Мёртвая жизнь

От докучающих мыслей и без того крайне кислая физиономия с каждым шагом перекашивалась сильнее, и всё, о чём мечтал Коннор — как можно более незаметно уйти от всех разговоров и просто лечь спать. Попытки смириться, взять себя в руки и переключиться тоже не приносили успеха. Рой размышлений загудел и перекинулся на другую тему, доводя до исступления противоречиями…

Все одиннадцать дней Коннор безумно желал поскорее попасть домой к семье, к которой мысленно причислял не только Николь и Адама, но и Адриану, а не коротать время перед мониторами слежения за беседами о научных инновациях с Эксоном. Хотел спать в своей постели, пусть даже под храп Адама, а не на скрипучей кровати в отеле. Хотел есть на завтрак, обед и ужин домашнюю еду, а не опостылевшие блюда из ресторана. Но теперь, еле волоча себя домой, он вдруг почувствовал, как сотней невидимых комариных укусов зудит пострадавшее профессиональное самолюбие. Как он мог так опростоволоситься с этим полтергейстом? Как мог позволить вести себя так эмоционально в разговорах с Блевинсом, доказывая собственную правоту, и в итоге так круто ошибиться?

Конечно, у него и раньше случались промахи, не без них, но больше всего доканывало, что в этот раз причины профессионального фиаско крылись не только в недостатке оборудования. Коннор, как всегда, винил в первую очередь свою неосмотрительность и перекрывшее всё остальное банальное желание поскорее завершить расследование и вернуться домой. Что это? Подступающая старость, проявляющаяся в стремлении к комфорту, или растущее в геометрической прогрессии слабоумие от накрывшей в тридцать девять лет влюблённости, когда с вырывающимся из груди сердцем хочется на всё плюнуть и бежать на свидание?.. Да и пусть даже к себе домой…

«Ну так плюнь! — разозлился сильнее Коннор. — Ты хотел домой? Иди домой! В понедельник в кабинете у Блевинса разберёшься со своей побитой репутацией».

После самоприказа назойливые мысли-мушки о работе стихли и снова уступили место тем, которые заставляли с непонятной дрожью вспомнить, что дома его ждала встреча с любимой женщиной. Только она даже не догадывалась ни о его чувствах, ни о том, насколько сильно Коннор хотел сейчас пасть в её объятия, чуть ли не с порога схватив и прижав к себе… Но ни о чём таком в действительности не могло идти даже речи, поэтому оставалось только мечтать и прятать зудящие руки, жаждущие прикосновений, в карманы. А в перспективе, оказавшись дома, придётся постараться и себя тоже подальше спрятать, чтобы Адриана ничего не заподозрила…

Наконец Коннор доплёлся до порога квартиры, вставил ключ в замочную скважину и с шумным выдохом повернул его, открывая дверь. До его ушей тут же донёсся заливистый смех.

— В этом она точно похожа на отца, — весело сказала Адриана из комнаты, и Коннор услышал смешок Адама, а следом возмущённое кряхтение дочери. — Иди сюда, моя родная! Как же ты забавно хмуришься, ну точно как папа!

Коннор замер в прихожей, машинально отметив: он действительно хмурился. Скосил глаза на висящее в паре шагов от него зеркало. Попытался отрепетировать на лице дежурную улыбку, но на уставшей измученной физиономии даже она, профессионально натренированная годами, вышла как отпугивающая гримаса. Коннор снова беззвучно вздохнул, обречённо покачал головой и лязгнул дверью, давая понять обитателям квартиры, явно не услышавшим его за громкими разговорами и смехом, что он дома.

— О, Никки, папа приехал! — всё таким же задорным голосом проговорила Адриана из глубины квартиры.

— Коннор. — Адам вышел навстречу, радостно улыбаясь. — А мы заждались. Прости, поужинали без тебя, но на плите еда, ещё не остыла.

— Спасибо, я не голоден, — тихо буркнул Коннор, пожав Адаму руку и хлопнув по плечу. — Привет! — Зайдя в комнату, он посмотрел на Адриану, сидевшую на диване с Николь на руках. — И тебе привет, моя принцесса! — Склонился над дочерью и поцеловал её в лоб.

Адриана, загадочно улыбаясь, в ответ только кивнула ему. Коннор быстро мазнул взглядом по непривычной одежде, в которой никогда раньше её не видел. Она всего раз осталась на несколько дней в его квартире, когда посчитала, что должна быть рядом во время его восстановления после госпитализации. А так всегда уезжала на ночь в отель. Но даже в те несколько дней с ночёвками неизменно носила тёмные классические брюки, блузки и туфли на низком каблуке. Сегодня же Адриана изменила привычному образу в пользу тёмно-зелёного плюшевого костюма и пушистых коричневых носков. Где-то в глубине сознания у Коннора мелькнула мысль, почему она в августе так тепло оделась, неужели мёрзнет? Он снова оценил взглядом тандем одежды и тёплой улыбки, домашний и дразнящий нежный вид, и эту мысль тут же придавило усилившееся желание прижать Адриану к себе и уткнуться носом в неглубокий вырез, ещё сильнее расстегнув недлинную молнию… И сделать это желательно под пледом. Коннор невольно приподнял уголки губ, но вспомнив собственное отражение в зеркале, резко мотнул головой и вернул себя из приятных видений в реальность.

— Простите. Я ужасно устал, — на автомате проговорил он, однако чувствуя себя уже не так плохо, — очень сложный день был на работе. Я в душ и сразу спать.

Не дожидаясь ответа и пресекая любую возможность задать ему вопросы, он поспешил выйти из гостиной и направился в ванную комнату. Душ, к его превеликой радости, помог немного ослабить тянущие ощущения в мышцах. Коннор потерял счёт времени, нежась под тёплыми струями воды, и вдруг, повернувшись к стене, потонул в смывающих границу реальности образах…

Тёмные кудряшки выпрямляются, тяжелея от струящихся по ним потоков воды… Изящные ладони резко впечатываются в стену, а по прогнувшейся сильнее пояснице тут же устремляются тонкие ручейки, стекая по округлым ягодицам.

Вздох… Рывок… Мир вокруг переворачивается. Теперь пространство позволяет вытянуться во весь рост, ощутить желанный вес на себе и ритмичные движения бёдер… Коснуться ладонью груди. Яркий свет лампочек над головой меркнет в такт, то ослепляя, то позволяя увидеть любимое лицо. Блаженство и вода не заставят прикрыть веки. Это его желание… Глаза в глаза. Только вместе…

— Родная… — простонал Коннор, глядя расширенными зрачками на свет.

Резко заморгав, он встрепенулся, понимая, что не лежит, а сидит на полу душевой и неудобно упирается затёкшими ногами в бортик. Сплюнув досаду, Коннор не сразу смог подняться. Рассеянно осмотрелся по сторонам, потерев солнечное сплетение.

— Теперь здесь, значит, — хмыкнул он. — Ванную, что ли, установить?

Высушив волосы и окончательно разомлев, чувствуя, как его всё больше тянет спать, Коннор поплёлся на кухню, сам не зная зачем. Сел на табурет, уперев локти в стол, и закрыл лицо руками. Его так стремительно разморило, что не осталось сил встать и отправиться в комнату Адама, чтобы разложить кресло, постелить постель и принять желанное горизонтальное положение. Стоило только пошевелиться, как спина напрягалась и начинала снова неприятно тянуть, поэтому Коннор нашёл удобное положение и решил остаться в нём хотя бы на какое-то время. Он просидел так пару минут, даже успел задремать и пропустить момент, когда Адриана вошла в кухню.

— Ты в порядке? — с нотками едва уловимого волнения спросила она.

— Да, просто напряжённый день, — заставляя себя проснуться, проговорил Коннор, — но в целом ничего особенного. Думаю, наши с тобой трудовые будни мало чем отличаются.

— Ошибаешься, мне редко сейчас выпадает возможность бывать в «полях». Я в основном перебираю макулатуру в своём кабинете, пишу отчёты и работаю с кадрами в отделе, — она взяла в руки чайник и обернулась к Коннору. — Ты точно есть не хочешь? Может, хотя бы чай тебе заварить?

— Спасибо, не беспокойся. Я и сам могу о себе позаботиться.

— Ладно. — Она мягко улыбнулась, но всё же зажгла плиту и поставила на конфорку чайник. — Но заботы о Николь я целиком и полностью сегодня беру на себя. Как ты понимаешь, она сама ещё себе не приготовит поесть и памперс не поменяет. Но уверена, что через годик-другой и эта твоя черта начнёт в ней проявляться.

— Ты о чём? — Он поднял искренне непонимающий взгляд на неё.

— Да так… Не обращай внимания. — Адриана загадочно усмехнулась, но через секунду серьёзно спросила: — Спина болит?

— Откуда ты… — Он снова нахмурился и вперил в неё холодный взгляд, леденея от догадок. Она просто так догадалась или… почувствовала?

— Обычно ты с ровной осанкой сидишь, а сегодня опираешься на руки, ссутулив плечи и сжавшись.

Едва заслышав это и поняв, Коннор машинально принял ровную позу на табуретке, чуть скривившись от прострелившей нижнюю часть туловища боли.

— Коннор, ну хватит. — Адриана не смогла скрыть осуждение в реплике. — Напомни, кто из нас двоих заводил беседу про доверие и принятие помощи? — Она встала у него за спиной и уложила руки на плечи. — Что случилось?

— Да так, неприятная встреча с полтергейстом, закончившаяся ударом об стену, — честно сознался он, прикрыв глаза от её прикосновений. По телу моментально побежали мурашки.

— Тебя обследовали? — Адриана начала лёгкими движениями поглаживать скованные мышцы шеи и плеч.

— Ничего серьёзного, просто спину зажало, — как на допросе, признался Коннор, ощущая, как у него всё больше развязывается язык, который следовало бы до боли прикусить, чтобы перестать болтать о себе. Но желанная прохлада рук примораживала его волю и обращала в тяжёлые кристаллы беспокойные мысли. С трудом он выдавил лишь несколько бессвязных фраз: — Твои ладони… Тёплая кофта… Тебе холодно?

— Это из-за блока. Тебе неприятно?

Она оторвала руки от его горячей кожи, и Коннор услышал резкий хриплый выдох и звук активного растирания. И чуть не застонал от прервавшегося контакта, зато от досады тут же вернулся дар речи.

— Нет, я в том смысле, что ты мёрзнешь, а на улице жарко. Твои способности всё ещё…

— Спят, да, — прошептала она, пробежав чуть потеплевшими кончиками пальцев по лопаткам. — И неизвестно, когда проснутся. Может, вообще никогда. — От этих слов Коннор дёрнулся, и Адриана тоже вздрогнула: — Ой, прости, больно?

— Всё нормально, — спешно ответил Коннор. Расслабившийся разум снова стянули ремни напряжения от сказанных слов, но пальцы Адрианы приятно сжались в районе шеи, и ментальные удавки тут же ослабли.

— Может, они мне не нужны, — продолжила Адриана, растягивая слова. — Хочется верить, что я умею помогать и без них, когда это требуется. — Она сильнее наклонилась, и её ладонь скользнула вниз, бережно коснувшись его поясницы.

Коннор прикрыл задрожавшие веки и словил губами стон. Её объятия… Теперь наяву? Или он, уснув за столом, отключился, ударившись головой об дубовую поверхность, и видения перенеслись из душевой на кухню? Коннор едва заметно ущипнул себя, приоткрыв один глаз. Убедившись, что это происходит в реальности, блаженно снова сомкнул веки, желая коснуться затылком груди Адрианы и заполнить лёгкие пьянящим ароматом цветочных духов.

Уставшие мышцы от каждого ласкового движения рук Адрианы сначала напитывались силой, а затем расслаблялись. А желания пульсировали и метались от бесконтрольного стремления стечь отяжелевшей массой на пол до импульса утащить с собой Адриану, уложить её на ворсистый коврик у холодильника и повторить в реальности то, что несколько ночей подряд яркими волнами ощущений раскрашивало его сновидения. Хотя так назвать эти образы язык не поворачивался. Они явственно горели на коже сотней касаний и поцелуев, и никогда в них не примешивалась некая нереалистичность, характерная для снов. Всякий раз Коннор ясно и чётко тонул во мраке собственной кухни, слышал стоны, чувствовал бархат кожи Адрианы и вдыхал этот самый аромат её духов, которые уже безошибочно узнавал из тысячи других запахов. Иногда утром он криво улыбался, думая, а почему кухня? Не диван в его комнате, не кровать в гостиничном номере, а именно этот ворсистый серый коврик на кухне, на который раньше никто и внимания не обращал, но теперь он явно недвусмысленно мозолил Коннору глаза.