Мёртвая жизнь

Эпилог. Странники между мирами

Бауэр Стрит, 712/8, Галифакс, Канада

26 августа 2000, 17.30

— Как же хочется кофе, — пропустив вперёд Адриану и переступив порог квартиры, заплетающимся языком проговорил Коннор.

Адриана, быстро уложив уснувшую Николь в кроватку, снова вышла в коридор и посмотрела на застывшего Адама с прикрытыми веками. Его сознание гипноз Алексея всего лишь выключил, Коннору же достался куда более мощный ментальный взрыв. Но состояние пожилого Адама очень беспокоило Адриану. Он слабел и бледнел на глазах. Казалось, что и засыпал буквально на ходу.

— Доктор Дженнерс, давайте я вам помогу, — сказала Адриана, вскинув тревожный взгляд и на Коннора, который так же, шатаясь, медленно брёл к дивану.

Адриана помогла Адаму дойти до его комнаты и прилечь. Убедившись, что он, уснув, задышал ровно, Адриана спешно направилась к Коннору и Николь. Розовощёкая малышка мирно сопела в кроватке. А Коннор, по всей видимости, едва дойдя до края дивана, в ту же секунду рухнул на него, уткнувшись носом в подушку.

Адриана перевернула его на бок и аккуратно погладила по щеке и лбу, пытаясь понять, холодно ему сейчас или жарко. После агрессивного внушения — яркого оживления полыхающих воспоминаний — Коннора могло бросать в сильный жар, а могло и знобить. Но его кожа оставалась приятно тёплой.

Адриана закинула ноги Коннора на диван, сняла кроссовки и обмерла, когда его рука прижалась к животу, а на лбу пролегла складка. Она положила свою ладонь сверху, аккуратно кончиками пальцев погладив его костяшки. Сердце сжалось и упало в солнечное сплетение, глухо забившись там. То, что Адриана в такие секунды чувствовала к Коннору, не выражалось простым словом «жалость». Миллионы игл вонзались в её тело, когда она пыталась представить, через что Коннор прошёл и как он мог себя чувствовать после ада на земле, именовавшегося «Ульем». Её саму изнутри рвало в клочья, стоило лишь мимолётно вообразить, какие муки он вытерпел. И абсолютно невыносимым казался даже незначительный отголосок мысли, что Коннору снова может быть больно…

Адриана села на пол перед диваном и зажмурилась, почувствовав себя ещё более раздавленной… Всю жизнь она активно использовала лишь дар моментального перемещения. Вторую способность считала ненужной, ведь применять её для себя у Адрианы не выходило, а для других людей — не позволял Кодекс «Наследия». Но теперь она не могла не сожалеть о том, что с её пальцев больше не струился поток силы, растворяющий боль. Пусть Коннор не жаловался, даже не пытался с ней заговорить на эту тему. Более того, пресекал любые вопросы. Но сердцем Адриана чувствовала — ему бывает очень плохо. И Коннор в такие моменты замыкается ещё сильнее. То, что он отталкивал её и моментально выстраивал стену вокруг себя, ранило до глубины души. И по некоторым его реакциям она уже смутно догадывалась, в какие моменты ему становилось нехорошо. Тогда его резко выросшие границы краями резали её. А от понимания, что Коннор страдает от боли, затянувшийся след от ранения над центром силы Посвящённой начинал опасно пульсировать.

И как Адриана ни пыталась осадить подкатывающие волны врождённой стихии, теперь она знала: Коннор — её особая сила… и её сокрушающая слабость. Энергия против воли раскручивалась вихрем, стоило только подумать о его боли. И даже одной лишь мысли хватало, чтобы почувствовать, как внутри взводится курок невидимого оружия, готового разнести барьеры в мелкие искры. Её чувства к Коннору крепли даже не с каждым днём, а с каждой минутой. Проведённой вместе или порознь. Но до исступления и потери контроля доводила сомкнувшаяся в целое диада: вмешательство в восстановление Коннора и боль, которая его беспокоила после близости…

Адриана захватила ртом воздух, до дрожания век и увлажнения ресниц опять зажмурилась. Абсолютно убийственной для неё казалось допущение: она могла добавить искр в его и без того прожигающий внутренности костёр. И сейчас никак не получалось затушить его, не выходило помочь. Утопая в размышлениях, Адриана не сразу заметила, что у неё резко заболели глаза и заныло в солнечном сплетении. Беззвучно выругалась. Путь в бесконечную агонию им всем обеспечен, если она не сможет совладать со своими порывами. Нельзя думать сейчас про дар. И даже если она виновата, а Коннор страдает из-за неё, должен же быть выход. Не рвать себя в клочья, а помочь ему иначе. Вот только как, если он не подпускает её? И она может приблизиться к нему только вот так — когда он спит.

Адриана выдохнула ртом и ровно задышала. Нашла верный способ быстро переключиться в мыслях и обойти опасную тему, опаляющую разум и барьеры. Коннор спал, а её притягивали ближе к нему не нити силы, а желание простым человеческим теплом и касаниями рук облегчить страдания. До одури хотелось не только ладонями, но и губами прижаться, целовать Коннора, пока ему не станет лучше… Пусть и без способностей, но она, вложив не сверхсилы, а душу и любовь, сделала бы для него всё, чтобы раскрутить внутренние болезненные пружины, выцеловала бы каждый дюйм кожи, хранивший память о скальпелях. Адриана знала — у Коннора нет ни единого внешнего шрама. Все они скрывались глубоко под кожей и в памяти, а обнажались в кошмарах. И она до дрожи хотела своей нежностью и лаской заполнить каждую трещину, вытащить каждый осколок и острие лезвий, до сих пор истязавших его в воспоминаниях.

Но пока всего лишь могла легко коснуться кончиками пальцев его живота, провести несколько плавных дорожек, бережно поглаживая. Наклонив голову, Адриана всмотрелась в седину на висках, которую до этого не решалась рассмотреть так пристально. Её правая рука оторвалась от живота Коннора и так же невесомо прошлась по волосам. Едва ощутимое щекотание подушечек, соприкоснувшихся с посеребрёнными висками, и слеза проложила путь тонкому ручейку, быстро побежавшему вниз.

Как же Адриана хотела лучше узнать о том ужасе, который он испытал… Чтобы попытаться вытащить Коннора из него раз и навсегда. Она ведь может быть полезной? Пусть и без сверхспособностей, всего лишь с чувствами в сердце и в каждом прикосновении. Вдруг и простой человеческий дар любить сможет помочь Коннору? Знать бы только, нужна ли ему вообще её забота? И она сама…

Коннор что-то забормотал, и Адриана тут же вытянулась в струну, прислушиваясь. Он потёр живот в том месте, где только что прошлись её пальцы, и неожиданно улыбнулся, обронив: «Адри… Торт на твоей коже ещё слаще. Или это ты… такая вкусная, — громко причмокнув губами, он со стоном протянул. — Как же я хочу ещё…»

Адриана широко распахнула глаза, зажала рот рукой и укусила себя за пальцы, чтобы нервно не расхохотаться. Снова потрогала его лоб: вдруг у Коннора начался жар, и он бредит? Но спящий лишь довольно замычал и растянул губы чуть ли не до ушей в ответ на её прикосновение. И Адриана, вплетая пальцы в его разметавшиеся волосы, неуверенно провела ладонь к затылку. Опять услышала едва различимое: «Адри», сказанное с умоляющей интонацией. Словно Коннор просил вернуть руки туда, где они только что лежали. Он подался к ней ближе, и Адриана принялась гладить его по голове.

Какое-то время Адриана сидела рядом, приглаживая его волосы, но наблюдать сияние улыбки от её прикосновений мешали подступающие слёзы. Утерев их, Адриана взяла большую ладонь Коннора, переместившуюся на левую сторону груди, и прижала сначала к щеке, а потом к губам. Полыхающее внутри напряжение окончательно смыло ледяной волной облегчения. Видя, как Коннор расслабляется, Адриана не сомневалась: сейчас ему уже не больно. Ему хорошо во сне с тортом на ней. А, может, просто рядом с ней?

«Что же тебе снится, любитель классики не во всём? Ты сейчас тоже кажешься таким сладким, профессор. Только похожим на торт-суфле с орешком-сюрпризом внутри. Если не знать про него, можно зуб сломать от неожиданности. И хоть я не люблю сладкое… Боже, как же я хочу это суфле… А больше — отгадать все спрятанные в тебе загадки…»

Взгляд устремился к приоткрытому рту. Коннор облизнулся и снова протянул сладкий стон. Адриана печально улыбнулась, любуясь его умиротворённым лицом, и до безумия сильно захотела оставить поцелуй не только на пальцах. И, будто маня, Коннор опять соблазнительно увлажнил языком губы и сипло задышал, запустив миллион мурашек по её телу, устремившихся в низ живота.

— Он хочет пить. — Ядовитый шёпот заставил Адриану подпрыгнуть на месте.

— Господи! — так же тихо прошипела она, схватившись за сердце.

— Всего лишь тот, кого ты звала. — Уильям протёр салфеткой очки и нацепил их на нос. — Но тоже отец, да.

— Ты что, совершил переход прямо в гостиную?

— Я ещё не выжил из ума, Адриана. Зашёл через настежь открытую дверь, но не хотел прерывать… — Он кашлянул и нахмурился. — Дай ему воды. Такие мощные энергетические атаки могут вызвать обезвоживание.

Она прекрасно знала об этом. И позаботилась, чтобы по дороге домой и Николь, и Коннор, и Адам выпили достаточно жидкости. Но, видимо, Коннору с его водной стихией, которую выжег огонь воспоминаний, такого восполнения могло быть недостаточно. Он просил кофе, а для него вода и кофе — вещи тождественные.

Адриана устремилась на кухню и, вернувшись обратно со стаканом воды, попыталась мягко и осторожно пробудить Коннора, приподняв голову. Уильям неподвижно стоял, наблюдая за её действиями, и Адриана чувствовала пристальный взгляд, дырявящий затылок.

— Коннор… Тебе надо попить. Это обычная вода, но если…

Она осеклась, подумав, что и её мозг оплавился. Произносить нечто вроде: «Если ты не встанешь к вечеру с дивана, я готова обмазаться сливками с ног до головы, стать тортом и ромашковым чаем, лишь бы тебе только полегчало» при отце крайне глупо. Хоть подобная фраза и рвалась стремительно наружу…

— Папа, может, ты перестанешь буравить меня взглядом и займёшься Николь? — проговорила Адриана, спешно обернувшись.

Уильям тяжело выдохнул и поджал губы, словно словив ими невысказанные слова. Развернулся к спящей Николь, склонился над ней.

— Там, в парке, — быстро меняя тему, Адриана начала договаривать то, что не сказала ему по телефону, — я безумно испугалась. Помню, как нам рассказывали случаи о детях, которые выплеснули весь потенциал и впали в кому, из которой невозможно вывести, если энергия истрачена до капли… Даже если бы Николь потеряла сознание, мы бы не смогли её найти. И до сих пор не понимаю, как ей хватило сил совершить переход, утащить с собой другого человека и вернуться обратно? Она выглядит разморённой жарой, но точно не страдающей от истощения…

Адриана, поставив чашку на стол, подошла к отцу ближе. Невольно дёрнулась от вида его побледневшего лица, расширенных глаз и испарины на лбу.

— Пап? — испуганно протянула Адриана, вцепившись в бортик кроватки. — Что такое?

— Когда я проверял её силу в прошлый раз, — шёпотом начал Уильям, — после эпизода с каруселькой, мне показалось, Коннор меня сбивает. И тянется своей силой к Николь. Но теперь я абсолютно точно уверен, что в Николь… Адриана, в ней будто сетью сплетены энергии: наша алая и его, синяя…