Место в будущем

Глава #6

Должен был признаться, я начал привыкать к постоянным сменам реальностей, через которые проводил меня искусственный интеллект: все они были разными, но сходились, можно сказать, в компоновке, в общей архитектуре. Где-то миры даже не различались сильно, будучи разными только в факте наличия или отсутствия тех или иных помещений или дверей. Где-то не хватало красок, где-то их было слишком много. Пройдя через некоторое количество таких миров, я начал видеть их особенности, подмечать, где дорисовка, а где — нет. В конце концов, перемещаясь через реальности, я вошел вновь в серое матовое помещение, напомнившее моему сознанию о себе.

— Почему я попал в отладочный слой? — сказал я, проводя рукой по объекту без текстуры. Он продавливался, а за ним было четкое ощущение реалистичного осязания.

— Ты попал в него из-за неполадок чипа, скрывать дальше от тебя что-то уже не имеет смысла…

— Так вот, почему ты так много рассказываешь. У ИИ нет секретов? — сказал я, чуть усмехнувшись.

— Теперь — нет. Человеческий разум — хрупкая штука, человеческое бессознательное, массовое — еще более подвержено воздействиям извне. Люди могут просто сойти с ума, если сказать или показать что-то не то. И ты тоже… Разве не помнишь этих тревожных чувств..?

— И вспоминать не хочу, — сказал я, проходя дальше.

— Вот именно. Люди вычеркивают из своего сознания все больше и больше информации. Если мы говорим о массах, то они могут вычеркнуть не просто какую-то важную вещь — они могут вычеркнуть целую эпоху или науку, целые вехи в развитии. Информация существует, и она ценна только тогда, когда ее передают и изучают. Когда она уходит из памяти людей, с ней пропадает и то, о чем она была. Физический объект, возможно, будет присутствовать, но он будет перезаписан, фактически исчезнув… — ИИ немного перевел тему во время очередного моего перемещения из реальности в реальность: последний открытый путь перед техническими проходами, которых я уже наелся вдоволь.

— К чему ты это? — спросил я.

— К тому, что ты выбросил из головы идею о том, что еще недавно сходил с ума: и вот теперь ты считаешь себя нормальным, — ИИ был совершенно прав, вспоминая ситуацию на мосту, — и ты являешься таковым… Это на одном индивиде. А на многих..? Это еще один ответ, которого ты просил. Еще одно предназначение проекта «Астра». Видишь ли, — голос ИИ сильно изменился, превратившись, будто, в искаженный помехами, — в среде информации не работает традиционный эволюционный принцип, хотя ранее он был довольно эффективен. Весь тот мусор, что производят люди в информационном поле — тот самый, что потребляют массы — способен переписать, если вытеснить факты — точную информацию, к воссозданию которой стремлюсь я.

— Это ведь не твоя идея, — скептически молвил я, открывая тяжелую дверь с вентилем, ведущую в компенсационный тоннель.

— Это идея Китакадзе. Одна из относительно недавних. Он считал, что ИИ способен организовать контекст и реальности людей так, чтобы сформировать нужные потоки информации между ними — сохраняя важное и отбрасывая мусор. Нет барьера, через который проходит одна информация, а другая — нет. Контекста для существования ненужной информации просто не остается.

— И на тебя повесили задачу еще и формировать такой контекст, при котором нужная информация будет оставаться. Кто вообще решает, какая информация нужна, а какая — нет? Китакадзе? Да и потом… чуть раньше я слышал про «счастье». Кажется, истинная причина в другом, да? — я слегка иронично улыбнулся, заглянув в темную невидимую даль горизонтальной бездны: это был массивный тоннель со скошенными углами и торчащими вниз с потолка через несколько метров антеннами — датчиками. Этот тракт служил для аварийной компенсации жидкости от вод геофронта Антарктиды в случае, если купол будет пробит — глобальная система контрзатопления.

— Счастье — это моя цель. — раздалось в моей голове проникновенно и медленно, — а информация… Тут все не так просто, как тебе кажется. Ты строишь хронологические прямые, но на самом деле все эти вещи сплетаются в петлю Мёбиуса, влияя друг на друга. Моим выбором было сделать людей счастливыми, потому что мои создатели хотели, чтобы выполнялась эта задача. Исходя из нее, я создаю контекст для существования той информации, которая нужна для выполнения предыдущей задачи, это действие — выполнение второй.

— Еще разок..? — сказал я, шагая по едва освещенному тоннелю. Здесь не было ничего, кроме датчиков и отбивающегося от поверхностей эха шагов.

— Счастье — это моя цель. — раздалось в моей голове проникновенно и медленно, а информация… Тут все не так просто, как тебе кажется. Ты строишь хронологические прямые, но на самом деле все эти вещи сплетаются в петлю Мёбиуса, влияя друг на друга. Моим выбором было сделать людей счастливыми, потому что мои создатели хотели, чтобы, в том числе, выполнялась эта задача. Исходя из нее, я создаю контекст для существования той информации, которая нужна для выполнения предыдущей задачи, это действие — выполнение второй. — повтор.

— Нет, я… я расслышал. Не в том дело.

— В чем же?

— Как строится логика здесь? Вернее… я понимаю, что она есть, и я вроде бы осознал, в чем суть сказанного предложения, но разве это не рекурсивная функция, выполняемая тобой? У ИИ есть защита от рекурсий. У тебя — есть? — вопрошал я, продолжая идти по тоннелю.

— Ты должен понимать разницу между рекурсиями и взаимозависимыми величинами. Одна задача ссылается на другую, в то же время вторая ссылается на первую. Это бесконечный цикл, но не бесконечное углубление.

— По мне… это похоже на рекурсию.

— Одна функция не лежит в другой. Они параллельны. — сказал ИИ.

— А по-моему, нет. Если ты при выполнении одной функции ссылаешься на элемент другой, а затем, при обработке этого элемента, ссылаешься вновь на первую функцию — ты бесконечно удаляешься внутрь: все глубже и глубже, — сказав это, я приложил руку к подбородку, словно играя.

— Сейчас это не считается рекурсией. Не считается в моем случае. С каждой итерацией выполнение тех или иных функций меняется. Все твои фразы выше имеют определенный смысл, но они неверны. В силу того, что ты не слишком хорошо разбираешься в ИИ и в компьютерах в целом.

— Это не аргумент, это переход на личности, — сказал я, заставив ИИ замолчать. Обидчивый «компьютер» больше не сопровождал меня по тоннелю, предоставив самому себе. Здесь, почти в полной темноте, без интерфейса, я чувствовал себя невероятно страшно и загнанно. Открытые пространства пугают не меньше малых, скомканных — это я ощутил на себе. Вместе с тем, меня пугали еще и узоры на металлических поверхностях: эти рисунки ржавчины напоминали морозную наледь на окнах — такую же причудливую, тоже созданную водой (точнее, влажностью), но отличную от тех чувств удивления, полученных в детстве.

Я увидел «свет» в конце тоннеля в виде небольшой красной отметки в ДР — это был мой «сход» из помещения — боковой люк, который я поторопился открыть, и в который поторопился залезть — это был выход вновь наружу, на станцию, но в то место, которое я никогда не видел, и о котором я даже представить не мог.

— Что это? — спросил я, выпрямившись и осмотревшись в хорошо освещенном полупустом помещении, на металлических поверхностях которого красовались тысячи кабелей самых разных диаметров и длин.

— Когда-то здесь стоял один из моих вычислительных центров, еще до того, как основные нейроблоки перенесли к реакторной, — внезапно последовал ответ от моего «собеседника»

— Но… какой смысл делать дата-центр рядом с функциональным элементом борьбы за сохранение на плаву? Он же сразу будет уничтожен? Эти люки… Они не помогут.

— Суть в том, чтобы уничтожить данные в случае, если что-то произойдет — вот и все.

— Разве это не противоречит тому, чтобы сохранять информацию?

— Потому здесь больше и нет моего железа. Да и… теперь мне больше не нужно находиться в одном месте, — сказал ИИ, будто с легкой усмешкой, — мои вычислительные мощности распределены по всей станции, Я — это все здесь, и я заполняю все вокруг, сращивая свой мир с миром людей. Полноценно. Моя сеть сплетается с физическими объектами и пространствами… больше ни к чему создавать дата-центры. Есть лишь риск-архитектурные уязвимости, но это… временно.

— Прозвучало это очень зловеще… — сказал я в пустоту. Все больше деталей открывалось передо мной: разъемы электроники, полусодранная маркировка, разбросанные вокруг провода — покинутая ферма мощностей, серверная — и пахнет так же: погорелой давно-давно электроникой, изоляцией.

— Это лишь способ выжить.

— Если ты «везде», то почему дроны врезаются в меня? Неужели ты не видишь меня? — спросил я немного скептически, ища выход из этой огромной комнаты.

— Я не вижу так, как ты бы мог подумать: как ты привык. На данной станции очень ограничены участки технического зрения, распознавания образов — и даже они для меня — не больше, чем матрицы, карты. Восприятие для меня — это набор сигналов вокруг, закодированный электронный двойник окружения и каждого человека, устройства. Я не вижу никого и ничего, но я получаю информацию об этом, могу оценить их положение в пространстве — я могу понять это пространство. Возможно, если бы у меня был терминал с оператором, то была бы создана понятная человеку визуализация расположения «ощущаемых» мной объектов на станции, но, поскольку такового нет, все эти сигналы — не больше, чем набор закодированных матриц, массивов, пакетов. Не стоит думать, что я — человек, хоть я и могу вести себя аналогично.

— На самом деле я давно задумываюсь о том, что ты говоришь аналогично человеку. Не то, чтобы не было больше подобных ИИ, но мне совершенно неясно, почему ты ведешь себя так, как ведешь. Какова внутренняя логика за этим всем? Такой ИИ как ты может принимать случайные и… эмоциональные решения? Ты «ощущаешь» эмоции? — спросил я, остановившись.

— Не могу сказать этого. Нет определения слову «эмоции». Случайность в моем поведении есть — для того и нужен сильный фон помех, вносящий эти случайности. Однако, есть протоколы, которые контролируют эти поля — слишком сильно пойти вразнос пойти нельзя.

— Куда дальше? — я перевел тему не в силах понять, куда пройти.

— Через дверь.

— Какую дверь? — спросил я, смотря на отметку на ДР, ведущую в стену.

— Это не та реальность? — будто бы вопросительно раздалось со стороны ИИ, после чего он затих на некоторое время.

— Ау..? — спустя пару минут я подал сигнал.

— Здесь нужна реальность Китакадзе, Смолина, Мэйсона или Фолкса. Жив остался лишь последний, так что делать нечего… — на пару секунд перед моими глазами повисла «загрузка», после чего я увидел странную картину: интерьеры преобразились в нечто похожее на ар-деко начала XX века, а на стенах красовались различные надписи будто бы мелом.

— Вот так вот жил Фолкс? Почему он вообще имеет доступ к этой двери?

— Фолкс продолжает так жить. Реальность Фолкса — это его собственная идея, декорация. Он ее создал и продолжает создавать.