе и сжимая в тиски. Свисающие обои и облупленная краска превращались в лезвия и иглы, режущие до крови. Крик застревал в глотке. И очередной удар пульсации в солнечном сплетении вытолкнул Коннора обратно в реальность.

— Убирайся! — глухим эхом донеслось до Коннора откуда-то издалека. Он не сразу сфокусировал взгляд на блестящем острие, направленном в его сторону.

Мартин, держа кухонный нож перед собой, в непоколебимой решительности поджал губы и свёл брови на переносице.

Коннор покачнулся, запрокинув голову назад. Ярко-красный потолок желтел на глазах. Туман в голове рассеивался. Коннор часто заморгал, чувствуя на веках несуществующий песок. Глаза увлажнились, и серебристое лезвие задрожало то ли перед глазами, то ли в руке Мартина.

Коннор облизал высохшие губы, дёрнул уголками рта в отвращении и молча пошёл к выходу. За его спиной раздался облегчённый вздох и раздражающий надрывный кашель следом.

Выйдя в подъезд, Коннор оглянулся на дверь, которую не закрыл до конца. И в голове пронеслась мысль, что он не в последний раз переступил порог квартиры Кордуэлла…

Больница Твин Окс, Маскводобойт Харбор

20 августа 2000, 16.44

Едва Коннор зашёл в больницу, увидевшая его Адриана вскочила на ноги и обхватила себя за плечи, словно сковав некий внутренний порыв и заставив себя остановиться.

— Где ты был? — с прорывающимися в голос нотками беспокойства спросила она, глянув на часы.

Коннор кинул взгляд на Джона, который в ту же секунду поднялся и отправился вглубь больницы.

— Как результаты обследования? — проигнорировав вопрос, встречно спросил Коннор.

— Мне вынесли страшный диагноз, — с недовольным шипением выпалила Адриана. — Переломы двух ногтей, — она картинно закатила глаза, но следом тут же серьёзно проговорила: — Коннор… Нам надо поговорить.

— Не сейчас, — он выставил ладонь вперёд и мотнул головой. — Я зашёл спросить, как у тебя дела. Но меня ждут в мобильной лаборатории. Если хочешь, возьми мою машину и поезжай домой. Я так понимаю, твоя работа здесь сделана?

— Как бы не так, — Адриана повела плечами и покачала головой. — Директорат попросил меня присутствовать на взятии свидетельских показаний у агента Малдера. Они не могут направить сюда других агентов из Бюро, поэтому отдуваться будем мы с Джоном. Пока с Малдером находится Скалли, он спит. Надо дать ему хотя бы пару часов на отдых. Протоколы протоколами, но всегда нужно оставаться людьми.

— У тебя всё-таки будут проблемы из-за того, что ты оказалась здесь?

— Разговаривали со мной спокойно и официально, однако указали, что в записанных показаниях не должно быть ни слова про пришельцев. Джон получил аналогичный приказ месяцами ранее. Как и предупреждение, что его в порошок сотрут за упоминание любой мистики в отчёте.

— И что думаешь делать? — спокойно спросил Коннор.

— Как и всегда… — Адриана потёрла виски. — Смотреть по ситуации. Но знаю одно: если хотя бы один из нас нарушит этот приказ руководства, работу потеряем мы все.

— Мои люди запротоколируют показания Малдера как положено, — Коннор пожал плечами. — Думаю, сам Малдер привык, что в вашем Бюро никому не нужна правда, которую он хочет найти. Это не то Управление, которое может стать союзником. Но есть и другое, наше, сотрудники которого смогут принять все факты и продолжить поиск той истины, которая всегда где-то рядом, но не в наших руках.

Адриана заметила, что за этот короткий разговор он лишь пару раз мельком посмотрел на неё. Всё время глядел куда-то в сторону, будто бы разговаривая не с ней. Отчего-то больно резануло не только это, но и деление на «ваше» и «наше». И она попыталась снова перевести разговор в иное русло, сменив интонацию.

— Коннор…

— Я пойду, — моментально отрезал он, тут же зашагав к двери. — Встретимся позже.

Адриана, глядя ему вслед, безмолвно взвыла, запрокинув голову назад и до боли сжав плечи пальцами. Ещё одна возможность поговорить снова была упущена. И Адриане показалось, что сегодня разговор уже не склеится.

Она почти не ошиблась. В следующий раз они встретились только через пять часов. И лишь для того, чтобы вместе поехать в отель на ночёвку. Несмотря на близость Галифакса, никто из них не рискнул сесть за руль и отправиться в получасовой путь по тёмной трассе. Адриана к этому моменту чувствовала себя настолько измотанной событиями прошлой ночи и дня, что с трудом переставляла ноги и связывала слова в предложения. Однако они оба чувствовали необходимость обменяться печальными результатами опроса возвращённых.