Буря кристаллов

***

Горные хребты Колумбии слишком причудливы, пестры, как перезрелые красотки в карнавальной мишуре. Скальные навесы перемежаются арками. Растрескавшиеся и обветренные каменные бока тянутся суровыми морщинами вдоль хребтов. То там, то тут стыдливо прикрываются изумрудной зеленью. Безумный ветер, гулявший над Зоосити, стих, а горный массив Сьерра-де-ла-Макарена, на северо-востоке от города зверей, кипел природной жизнью. Прятал от голубого неба пещеры, ущелья, каменистые карманы и своих обитателей. Найти в Центральной Колумбии, богатой на изумруды, инопланетного диверсанта из драгоценных булыжников — фантастическая затея. Но криминалисты, проведя анализ траектории перемещения, полагали, что кристаллическое создание находится где-то здесь.

— Что-то есть, генерал-майор!

Здвинский тыкал черным пальцем в северный сегмент голограммы третьего сектора. Как раз к нему и приближалась авиетка.

— Давай, посмотрим поближе.

Никита обвел крошечный фрагмент территории, над которым оранжевой точкой поднялось сообщение о находке. Развернул его пальцами, как лепестки бутона, увеличивая, растягивая картинку на все проекционное пространство. Открылась поросшая кустарником скальная ниша с двумя зависшими плазмодронами. С появлением локальной картинки цельная проекция сектора уменьшилась и передвинулась к краю.

— Ну и что же вы здесь нашли, малыши? — проговорил Ларский медленно и ласково, стараясь утихомирить собственное волнение. Они болтались над Колумбией уже три четверти часа, и это был первый сигнал о возможном обнаружении диверсанта.

Каменные уступы распирали боковины ниши, умещая короткую, ломкую поросль, усеянную розоватыми цветами. Тонкие манипуляторы плазмодронов растопырились паучьими лапами в небольшом углублении ниши и замерли. Роботы передавали изображение и ждали команды, решения человека. Ларский еще увеличил картинку, трансляции с датчиков плазмодронов пересчитывались, дополняя друг друга. Не помешал бы орбитальный микроскоп, но, увы, даже если он жив, поток информации с него перекрыли.

Группа полицейских стояла плотно, и Ларский ощущал у щеки горячее дыхание Мози.

— Это лицо. Брошенная голова мертвеца, — прошептал тот.

Ларский взглянул на молодого чернокожего офицера, казавшегося совершенно невозмутимой обсидиановой статуей еще пару минут назад. Теперь в угольных глазах светилось недоумение.

— По данным с дронов — это корунд, — сообщил Филиппе Солгадо.

Вот кто занимался делом — вчитывался в строки поступающих данных, а не таращился на необъяснимую находку. Главному криминалисту следовало бы остаться на ZD, не рисковать своей экспертной шкурой. Но элегантный и чуть самовлюбленный бразилец, по всей видимости, питал слабость к первым ролям и к первым рядам.

— Это понятно, — раздраженно сказал Ларский. — Вы же говорили, что настроили дроны на обнаружение корундовых структур.

— Так, это наш объект, генерал-майор?

Запрокинутое, искаженное страданием лицо без шеи и туловища выросло прямо на каменном уступе. Васильковые губы с одной стороны затянули пятна мха. Проступали и на лбу, и на щеках, превращали странную конструкцию в древний, случайно сохранившийся артефакт. Драгоценный саркофаг. Инопланетная тварь, конечно, способна маскироваться, но чтобы так причудливо и по-человечески?

Безумие довершали непрозрачные ветви каменных лиан. Они тянулись с уступов ниши и падали на лицо, орошённое кое-где мелкими кристаллами слез.

— Это наш объект? — повторил вопрос Здвински.

— Не думаю, — пробормотал Ларский.

— Если это изображение дело человеческих рук, то почему в таком странном месте?

— И почему корунд? Колумбия — место изумрудов.

— Это не наш объект, — твердо сказал Ларский, хотя не был до конца уверен. — Двинемся дальше, но оставим наблюдение.

— Почему вы так уверены, генерал-майор? — спросил кто-то. — Ведь тварь может просто маскироваться.

Ларский промолчал, уменьшая и отодвигая в сторону проекцию ущелья. На очереди следующий сектор. Стационарные плазмодроны рыскали по скрытым горным местечкам. Эти штуки оставались незаменимыми в поисках на пересеченной местности и имели почти бесконечный ресурс. Их редко использовали, штатное сканирование пространства обычно шло через орбитальный микроскоп.

Нет, это не их объект. Главный криминалист растолковывал парням про функционально организованную структуру мыслящих камней и почему убийца не замаскируется в прекрасную и печальную скульптуру. Какую бы форму не принял диверсант, она не скроет его нацеленности на уничтожение и агрессивности. Мысли утекали к Лизе.

В тот вечер Лиза смотрела с балкона на далекие вершины деревьев. Ларский подошел сзади, и она откинулась на подставленную грудь и плечо.

— Ник, мне заказали один проект, я буду строить дом в центре Деште-Лут.

— В иранской пустыне?

— Да. В самом ее центре.

— Но зачем? Кто там станет жить?

— Никто. Там никто не будет жить. Деште-Лут — самое мертвое место на Земле. Смертельное пекло, гигантские дюны и одинокий, будто брошенный, дом. Выжженный солнцем и пожираемый пустыней.

Странный заказ взволновал Лизу. Почти час она стояла на балконе, не отрывая взгляд от горизонта. Зачем и кому мог понадобиться дом в безжизненном месте? Чудаков великое множество. В пределы всех! Размышления о чужих мотивах и так занимали половину жизни следователя. Приятнее коснуться губами ушной раковины, скользнуть к щеке. Услышать короткий вздох и провести ладонью по шелковистому предплечью, неспеша обвить бедро. Лиза отпрянула и развернулась. Легкие прохладные пальцы с силой сжали запястье.

— Это памятник, Ник, понимаешь? Даже не памятник, а какое-то надгробие в проклятой пустыне.

— Там кто-то погиб? — осторожно спросил он.

Иногда рядом с женой Ларский чувствовал себя громоздким и неуместным слоном. Не вписывался в сложное сплетение чувств и мыслей. В такие моменты она, казалось, и саму себя не понимала. Гуляла по внутренним образам, утекала куда-то. Только и оставалось, что ждать ее возвращение на берегу.

— В каком-то смысле погиб. Кто-то утратил надежду на любовь и хочет загнать отчаяние в камень. Построить дом, вещь для жизни и уюта, обреченную на пустоту. Если распахнуть окна и двери, то дом наполнит песок. Слой за слоем, пока не погребет в раскаленную смерть. И это будет правильно, понимаешь, Ник?

Он не понял ровным счетом ничего.

Спустя месяц Лиза превратила сумбур чувств в настоящий архитектурный шедевр. Дом, скроенный из ломаных хрупких линий, слепых скорбных проемов и навечно выброшенный в центре пустыни. Романтик с разбитым сердцем заказал реквием по несбывшемуся. В словах — нелепая блажь. Но в камне она завораживала и наполняла грустью сердце.

Сейчас он бы и сам заказал такой дом, если бы позволил себе потерять надежду.

— Генерал-майор?

Ларский вздрогнул и задумчиво проговорил:

— Думаю, это сделал человек. В память о чем-то или о ком-то.

— В таком странном месте?

— Поверьте, люди выбирают и более странные места, чтобы выразить чувства.

Мози пожал плечами, Здвински нахмурился. Казалось, вся команда, окружившая голографический стол, на несколько секунд отправилась мыслями в личное путешествие.

— Что у нас по остальным секторам? — Ларский вывел народ из оцепенения.

— Пока от плазмодронов ничего.

— Хорошо, подождем, но двигаемся по маршруту.

Неприятно думать, что все обернется потерей драгоценного времени. Он сам и эти здоровые черные парни могли бы сейчас участвовать в форсированной эвакуации на океан.

Обольстительный Сьерра-де-ла-Макарена плыл под брюхом машины. Буйство его красок и форм никак не вязалось со словом "война". Хотя животные не попадались, наверняка, попрятались из-за активности дронов.

— Подождите, нам нужно вернуться назад, — воскликнул Солгадо.

— Разворачиваемся, — отдал команду Ларский.

— К долбанной скорбной морде? — поморщился Здвински.

— Нет, дальше, еще дальше. Мы миновали это место, но дроны сообщают об аномалии.

— Что же ваши огненные зверушки об этом раньше молчали?

Солгадо пожал плечами:

— Это не нафаршированные аналитическим приблудами армейские устройства, а стандартные наблюдатели. В этих местах их используют только экологи.

Дрон походил на живое жизнерадостное существо. С множеством манипуляторов и микросинтезирующих устройств он был бы неуклюжим и не слишком аэродинамическим без плазменного кокона. Но внешняя оболочка из спрессованного на атомном уровне водорода, гелия и углерода давала стабильную и практически вечную плазму. Поэтому плазмодрон выглядел как огненный ежик, и свои лапки-манипуляторы высовывал из-под надежной защиты только по делу.

За куполом авиетки между клочками облаков уже тянулся кровавый след заката. Приближался вечер, следом подоспеет и ночь.

— Внимание, — напряженным голосом сообщил Солгадо. — Думаю, это наш объект.

Он вывел изображение с дрона на проекционный стол. Ларский ощутил холод между сведенных лопаток. Это точно тварь!

Удивительно, что дроны не обнаружили ее сразу. Здесь нет растительности, лишь мох, да изломанный животными кустарник. Все обнажено, как шипица, на открытой ладони. Выветренный, посеревший от времени склон словно вспороли коротким ударом кинжала. По краю трещины змеился полутораметровый кристаллический выступ. Рудная жила на поверхности. Нет, не совсем. Врага выдавала форма: выступающие гребни граней остро поблескивали, в уродливом хаосе прозрачных углов и серых наростов угадывалась агрессия.

— Общую картинку.

Ларский произнес тихо, одними губами, словно мог вспугнуть. Здвински сместил изображение с плазмодронов, открывая обзор с авиетки. Три наблюдательных "ежика" висели с разных сторон и на разной высоте от найденного диверсанта. Выставляли из пылающей шерстки по тоненькому манипулятору с визором. Кристаллы сохраняли неподвижность.

— Не похоже на живое, — проговорил Карлос, широкоплечий мексиканец с ямочкой на округлом подбородке.

Так же подумал Макгрей и притащил на Землю спасательные капсулы вместо флота. Следом за ними притащил и врага.

— Оно живое, поверь, или кажется таковым. Всем полная готовность.

Оперативная группа пришла в движение.

— Кто будет командовать захватом? — спросил Здвински.

Ларский открыл рот, но в последний момент удержал предательскую слабость: желание поручить операцию сержанту. Офицеру в чине генерал-майора полагалось командовать самому, вот только хватит ли у него опыта диванных побед в виртуальных операциях? Все его служебные успехи выросли на добром навозе умственной эквилибристики и проходили апробацию только на безобидных моделях.

— Командую я, но у вас право голоса, сержант. А вам, Филиппе, есть что сказать, до начала операции?

— Мы должны быть готовы ко всему, — скорбно сообщил криминалист, не отрывая пальцев от бегающих строк.

Не слишком вдохновляло. Но они справятся.

— Установить маскировочные проекции, — скомандовал Ларский. — Идти на сближение. Размещение над объектом пятнадцать метров.