Мёртвая жизнь

2. На пути к истине

Примечания:

Иллюстрации к главе ?

https://vk.com/wall-9523217_763

или

https://gallery.ru/watch?ph=iCrn-iDyJJ

--------------------

Несмотря на спешку и неминуемое приближение стрелок часов к отметке начала нового дня, Коннор не смог быстро собраться и покинуть квартиру, не уделив внимания дочери. Уложил её спать, задержал губы на лбу Николь, мысленно пожелав поскорее вернуться. В такие моменты невероятно сильно хотелось, чтобы исчезли время, обязательства, честное слово, в конце концов, которое он не мог нарушить. И ещё сильнее точило и без того часто захватывающее чувство — пора что-то менять в жизни.

Почувствовав ладонь на плече, Коннор обернулся. Адриана извиняюще улыбнулась и кивнула в сторону двери. Он понимающе мотнул головой в ответ и отошёл, уступив ей место у кроватки. Видя, как Адриана склонилась над Никки, и услышав громкое сонное кряхтение дочки, Коннор нервно сцепил пальцы за спиной. И не могли летающие тарелки подождать до завтра или хотя бы до утра? Даже у них какой-то проклятый график и чёртовы координаты!

— Поехали, — еле слышно прошептал Коннор, с трудом отрывая взгляд от кроватки и нависшей над ней Адрианы.

Через десять минут «Шевроле» Коннора вырулил со стоянки, а примерно через час, когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, Адриана начала с беспокойством посматривать на Коннора, то и дело медленно опускающего веки и всё чаще стряхивающего сонливость резкими движениями головы. Её и саму безумно клонило в сон, и предложение поменяться с ним местами вряд ли бы улучшило ситуацию. И тут Адриана кротко улыбнулась, поймав идею, как отогнать чары Морфея и нарушить затянувшееся молчание.

— Слушай, Коннор, помнишь, ты как-то говорил, что нам нужно получше друг друга узнать?

— Предлагаешь поделиться автобиографиями? — Он хмыкнул, снова тряхнув головой.

— Боюсь, от монотонного изложения мы оба одновременно уснём. У меня есть идея поинтереснее. Слышал об игре «Правда или действие»? — Она прищурила один глаз, отчаянно пытаясь представить профессора Дойла, играющего хоть в какие игры.

— Не уверен, а в чём суть правил? — Он бросил мимолётный взгляд на Адриану и улыбнулся одним уголком губ.

— Задаёшь вопрос и даёшь условие, которое нужно выполнить, если не хочешь отвечать. Говорить, понятное дело, нужно только правду.

— Безопасная игра. — Улыбка Коннора стала шире. — Ладно, давай, начинай!

— Пропускаешь даму вперёд? — Адриана скрестила руки на груди и развернулась к нему, оперевшись спиной на дверь машины. — Хорошо, тогда расскажи про свой самый безумный поступок, не связанный с работой, или громко спой гимн Канады.

— Хм… — Он задумался, чуть нахмурив брови, усиленно думая.

— Ну же, Дойл, — после длительной паузы, с иронией начала Адриана. — У любого человека есть безумный поступок в жизни. Только не говори, что твой — переход дороги в неположенном месте.

— Ты считаешь меня настолько правильным, неспособным рисковать? — Он снова бросил на неё изучающий взгляд, на этот раз без улыбки, но и мутная пелена бесследно исчезла из его взгляда. — В двенадцать лет я поспорил с лучшим другом, что проведу ночь в чаще леса в полном одиночестве, взяв с собой фонарик, нож и бутылку воды. Проверка храбрости, так сказать. Лес кишел дикими животными, и змеи там были не редкостью, но в двенадцать лет мы часто убегали туда, не слушая запреты взрослых. Я залез на огромное дерево и всю ночь просидел на нём, опасаясь только уснуть и упасть вниз. А утром, едва окончательно рассвело, вернулся домой.

— Боюсь даже представить, что устроили тебе родители за эту проверку храбрости, — глухо отозвалась Адриана, на секунду представив, как бы её наказали за такое.

— Мама…. Я не запомнил своего отца, а вот глаза матери в то утро помню, будто это случилось вчера… — Коннор повернул лицо и кивнул Адриане. — А что насчёт тебя? Давай оставим этот же вопрос, мне он понравился. Только гимн Канады заменим на гимн Америки.

Адриана окинула его многозначительным взглядом, посочувствовав бедности фантазии. Она понятия не имела, какие вопросы и действия хотела бы услышать из его уст, но не возврат придуманных ею. Однако правила есть правила. И Коннор волен задавать те вопросы, которые хочет.

— Ох, даже не знаю, на каком поступке остановиться. До сих пор помню ощущения до дрожи в коленках и считаю абсолютным безумием школьную драку с парнем, выше меня на две головы и шире в раза три, а то и четыре.

— И кто победил? — присвистнув, спросил Коннор.

Адриана достала из сумки бутылку с водой и отпила глоток, желая потянуть время. А затем абсолютно серьёзно, закусив губу, ответила:

— Директор.

Коннор, услышав её интонацию, не сдержал громкий смешок.

— Да, спать хочется меньше, играем дальше, — отозвался он. — Твой следующий вопрос…

— Расскажи, на какой актрисе ты бы женился, или отожмись десять раз, — на одном дыхании выпалила Адриана.

— Отожмись — это прямо ночью на дороге? — Он удивлённо вскинул брови. — Ну, дай подумать. Ты имеешь в виду именно актрису или какой-то образ, роль?

— Наверное, лучше роль. Какая из киногероинь тебя привлекла бы не только внешностью, но и характером?

— Каверзный вопрос, будто хочешь убедиться, что я не выберу Женщину-кошку и не сделаю её матерью Николь. — Он скосил взгляд на Адриану и увидел, что теперь она нахмурилась, о чём-то задумавшись. — Ладно, никаких комиксов, не люблю их, — Коннор тоже выдержал длинную паузу и, наконец, произнёс: — Кларисса Старлинг, — он довольно кивнул головой, всё больше расплываясь в мечтательной улыбке, и боковым зрением отметил, что Адриана приоткрыла рот, чуть подавшись вперёд. — Обожаю «Молчание ягнят». Ответ принят? — Адриана коротко кивнула. — Моя очередь… Какая у тебя самая вредная привычка? Если не хочешь отвечать, отправь своим первым пяти контактам смс с текстом «Я тебя люблю»!

— А я уж чуть было плохо не подумала про твою фантазию, — притворно фыркнула Адриана. — Ну, кроме того, что я порой завтракаю, обедаю и ужинаю чужими нервами, я на самом деле испытываю огромную слабость перед чем-нибудь солёным. Кто-то не может жить без сладкого, но это не я. Моя вредная привычка — есть много солёного.

— Кстати, у меня как раз плохая привычка, обратная твоей. — Он бросил быстрый взгляд на приподнявшую одну бровь Адриану. — Вот ты любишь солёное, а я — сладкое.

— Да ладно? — искренне удивилась Де Марко. Она не могла представить Коннора, с нетерпением разворачивающего шоколадку или с восторгом поедающего пирожное с кремом. И его привычка срочно требовала уточнений. — И какие же сладости ты любишь?

— Торты… со взбитыми сливками. — Он сказал это с такой мальчишеской искренностью и с таким нескрываемым наслаждением в голосе, будто его взору предстала не скучная серая дорога, освещённая фарами, а тот самый вожделенный кулинарный шедевр.

Адриана, замерев, даже не почувствовала, как у неё приоткрылся рот. Вдруг вспомнила сестру, которая умела читать людей как открытые книги, по мимике, жестам, реакциям. Интересно, что бы она подумала и сказала о Дойле? Потому что самой Адриане он казался древним фолиантом, возможность к расшифровке которого давно утеряна. Закрытый, молчаливый, хмурый, с привычной морщинкой между бровями… Он никогда не откровенничал, и порой ответы даже на простые вопросы приходилось выгрызать чуть ли не зубами. И вдруг такой неожиданный «ключ» хотя бы к маленькому абзацу в этом манускрипте, написанному ещё и неразборчивым почерком. А ведь она часто ломала голову, раздумывая, что вызвало бы у него искреннюю улыбку и радость. Адриане казалось, что это, как минимум, полёт на Марс с экспедицией или какая-нибудь раритетная виниловая пластинка, раз уж одно из хобби Коннора внезапно вскрылось недавно. Ведь именно вот так, как сейчас, в её представлении и выглядело его лицо в момент получения какого-нибудь экстраординарного подарка. Но тут… Всего лишь торт? Точнее, даже простая беседа о нём, во время которой у Коннора загорелись глаза, а на лице застыло мечтательное выражение. Серьёзно?

«Будет тебе торт, Дойл. Большой… Со сливками. Умереть, как хочу увидеть твою реакцию, если тебя даже разговоры о нём заставляют так светиться!»

Адриана заговорщицки усмехнулась мыслям, представляя, как однажды вечером вместе с Коннором устроит праздник вредных привычек. Ей не часто выпадала возможность готовить для него, но зато всегда это приносило огромную радость. Она сама становилась чуточку счастливее, видя, как он с удовольствием и благодарностью ел приготовленную ею пищу.

И пока Адриана всё больше сгорала от предвкушения и прокручивала в голове только что придуманный план, Коннор, глядя на дорогу, продолжал задумчиво улыбаться. Затем шумно проглотил слюну, тяжело вздохнул и снова стал серьёзным.

— Будем считать, что ты правдиво ответил на интересующий меня вопрос, — вдохновлённо, чуть растягивая слова, проговорила Адриана, желая опять вытащить его из этого привычного хмурого состояния, — поэтому задавай следующий.

— Расскажи… — Вдруг Коннор окинул её мимолётным взглядом, в котором промелькнули искорки провокации. — Расскажи об особой специи, с которой готовят в семье Де Марко, или… — притворно задумался, почесав подбородок, — или приготовь мне что-нибудь с ней.

Адриана выкатила глаза и замерла, судорожно соображая, спросил ли он в общих чертах или точно знает ответ на этот вопрос. И ведь судя по выражению лица, знает! Но откуда?

— Ты встречался в госпитале с тётей Мартой?

— А правила игры допускают не имеющие отношения к заданию вопросы? — В ответ лишь получил лишь неодобрительный взгляд. — Ладно-ладно, я не только с ней встречался, я до сих пор помню вкус всех пяти… нет, даже шести блюд, которыми она угощала меня и Питера на обед. И того пирога, который ты готовишь по её рецепту, и который мне так понравился во время восстановления после больницы… — Он выделил последние слова ироничной интонацией, давая понять, что знает и это.

— Оу, — застонала Адриана, прикрывая ладонями глаза. — Так, ясно, а теперь ответь мне честно. Тебе нужна правда, которую и так уже знаешь? Или всё же втайне хочешь, чтобы я выбрала действие и приготовила тебе что-нибудь… со специей?

Вместо ответа Коннор лишь неловко улыбнулся и пожал плечами, однако по выражению лица и едва заметному облизыванию губ стало всё понятно и без слов. Адриана протянула: «Я поняла тебя» и потёрла полыхнувшие уши. Прямо здесь и сейчас безумно захотелось узнать, какие ещё семейные тайны словоохотливая тётя Марта выдала Коннору. Вот и потянул же чёрт за язык поделиться с Мартой его реакцией на тот пирог. И хоть Адриана понимала, что в её семье готовили со специей «любовь» абсолютно для всех, даже порой для мимо проходящих людей, которых тётя спонтанно решила угостить ватрушками по новому рецепту, ей всё же хотелось выведать, под каким «соусом» Марта подала Коннору эту информацию.

— Почему ты ей не сказала, что Николь — дочь Аманды? — спросил Коннор, прерывая ход мыслей Адрианы.

— Это сложно. — Она вздохнула. — Я и отец слишком сильно боялись, что люди из «Улья» будут преследовать Аманду после того, что она сделала. Ещё сильнее меня пугала перспектива, что они узнают о беременности сестры с помощью технологий, над которыми она работала. Аманда проходила по программе защиты свидетелей и лежала в больнице под чужим именем. Ты ведь понимаешь, что в случае чего и я, и мой отец могли бы дать отпор преследователям, но я умышленно не хотела вовлекать ещё кого-то в это. Безопасность Аманды и Николь для меня была превыше всего остального, хоть мне и горько, что пришлось отстранить Марту от ухаживания за сестрой. Они обе переживали, и Аманда очень хотела повидать тётю за пару дней до… — Кашлянула и прикрыла рот рукой, с трудом проглотив ком. — Но бесконечно верящая в человеческую доброту и бескорыстие Марта абсолютно не умеет держать язык за зубами, — печально заключила Адриана, всматриваясь в темноту за окном. — А мой глупый страх был сильнее их желания увидеться.