Омут

Губы Демьяна были сухими, обветренными, солеными от чипсов. Но теплыми, живыми и мягкими.

Любовь в прикосновениях.

Бесена отстранилась. День смотрел растерянно. Потом скривился, резко вытер губы. Сплюнул.

— Ты… зачем? — И вдруг добавил: — Я люблю Соню!

Наверное, он сам сказал это впервые. Выбрал окончательно в эту минуту.

И Бесена ясно поняла, что не справилась.

Боролась. Но вновь проиграла. Упустила прикосновения. Упустила солнечное тепло человеческой души. Упустила любовь.

Она шагнула назад, и День сорвался с места, словно выпущенная из клетки птица. Он скрылся в здании, стремясь к компании и свету костра.

Ночка остался в темноте один.

Бесена вышла из сердечного домика и упала в омут, ослабленная своим вдохновенным рывком. И опустошенная словами Дня.

Она погружалась в тягучую черноту, желая утонуть в ней. Но омут, стихия беса, опасен лишь для души, а для нее — просто дверь. Впервые Бесена пожалела, что Глафира разрушила договор. Вот бы сейчас стать тиной и просто лежать на дне. Множество сотен лет.

Ночка присел на корточки, растерянно сжимая голову. Та раскалывалась, в ушах звенело. Но он был рад этой боли, он хотел бы сосредоточиться на ней, раствориться и навсегда забыть о том, что произошло.

Как? Почему? Что на него нашло? Как так получилось? Нет для него человека дороже Дня. Но разве… разве он любит его — так?

Нет.

Тогда кого он вообще любит? Любит ли хоть кого-нибудь?

Горячие слезы потекли по его щекам.

Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось умереть.

Но даже бесу он был уже не нужен.