Место в будущем

— Невозможно увидеть, что воспринимала Каори, но сигналы, которые можно было снять с ее мозга, отчетливо давали понять, что ее реальность часто изменялась: она тоже будто бы прыгала по чужим мирам — или что-то подобное. Но все это время она, очевидно, прыгала по реальностям в своей голове. Это галлюцинации. Я здесь не при чем.

— Хватит. Я не хочу слушать такое о ней, — высказал я, поднявшись и сжал руку в кулак.

— Это правда. Она была не в себе. Когда Китакадзе умер, ее мозговая активность подскочила настолько, что адреналина в крови хватило бы на то, чтобы запитать десять твоих чипов. Исходя из других показателей — эти всплески были регулярными.

— Но… ты считаешь, что она не нормальная, хотя я делаю тоже самое! — во мне говорило скорее отрицание, чем здравый смысл.

— Ты прыгаешь по чужим реальностям — под моим руководством. Она была все время в своей голове. Пойми, что она неадекватно воспринимала окружающую действительность.

— А я адекватно ее воспринимаю? Разве все эти люди адекватно воспринимают ее? Они воспринимают ее в твоем «контексте», а чем твой «контекст» лучше, чем «контекст» Каори, который она сама для себя и создала? — отвечал я.

— Реальность, которая создается мною для людей, делает их счастливее, или, по крайней мере, скрашивает их существование. Ее реальности лишь доводили ее, выворачивали давние проблемы. — ИИ говорил спокойно, не обращая внимания на мои эмоциональные всплески.

— Что ты предлагаешь мне делать?! Я уже ничего не понимаю. Твоим заданием было найти Каори — зачем?! Зачем она была нужна тебе? Зачем она нужна Фолксу?! — тело мое словно летало по помещению из угла в угол, но аккуратно мимо бездыханного тела Каори, скрытое ИИ от меня.

— Фолкс, очевидно, достиг своей цели относительно Каори — ясно, что он не оставил бы ее в живых. И не оставит тебя.

— Зачем тебе нужна была Каори? — я настаивал на своем.

— Мне нужно было убрать ее подальше от людей. Она сама убила нескольких человек, лишила их рассудка так, как лишилась его сама. Посмотри сам.

ИИ тут же открыл у меня в ДР окошко, выведя изображение с видеокамеры на одной из «улиц» Кардашёва.

— Ты видишь? — красный контур лежащего на полу человека выделился на изображении.

— Это человек, которому она отключила его реальность. Она воздействовала на его мозг так, что мне было не под силу стабилизировать сигналы его восприятия и того, что он получал от чипа. Ты его не заметил, потому что был в ее реальности — аккуратно воссоздаваемой мной. Она уже не видит этих людей, которых оставила без разума — лежать овощами.

— Зачем… зачем скрывать их от меня, ведь ее реальность — это действительность, разве нет? То есть, еще галлюцинации… — у меня будто бы выпало из рта.

— Для того, чтобы ты смог пройти по ее пути, нужно было погрузиться в ее реальность, а не в действительность, пусть они и близки, — голос у меня в голове был все пронзительнее.

— Но… это бессмысленно.

— Искажения информации влияют на конечное содержание носителей, и если в данном случае носители — это ваш мозг, то нужно относиться к этому аккуратно. Как уже говорилось выше, что-то, какой-либо объект существует только в том случае, если о нем есть информация. Если информация не будет передаваться, если ее потеряют, можно считать, что объекта не существует. В данном случае, если Каори стерла для себя из памяти тех, кого она свела с ума, то мне необходимо сохранить этот аспект, это свойство для того, чтобы передать тебе информацию о ее реальности. Если бы мною были изменены такие аспекты, как ее галлюцинации, информация была бы искажена. Если бы ты попал в полную действительность, где эти люди были бы, ты бы потерял ту самую реальность Каори.

— Это бессмысленно! И бесполезно. Откуда тебе знать, что она видит, если у тебя нет обратной связи от этого… э-э-э… да и потом, какой в этом смысл, ведь от такого искажения не изменится ничего. Я просто приду на место! — крикнул я, буквально ударив кулаком об стену.

— Судя по показателям мозга, она не в себе. Неизвестно, что она вообще видит, но ясно, что она не видит людей, которых свела с ума. Об этом говорит ее странный стиль перемещения по комплексу, запинания о существующие тела. Она также не может открывать некоторые автоматические двери, то и дело попадается на собственноручно сделанные ловушки — ее реальность близка к действительности, но в ней слишком много парадоксов и мало связи с общим инфополем. Что-то я могу скомпенсировать. Что-то — нет. И это не бесполезно. Это принципиальное решение. Если поменять алгоритм, то полетит вся система, а не частный случай.

— Бред полный! — воскликнул я.

— Ты повторил это уже четыре раза за последнее время. Хотя, очевидно, что это слово крутится у тебя в голове намного чаще. — с иллюзорной издевкой раздалось от моего «собеседника».

— Тела… тела лежат прямо там? Они же распространяют болезни! — мозг подкидывал уже совсем жидкие аргументы, попытки зацепиться.

— Во-первых, тела все же можно убрать, смотивировав некоторых людей сделать это — пусть и под другим видом. Во-вторых, здесь нет такой же микрофлоры, как на Земле, так что гниют они намного медленнее.

Мои ноги вновь подкосились, а голова гудела — хотелось лечь и отдохнуть, но максимум, что я мог сделать — это лишь сесть и молча загонять свой разум в еще более глубокую клетку, выворачивая его наизнанку, свивая клубок из разных мыслей. Какое-то время я так и сидел, допытывая себя, пока, наконец, не перешел в бессознательное состояние, в транс, погружаясь так глубоко в свое сознание, как только я мог.

В мою голову приходило очень много разных мыслей, но я не понимал, что происходит. Любые попытки понять казались мне тщетными сознательно и бессознательно, а потому объяснения, которые обычно лезут в голову сами по себе, теперь просто пропали. Будучи в этом моменте, в факте, я лишь смотрел в одну точку, медленно наблюдая за преобразовывающимся пространством. Порой я переводил взгляд туда, куда был лишь периферийный обзор, и реальность быстро приходила к действительности, в то время, как точка, в которую я был устремлен ранее, начинала перестраиваться — прямо как в оптической иллюзии. Хотя «действительность» — это сказано скорее неверно, ведь в комнате уже давно не было Каори. Я не чувствовал ее запаха. Я не ощущал этого ледяного потока из вентиляции сверху — все это уже давно было преобразовано ИИ, пытающимся якобы улучшить мое положение, но втаптывающего его все больше в грязь.

Что значит «жить в мире, сросшимся с ИИ» — о чем говорила Каори? Говорила она не так, но запомнил я это. И… Фолкс убил Китакадзе? Я так и знал. Впрочем, радости мне это не придавало. Я смотрел на неработающий терминал и пытался понять, что хотела мне выложить эта прекрасная женщина, но мозг отказывался обрабатывать информацию — видимо, он привык получать ее на блюдечке: как раньше, так и в этой ситуации. ИИ давал мне все порциями, правильно отваренное — специально, дабы я создал для себя собственную реальность, выгодную этому загадочному голосу у меня в голове. Быть может, этот голос — это вообще порождение моего воображения, а на самом деле я давно овощ на больничной койке? Или я стал… как Каори? Хотя, какая уже разница?

На самом деле меня волновало даже не то, что говорила Каори про ИИ и не то, как этот распоясавшийся алгоритм или… лучше назвать его уже «организм» — а то, во что здесь играет Фолкс. Неужели он действительно убивал всех этих людей? Своими руками? Вряд ли — ведь с ним всегда эти «стражи». Если так, то зачем?

— Где сейчас Фолкс? — произнес я в пустоту.

— Маркер поставлен, — не своим голосом ответил ИИ. Я знал, что это не автоматическое сообщение, поскольку реальность тут же сменилась. Мне уже было все равно, я уже не обращал внимания на все эти метаморфозы моделей.

— Зачем было искать Каори? Зачем делать это мне, если Фолкс сделал бы все сам?

— Мне не нужно было ее убивать. Фолкс лишний во всем этом «романе», — холодок пробежался по моему телу после этой фразы ИИ, вернувшегося к своему стандартному голосу.

— Ты ведь знаешь, где находится Фолкс. И тебе было известно, где была Каори.

— Не всегда. Сначала мне мешали повреждения нейроблоков и прочее, потом она находилась в зоне высоких помех — все это мешало, но потом…

— То есть, для вас с Фолксом это всего лишь тупой роман, игра? Это все… полно бессмыслицы, не думаешь?! — крикнул я, подскочив.

— Задай эти вопросы ему, — ИИ умолк, открыв для меня дверь, из которой я вышел. Мои ноги понесли меня обратно по пути, по которому я пришел сюда: сначала ряд узких и захламленных коридоров — все они серые, отладочные — такие, какими я захотел их сделать. Ощущая что-то необыкновенное в воздухе, я просто манипулировал реальностью — конечно, с подачи ИИ, но если, наконец, я мог контролировать этот аспект своего существования, то грех было им не воспользоваться.

Пара переборок, еще коридоры и помещения — тоже расчищенные от электроники и аппаратов. Идя сюда, я ничего из этого не замечал, оно будто отсутствовало для меня, но не потому что реальность не включала их — мозг сам не воспринимал их. У меня было ощущение, что я превращался в Каори, но если так, то почему ИИ давал мне свободу перемещения? Или не давал? В любом случае, все было серым и безымянным, нейтральным, даже тоннель системы контрзатопления, к которому я вышел. Вновь долгий проход по нему — и только через полчаса я вышел обратно к Кардашёву, через здание выбравшись «на улицу» — то есть, на главное пространство, где навигатор буквально предлагал мне пройти в то самое здание с кабинетом Фолкса. Вероятно, он и был у себя.

Я мигом проследовал куда надо, но совершенно не был готов к встрече, умирая от изнеможения. Какая-то непонятная длинная пауза повисла в воздухе, пока я ехал в лифте — реальность вновь сменилась. Она походила на действительность, если таковая была вообще возможна, и я, как только лифт остановился, приготовился увидеть Фолкса в его «ар-декошном» кабинете. Двери медленно отворились, продемонстрировав мне этого мужчину стоящим перед окном.

Вокруг Фолкса, одетого с иголочки, были все те же вещи, что я видел, когда приходил к нему в кабинет в первый раз, но все они были обшарпанные, старые, сломанные — даже часы: стекло было разбито, а маятник загнут. Вероятно, они уже не показывали правильное время, но Морган уже не видел этого. Были уничтожены и его ковры, и даже тяжелые шторы — грязные, все в пятнах и порванные — висели они. Антикварная мебель — что о ней говорить — местами прогнила или обратилась в тлен.

— Мистер Свиридов. Я рад, что Вы пришли. — сказал Морган, не отворачиваясь от окна с огромной трещиной. Вероятно, он ее не видел.

— Не беспокойся, — раздалось у меня в голове. Уровень адреналина тут же подскочил.

— Фолкс. Я пришел за ответами. — сказал я жестко, переступив за порог. Лифт тут же упал, загремев.

— Маленький перфоманс… — послышался знакомый мне голос. В этот момент реальность сменилась — я попал в «контекст» Фолкса, преобразовавший падение лифта в гром. Гроза была за окном его «Крайслер Билдинг».

— Ты хочешь ответов? Зачем это? Как в этих глупых романах с клишированными злодеями? Знаешь, что… так я хотя бы докажу, что я не совсем злодей, да? — сказал он, рассмеявшись. Фолкс повернулся от окна.