Дотянуться до солнца

Глава 23

«Что происходит? Почему он сказал, что она не придет?»

Максим начинал нервничать. Раньше такого никогда не случалось. Даже если наказана, его раны обрабатывала только она.

«Что же случилось?»

Абиссинец и Единорог вошли в операторскую. Самуил повернулся и поднял руку в знак приветствия.

— Наконец-то…

Наставник склонился к мониторам.

— Ну, что там? Что он делал?

— Ничего. Просто лежит.

Единорог плюхнулся в кресло.

— Не вставал? И посуду не бил?

— Ага. Даже не шелохнулся, как улегся. Он, и правда, нечто. Я уже и размяться успел, и кофе выпить, а он как статуя. При этом смотрит в одну точку, на меня, ха-ха. Интересно, глаза у него еще не окосели?

Абиссинец вздохнул:

— Это нормально. Кирин решил ждать.

— Ее?

— Думаю, да.

Единорог достал ножи и начал крутить их между пальцами.

— Почему он не стал разговаривать с тобой?

Наставник снова вздохнул и поставил на стол кружку с кофе, которую только что налил.

— Это табу, установленное Далматинцем. Я не имел права заходить в эту комнату, пока он там находится один, тем более разговаривать с ним.

Самуил скривился в усмешке. Абиссинец оперся ладонями на столешницу и закрыл глаза, вспомнив сегодняшний инцидент.

— Если честно…

Его бойцы непроизвольно повернули головы. Мужчина замешкался, не зная, как правильно признаться в своей слабости, чтобы не посеять сомнения в головах тех, за кого он отвечал сейчас.

— Если честно, там, в комнате… я испугался… очень испугался, простите мой обман… — Он скривился и на секунду закрыл лицо ладонями, будто пытаясь скрыться от стыда.

В операторской воцарилась тишина. Оба не знали, что сказать. Такого Абиссинца они видели впервые.

— Простите, я соврал вам утром, предполагая, что моя встреча с Кирином может закончится плохо. Я боялся, когда шел к нему… испугался мальчишку, смешно?

— Ни черта не смешно. — Самуил вскочил, хотел что-то сказать, но передумал, сел обратно и задал вопрос, крутящийся на языке. — Так ты предвидел его действия, и он действительно мог…

Абиссинец нервно облизал губы, ставшие внезапно сухими:

— Мог.

И снова тишина. Единорог и Самуил понимали, что наставник говорил на полном серьезе, а не просто нагнетал. Они ни разу не видели его отступившим или испуганным. А сейчас оба осознали — этот человек тоже умеет бояться. Человек, который всегда прикрывал их спины и спасал в нужный момент, мог погибнуть сегодня… от рук ребенка.

Пауза затянулась.

Наконец Абиссинец нарушил тишину:

— Он не сделал ничего только потому, что сам в замешательстве. Не знает пока, что правила изменились. Его телохранитель исчез, как только к нему вернулась память, и вместо нее пришел человек, который под дулом пистолета не должен был этого делать. Именно поэтому парень выбрал ожидание, больше ему ничего не остается в данной ситуации.

Самуил с облегчением выдохнул, представив на мгновение вышедшую из-под контроля ситуацию.

— Тогда что делать нам? Ждать вместе с ним?

— Пока да. Мне нужно все обдумать. — Абиссинец усмехнулся каким-то своим мыслям. — Пять лет назад я ни за что так не сглупил бы. И правда, смешно. Уже тогда я боялся этих детей…

Самуил недовольно скривился:

— Он и сейчас ребенок.

— Не совсем.

— То есть?

— По расчетам Далматинца… — Наставник поднял глаза вверх, подсчитывая экспериментальный возраст Максима. — …ему примерно должно быть от тридцати пяти до сорока? Восемнадцать мальчику только от рождения.

Единорог потянулся и зевнул:

— Тридцать пять? Старше меня?

— Примерно. Там были сложные расчеты, Далматинец долго объяснял, но всего я не понял. Точно не скажу…

Самуил недоверчиво повернулся к мониторам, прищелкнул языком, и заговорил на родном языке, заставив Единорога зарычать. Парня понимал только Абиссинец. Знание нескольких иностранных языков, помогало ему в других странах искать информацию, а несколько лет назад спасло его заместителю жизнь. То, что они так хорошо говорили на русском сейчас, тоже была его заслуга. И сейчас он улыбнулся, хоть и натянуто, заметив выражение лица Единорога, и игривую улыбку Самуила, вдруг осознавшего, что задел больную мозоль заместителя. Он ненавидел говорящих при нем на иностранных языках и всегда бесился из-за этого.

— Перестань говорить на корейском, бесит!

Самуил сделал вид, что разозлился и ответил ему по-корейски:

— Что ты имеешь против корейского языка, а?! Если ты не понимаешь, я не могу говорить на родном языке?! Выучи, и проблем не будет, я же не бешусь, когда ты с Абиссинцем на немецком говоришь!

— Черт! Достал! — Единорог вскочил и подлетел к Самуилу. — Ненавижу, когда я чего-то не понимаю! Понял? А твой корейский — я не понимаю!

Самуил рассмеялся и сел обратно в кресло, снова беззаботно ответив на родном языке:

— Хорошо, я знаю, что ты не умеешь говорить, но можно было и не орать.

— Ааааа, достал!

Улыбка Самуила стала еще шире. Единорог хотел дать ему подзатыльник, но в это время у Абиссинца зазвонил телефон, и он сделал им знак замолчать, поставив разговор на громкую связь.

— Слушаю.

— Он пришел в себя?

— Да.

— Ты должен уходить.

— Что-то случилось?

— Без него.

В трубке послышались короткие гудки.

— Собирайте вещи, мы уходим!

Единорог обеспокоенно смотрел на мониторы:

— Далматинец все узнал? Это ведь Элис?

— Да.

Самуил вскочил и начал мерить шагами комнату. Абиссинец остановил его и встряхнул:

— Успокойся. Потом все обсудим. Она не стала бы звонить, если бы не чрезвычайная ситуация.

Заместитель направился к двери:

— Нужно сначала выпустить людей.

— Нет!

— Почему нет?

Абиссинец опустил глаза:

— Их не обнаружат. Думаю, им нужен только он. Двенадцать человек, бегущих по открытой местности, обнаружат быстро. Нам не справиться. Укроемся, а завтра выпустим их.

— Мы просто оставим их здесь? — Самуил встал перед наставником. — Но наши люди могут пострадать. Мы не знаем, какой у них приказ!

— Нет времени… потом… Уходим!

Парни вопросительно переглянулись. Абиссинец снова вел себя неестественно. Он никогда не оставил бы своих людей, а сейчас создавалось впечатление, что ему ни до кого нет дела, лишь бы сбежать. Или это происходило из-за того, что у них на руках оказался парень, способный перебить их всех одним взмахом кулака?

— Что значит твое «потом»? Что делать с мальчишкой? Он не пойдет с нами добровольно. А если нападет?

— Ты не слышал, что она сказала? Он остается.

Абиссинец в спешке собирал вещи, благо все самое важное находилось только в этой комнате. Единорог и Самуил последовали его примеру, зная, что раз наставник молчит, значит, объяснит позже. Допытываться нет смысла.

Наконец мужчина оторвался от своего занятия и, запинаясь, будто не мог отдышаться, попытался объясниться:

— Не сейчас, прошу… Сначала выбраться… Все очень серьезно… Успеть уйти, пока не поздно… — Он снова начал метаться по операторской, собирая диски и документы. — …Поверьте, выжить, это главное сейчас… Это сейчас важнее всего… скорее, помогите мне… Я объясню все позже… Поверьте мне…

Парни начали вытаскивать жесткие диски из компьютеров. Собирали все, что нельзя было уничтожить на месте.

— Единорог, возьми этот, на нем Элис.

— Давай.

Когда они закончили, Самуил в последний раз повернулся к монитору, на котором Максим продолжал лежать в неизменной позе, и показал ему средний палец.

— Сколько у нас еще времени?

— Не знаю. Надеюсь, около часа. Смотря, как давно они в пути, и, как скоро, она смогла позвонить. В любом случае, поторопимся.

Самуил похлопал Единорога по плечу и с улыбкой произнес на корейском:

— Поторопимся, друг? Вперед!

Даже в такой момент он не мог не шутить.

— Черт! Когда-нибудь я точно придушу тебя!

— Шутник, ха-ха… — ответ, конечно же, прозвучал на родном языке Самуила, заставив Единорога все-таки отвесить тому хороший подзатыльник.

Абиссинец вышел вслед за ними. Оглянувшись на пороге, он с горечью подумал, что больше не вернется сюда. В который раз Капитан бежал в неизвестность, не зная окажется ли новое место безопасным.

Через несколько минут трое мужчин покинули свой приют.

Сколько времени прошло?

Час, два, три…

На улице стемнело, когда он услышал щелчок дверного замка. Но его поза не поменялась.

Парень с гневом прокричал:

— Где тебя носило? Все конечности затекли!

Ответа не последовало. Вошедший остановился на пороге. Только тогда Максим открыл глаза и удивленно уставился на делегата от Далматинца.

«Черт, что за бред! Почему она? Сколько можно посылать не тех людей?»

Ольга Кирилловна начала медленно подходить к нему, явно опасаясь его реакции.

«Что за спектакль? Знает, что я вспомнил? Или проверяет? Почему приходят не те, кого я жду? Они там, в очередь выстроились за дверью?»

Максим скрестил руки на груди и наигранно вздохнул:

— Стой! Зачем пришла, раз боишься? Где Элис?

Женщина остановилась и растянулась в улыбке.

— Так ты, правда, вспомнил?

Парень непонимающе уставился на нее.

«Она не знала? Тогда почему крадется, как лиса по берлоге?»

— Вспомнил. Где Элис?

— Я так рада. Элис не стала бы обманывать вашего отца. Я говорила ему…

Он прервал ее на полуслове:

— О чем ты? Почему вы все входите сюда без разрешения? Где Элис, в конце концов?

— Она провалила задание. Отец наказал ее.

Парень сморщился, будто от боли:

— Что ты сказала?

— Она напала на кандидата, позволила тебе вывести себя из строя и дать сбежать. Ты был там, поэтому должен понимать, за что ее наказали. В чем дело? Тебе больно?

Максим понял, что ничего не понял. Единственное, что он уловил, Элис сыграла с Далматинцем какую-то нехорошую шутку, используя его, как оправдание.

Парень встал и сделал шаг в сторону женщины, заставив ее отступить назад к двери, за которой маячило не меньше десятка человек. Будто они могли его остановить в случае чего.

Ее голос дрожал:

— Ты должен вернуться вместе со мной. Нам нужно…

Он не слушал ее, думая об Элис.

«Я вывел тебя из строя? Ты поняла, что память вернулась? Нет, скорее, соврала, чтобы потянуть время. А Дракон? Он тебе подыграл что ли? Не может быть… Что вообще происходит?»

Его странная ухмылка совсем не понравилась Ольге. Если он откажется ехать, то придется применить силу. А ей этого очень не хотелось.

Максим же продолжал прокручивать у себя в голове тот день на даче Ионовых, пытаясь понять действия своего телохранителя.

«Хоть намекнула бы что ли… Во что ты играешь, сестренка? Почему соврала? Не знала, что накажут? Знала. А вот о том, что память вернулась, ты знать не могла…»

— Где Элис? Я ранен.

— Ты должен поехать сам.

— Ой ли?

— Прошу тебя, не заставляй отца наказывать Элис еще сильнее.

— Хм, действительно. Все, как раньше. Она отвечает за мои выкидоны? Хорошо, я поеду. Он должен объясниться, в конце концов.

Ольга неожиданно для него улыбнулась:

— Он обещал не лишать тебя нынешнего окружения, пока ты не поймешь, что готов вернуться насовсем.