Место в будущем

Коридор привел меня к большой прямоугольной комнате с высокими потолками и терминалом посередине, представлявшим собой, по сути, колонну с управляющими органами посередине, а также проектором — вероятно, чтобы не пользоваться ДР при работе с этим устройством. Стены были полупустыми, но при этом грязными, полными разводов — все здесь походило на заброшенный комплекс.

Как только я подошел к терминалу, меня повстречало уведомление в ДР о возможности активации периферийного устройства. Возможно, это было не самой лучшей идеей, но терять мне уже было нечего, да и мой путеводитель скрылся за толщей помех, унеся с собой также и направляющую полосу.

Чип минут 5 подключался к терминалу, после чего на проекторе зажглось изображение — это была сводная таблица состояний виртуальных роботов, приписанных к комплексу: стоило немного полистать ее, как я заметил знакомые адреса: моего дома, лифтовой, некоторых других помещений… статичные виртуальные роботы — все это. Они казались мне настолько осязаемыми… И до сих пор кажутся, когда я вспоминаю о них. Созданные буквально лет 5 назад, их состояние описывалось как функционирующее. Но где они тогда были, если я не видел никого?

— Т… прт. к, — послышалось у меня в голове. ИИ пытался выйти на связь, но безуспешно, а я даже не стал пытаться ответить, лишь закрыв терминал. Пора было идти дальше. На противоположном конце помещения была еще одна дверь, в которую я и вышел, открыв вручную. За ней был еще один длинный коридор со множеством ответвлений-дверей, но что-то подсказывало мне, что следует идти вперед, не сворачивая. Так, вновь уцепившись взглядом за какие-то силовые провода, я брел по мрачному и ржавому проходу до тех пор, пока не добрался до еще одной переборки, открывшейся уже автоматически.

— Хорошо, что ты прошел без помощи, — разбудил меня от транса голос.

— Почему здесь ты не можешь связываться со мной? — я задал еще один вопрос.

— Эта зона является одним из ближайших контуровмашин, — последовал сухой ответ.

— Почему станция виртуальных роботов в зоне помех? Почему здесь какие-то терминалы и прочее оборудование тогда? — с ноткой недоверия произнес я.

— Как уже было сказано, здесь много раз все перестраивалось и переделывалось, нужды менялись. Но ты не хочешь об этом слушать. Да и эксперименты Китакадзе нельзя убирать со счетов.

— Хорошо. Ладно. Ладно. Ну, давай, рассказывай мне лекцию с самого начала, — вспылил я, остановившись.

— Уже нет нужды. Сейчас мы выйдем в одном из зданий Кардашева. Приготовься.

— Это же ближайший контур? — переспросил я.

— Там лифт, — отдалось мне в голове, и я увидел металлическую дверь. Картинка моего восстановившегося навигатора немного скакала, что, вместе с ужасным видом ржавых дверей, вызывало у меня ощущение ненадежности этого приспособления. Тем не менее, я зашел в этот открытый лифт (скорее, тележку) и нажал на кнопку. Минут 5 он двигался вверх с характерным скрежетом и шумом, к верху все более освещаясь источником на потолке шахты. Со временем на лифте начали появляться элементы дополненной реальности, приходя в порядок. Лифт оставался таким же потрепанным. Он затормозил с характерным «тычком» вверх, чуть подкинув меня.

— Куда дальше? — спросил я, выходя из лифта.

— По навигатору, — последовал ответ. Я неторопливо побрел по подвешенной над уже известной пропастью платформе и в последний раз оглядел ее. Она выглядела старой, изношенной, местами ржавой и даже полуразрушенной — в здравом уме я бы ни за что не стал лезть в эту «заброшку».

— Выходи через следующие два помещения на открытое пространство станции, — раздалось в голове. Я не стал выделываться, сделав именно так: здесь, сверху, как мне показалось, было почти также, как и у нас с Китакадзе: тот же интерьер и то же оборудование.

— Это второй пост? — поинтересовался я.

— Это старый пост.

— Старый?

— Здесь располагался пост контроля реактора до того, как контура немного сдвинули.

Я вышел наружу через эту комнату и обнаружил, что нахожусь на одном из верхних уровней Кардашева: «на открытом воздухе», почти под самым светилом, озаряющим со своей гордой позиции весь купол.

— Почему нельзя было пройти по «улице»?

— Сюда нет выхода через общие помещения. По крайней мере сейчас.

Я прошагал на помост между краем купола, откуда вышел, и небоскребом, поднимающимся почти под самый купол. Снизу эти переходы были похожи на паутину, находясь же на них, было ощущение многоуровневого города в стиле футурологов начала XX века. Дорожки, переходы, мосты меж зданиями кишели людьми, создавая эффект большого австралийского муравейника.

В момент, когда я прошел по мостку, озаряемый и даже ослепляемый красновато-белым светом, исходящим от источника и всех прочих полированных поверхностей вокруг, я обнаружил, что навигатор ведет меня через дверь, которой… вовсе не было.

— Куда дальше? — обратился я в никуда и положил руки на пояс.

— Через дверь. Только для этого придется кое-что сделать, — голос очень медленно и тягуче произнес эту фразу, оставив меня ожидать.

— Эй! Так что? — сказал я через минуту простоя.

— Я не могу подключиться, — послышалось с другой стороны.

— В смысле?

— Источник глушат, отдачи нет, — после этих слов весь мой интерфейс пропал, просто улетучился с этим замолчавшим голосом. Я уже немного попривык к самостоятельному поведению своей оболочки, а потому не стал предпринимать никаких действий. Я присел у «двери» и решил немного отдохнуть, пока выдалась такая пауза: на удивление, я был бодр, проблема была только в какой-то тяжести в голове, как после первого «погружения» в рабочую зону станции. И в голоде.

Сидя у стены, мне было не слишком удобно: танто, торчавший сбоку, мешал мне, и я вспомнил о его начищенном лезвии. Я вытащил нож из ножен и посмотрел на полированный металл. Там, внутри него, не было ничего необычного. Однако, отражение настораживало меня своей простотой, нехваткой деталей. Была ли дверь вообще, если в этой части станции большая часть сдвижных перегородок открываются при помощи ДР?

— Подключено, — голос разбудил меня от размышлений, тут же щелкнув по носу каким-то непонятным контролем моего чипа. Окна в дополненной реальности внезапно пооткрывались, перед глазами всплыли десятки уведомлений — я не успевал все закрывать и разгребать… Порядок сбивался, одни окна были поверх других, происходило такое месиво, что я закрыл глаза, а принудительный сброс не работал, добавляя системе зависания. Я закрыл глаза, сработала защита — все свернулось, а с ним прекратился и звук, который я не заметил: едва различимый легкий надавливающий писк.

— Что происходит?! — крикнул я, закрыв лицо руками.

— Не хотелось тебя шокировать, — раздался голос в ответ.

Я открыл глаза и сбросил ДР так, будто бы ничего и не происходило. Передо мной были такие же ржавые мостки, как и внутри рабочей зоны станции: черновые, неполированные, старые, местами обшарпанные… Это ужасало меня и заставило усомниться в своем рассудке вновь. Я протер глаза (будто это поможет) и привстал, осмотревшись: вся станция обернулась в темно-серые, местами рыжеватые оттенки, освещенные красной лампой, оставляющей на поверхностях четкие неприкрытые тени-шипы, торчащие отовсюду. Ноги вновь подкосились, но на этот раз я не ощущал потери сознания — наоборот, словно впрыснули адреналина, я смотрел на это и улавливал каждую деталь: каждую погнутую трубу, каждый развод на стене и полустертую надпись.

— Теперь заходи, — раздалось у меня в голове тихо и медленно. Это снова был мой знакомый голос, будто и не наблюдающий за моим состоянием.

— Что!? Только не опять! — крикнул я.

— Ты сейчас в реальности Каори, то есть, без контекста, о котором шла речь выше, — холодно ответил голос внутри, заставив мое сердце чуть ли не остановиться.

— Что!? — вновь воскликнул я.

— Зайди в дверь, неизвестно, когда оборвется соединение, — голос был по-прежнему холоден и спокоен, командуя.

— Что значит «в реальности Каори?» — кричал я, дергая за металлическую заедающую ручку, — я не понимаю! Какой контекст?! О чем речь?!

— Спокойно.

— Вот же… черт! — продолжал я, дергая за дверь как сумасшедший. Наконец, я ввалился в помещение, стены которого, потолок, пол и предметы мебели были покрыты серой матовой пленкой — снова голые модели.

— Что? Это? Такое?! — воскликнул я, присев с обратной стороны двери.

— Ты сейчас в реальности Каори, то есть, без контекста, о котором шла выше. Модель этой комнаты соответствует модели Каори, так что здесь возможно применение отладочного слоя.

— Какого еще слоя, твою мать?!

— Спокойно. — повтор.

— Я не могу! — кричал я. После этого голос улетучился, дав мне 5 минут, чтобы перевести дух.

Я буквально ломал себе шею и глаза, бегая по пространству в поисках чего-то знакомого или понятного, но тщетно: все вокруг преобразилось, стало как раньше. Мое удивление не было бы столь велико, если бы не мысли о том, что восприятие начало вести себя нормально.

Загнав себя таким образом в ловушку, я снова поймал себя в шок, как это было тогда, в первый раз. Это ощущение потерянности не имело ничего общего с рутинным проколом: наоборот, еще один резкий переход взламывал мои нейронные связи, заставляя их командовать вылить бурю бессмысленных эмоций. Я сидел у стены и изо всех сил пытался успокоиться или, хотя бы, поправить свое дыхание.

— Ладно… ладно, объясни, в чем дело, — сказал я, приведя себя в более-менее адекватное состояние.

— Дверь, в которую ты зашел, не была в контекстах всех людей. Она была только в реальности Каори, Китакадзе и еще нескольких человек.

— Почему… почему все остальное было таким? И, погоди, без контекста — это… реальность? — мои рассуждения вслух сами лились наружу.

— Реальность Каори — это действительность без контекста и… с особенностями.

— Я не понимаю. Реальность, действительность… — я схватился за голову: голова начала трещать.

— Реальность — это воспринимаемый субъектом мир с учетом сформированного для него контекста. Действительность — это то, что существует вокруг него. Я «наблюдаю» действительность. У меня нет контекста, ведь я — инструмент для его создания. Но я не вижу действительность так, как может видеть ее человек.

— Тогда..? Каори?

— Реальность Каори не имеет контекста, но имеет искажения в восприятии. Неизвестно, как сильно различается действительность и ее реальность, но мною не было сделано ни единой попытки, чтобы изменить для нее контекст или построить новый.

— Короче говоря, она сумасшедшая? Ты о галлюцинациях? — вопрошал я.

— Верно. Невозможно понять, что человек в конечном счете ощущает и видит: на это можно повлиять лишь косвенно, рычагами, сформировав для него не только внешний контекст, но и внутренний, физиологический: повышением адреналина, например. Возбуждение одних участков мозга и попытка убрать внимание с других — хороший способ построения нужного поведения, но он не абсолютен, поскольку у нас нет обратной связи с той самой конечной точкой — с разумом. Система робастна к прямым внешним воздействиям в разум, либо сразу выходит в разнос. Каори… — голос сделал паузу, — находится в процессе регулирования, если можно так сказать.