Место в будущем

— Иными словами, они просто эгоисты… — вставил я.

— Эгоисты? Возможно. Так или иначе, человек в чужой реальности — это не человек, а его отражение, и так было задолго до появления различных контекстов для групп или индивидов, — в голосе почувствовалась растерянность.

— Стоп, я помню, речь шла о том, что, сбиваясь в малые группы из-за единого контекста, люди избегают взаимных столкновений интересов и все в этом духе… В данном случае не так?

— В данном случае получается похожая картина, но у группы нет естественных потребностей, а у индивида — есть. Иными словами, группа — это не организм. Обособление индивидов в своих контекстах, реальностях — это путь к счастью для интровертов. Так было всегда: они всегда изобретали себе виртуальную реальность, сначала через книги, потом через Сеть, затем — через полноценные аппараты погружения в Сеть. Для них это путь удовлетворения потребностей без переламывания себя. Здесь они чувствуют себя как никогда лучше, пусть бессознательно, но погружаясь в эту виртуальную реальность, кажущуюся им всего лишь дополненной. Экстраверты в данном случае сложнее, для них данная логика раздваивается. В группы они сходиться готовы, а меж группами — как уже было сказано.

— «Как уже было сказано…» — мне показалось забавным передразнить ИИ.

— Это твоя манера речи, не моя, — ИИ удалось прекрасно отбиться, оставив меня в дураках.

— Погоди, стой. Какая к черту виртуальная реальность? Виртуальная реальность — это всего лишь игрушки, нет? По крайней мере, в нормальном обществе не принято зависать все свободное время где-то там, далеко. Я понимаю, что это сформированное маленькой группой одноименных контекстов мнение, но все же. В целом — это предосудительно.

— Если бы это было так, люди бы не творили сказки в таких огромных количествах. Может, ты прав, но практика показывает, что для людей часто виртуальная реальность превыше, чем «настоящая». Знал бы ты, какой трафик проходит на центральную станцию. Так или иначе, приготовься.

— Не включай окна, пожалуйста! — крикнул я, немного напрягшись.

— В этот раз не буду, но лучше закрой глаза, чтобы не видеть перестроения. Для человека это довольно тяжело, — после слов с той стороны, я плотнейшим образом закрыл глаза. Через пару секунд я почувствовал какой-то холодок по коже, а потом, почти сразу же, меня бросило в жар.

— Можешь открывать, — и я тут же сделал это.

Передо мной открылась совершенно альтернативная реальность: она была яркой, светлой и белой — такой, как была базовая станция на Энцеладе-2.

— Холодно, — сказал я, ступая по полированному металлу.

— Человек, находящийся в этой реальности, родом из Норильска. Ты должен это знать — это где-то в России. Он любит, когда прохладнее.

— Как? — сказал я.

— У мозга есть своего рода датчики, сигнал которых я могу перехватить и чуть скорректировать. Неизвестно, как это будет отражено в разуме человека, но что-то сделать можно. Неужели ты почувствовал именно то, что предполагалось? Это очень хорошо.

— Погоди, про виртуальную реальность. Не хочешь ли ты сказать, что это нормально — погрузить всех этих людей в иллюзию?

— Не стоит рассуждать «нормально-не нормально», это не имеет отношения к делу. Раньше люди, впадая в диссонанс с внешним миром — особенно интроверты, особенно во время каких-то трудных ситуаций — страдали от парадоксов с окружающим миром, будь он первобытным или «дивным новым миром» — это было всегда. Когда появились технологии, возможности, многие решили уйти в виртуальную реальность, разделяя жизнь на две: ту, что в Сети, для себя, и ту, что живет в их действительности, для общества или окружающих. С развитием технологий этот эффект увеличивался все сильнее — шел процесс разделения человеческой личности. Контекст же, реальность, которую я строю, эти люди не считают виртуальной — их личность едина как никогда, потому что еще и счастлива. Человек здесь начинает вновь интегрировать — не дифференцировать — действительность и виртуальный мир, размывая свою реальность в непонятное нечто. Реальность становится определенной, способствующей тому, что человек покидает виртуальный мир. — ответил мне голос.

— Только что я слышал про то, что люди ставят превыше виртуальную реальность, и что это их путь к счастью, что ты относишься осуждающе к идее предосуждения жизни в виртуальном пространстве, теперь же… наоборот? — спросил я, пытаясь поймать ИИ на логической ошибке, коих, я уверен, было немало.

— Здесь нет противоречия. Люди хотят виртуальный мир, чтобы быть счастливыми. Я вижу, что это приводит к разложению их личности. Единственный выход — это запустить обратный процесс: процесс выхода из виртуальной реальности в ту, что создаю я.

— Тоже виртуальную!

— Никак нет. Эта реальность совершенно особенна. Это же все лишь декорации, эффекты. Несмотря на свою удаленность от действительности — особенно у некоторых индивидов — эта реальность довольна близка к правде… — словно на выдохе (синтетическом, явно фальшивом выдохе, совсем не характерном для него) произнес мой собеседник.

— Что за индивиды? — спросил я, аккуратно ступая дальше по металлическим платформам.

— Думаю, у нас есть время… Особенно учитывая, что Каори в данный момент спит.

— Погоди-погоди-погоди, она спит? То есть, ты ведешь меня конкретно к ней? — восклицал я, совершенно не смотря по сторонам. В этот момент какой-то ученый врезался в меня довольно серьезно и упал.

— Плохо! — воскликнул сильно синтезированный голос, отличающийся от обычного. Он просверлил мой мозг, заставив схватиться за голову.

— Что, черт возьми, произошло? — я издал сильный крик в никуда, пытаясь встать.

— Не трогай его, — холодно и спокойно, как раньше, ответил ИИ.

— Да что за бред вообще? — сказал я, окончательно поднявшись. Я посмотрел на лежащего человека и заметил, что тот больше не пытается встать: словно отключился. Первой моей мыслью было проверить его пульс, но, как сказал мне мой путеводитель, этого делать не стоило.

— Мозг тяжело переживает коллизии с несовпадением их реальности и действительности.

— Но я ведь… не в реальности Каори? Так в чем дело?

— У нас есть время, пока Каори спит, посмотреть кое-что, раз ты просил, — молвил ИИ, перебив все прочие темы для разговора, и, видимо, не желая отвечать на мои вопросы.

— Тебе стоит пройти в другое место, — метка тут же сменилась, — где начинается подгрузка реальности Эшли Джонсон.

— В чем особенность ее реальности? — сказал я, изменив свое направление. Я будто бы превращался в дрона, в робота под управлением этого голоса.

— Увидишь. — ИИ умолк на несколько минут, пока я шел по улице, лавируя меж людьми и летающими сверху дронами. Все это было крайне нелепо, похоже на какую-то глупую детскую игру, которую все прочие взрослые просто не замечали. «Ребячество» — могли думать они, если бы видели то, что я исполнял: перебежки, отсиживания в укрытиях, неумелые перекаты и увороты — как это был в фильмах и играх.

Я искренне не понимал, почему речь ИИ была такой бессвязной и сумбурной: сначала этот голос мог говорить на любую тему, отвечать на любой вопрос, а позже — словно обидеться и перестать удовлетворять мое любопытство. Это, тем не менее, не было похоже на общение с капризной девушкой или старым маразматиком. Что-то нездоровое читалось в таком методе повествования, в закидывании репликами — особенно без четкого разграничения тем и хронологии их появления. Наверное, стоило слушать с самого начала…

Мои ноги принесли меня, наконец, к красной линии, нарисованной явно ДР — это была граница зоны, куда я незамедлительно вступил. В моих глазах открылось одно большое черное окно, заслонившее весь обзор. Я не пытался его убрать, сразу догадавшись, что происходит. Эта заглушка пропала через 5 секунд, и я не поверил в то, что вижу.

— Это… это что? — спросил я, тут же ощутив прилив тепла в своем теле. Передо мной была картина испанского средневекового замка, залитого лучами солнца.

— Это замок Эшли.

— Где все люди? — молвил я, осматриваясь. Людей больше не существовало для меня.

— Их нет в реальности этой девушки. Ее реальность — это старый замок недалеко от Севильи — красивейшее место, где когда-то ее родители проводили отпуск. Девочка навеки осталась в этом мире. Ее реальность — это почти что полностью виртуальное пространство, но я просто не могу избавиться от нее. Это бесчеловечно, — забавно было слушать это от ИИ.

— Я вижу… структуру. Мостик перед замком, стены — это ведь те самые переходы, что есть в действительности?

— Верно, как и ее комната.

— Почему решено было сотворить для нее такую реальность? — спросил я.

— У девочки серьезная психологическая травма из-за родителей. Она могла остаться полностью в виртуальной реальности и умереть, а могла обратиться в подобное существование принцессы. Хоть ей уже 18, мозгом она — двенадцатилетний ребенок.

— В таком случае… Разве это гуманно?

— Достаточно, — сказал ИИ, вновь поместив меня в «окно», которое я поторопился все же сбросить, наевшись вдоволь странного поведения от этого «устройства». Мне не удалось успеть, и все, что я увидел — это зияющая пропасть прямо под ногами: там, где ранее был красивый ров перед стеной. Я медленно развернулся и побрел по старому навигатору через прошлую реальность. Голос в моей голове умолк и больше не выходил на связь.