Дотянуться до солнца

Глава 62

— Нет, невозможно!

— Я сделаю. — Единорог положил ладонь на плечо Самуила. — Сколько по времени?

— Что ты говоришь?! Он умрет!

— Он же сказал, что выдержит… Тем более, если сегодня он не умрет, завтра погибнут трое.

Самуил выругался и усадил заместителя обратно в кресло:

— Сядь, перевяжу сначала.

Максим начал готовить смесь, параллельно инструктируя Единорога.

— Реанимировать начнешь ровно через одну минуту… не раньше…

— Но ты уверен, что за такое короткое время…

Максим обернулся:

— Да. Скорее всего, это биологический образец. Я так ощущаю… Если умру я, он погибнет вместе со мной. — Парень вернулся к своему занятию. — А так как это отдельный организм, то самостоятельно восстановиться он не сможет.

Самуил со злостью бросил на кровать окровавленное полотенце и прокричал на родном языке:

— Ты сам-то восстановись сначала! Черт, племянника заберу, вернусь обратно, буду кофе варить… ААААА!

Максим улыбнулся и ответил ему на корейском:

— Клянусь тебе, что так оно и будет.

— Придурки чертовы! — Единорог стукнул кулаком по подлокотнику и заорал по-немецки. — Я просил миллион раз!

Самуил открыл рот от удивления:

— Это на каком языке?

Заместитель сверлил его взглядом:

— А, по-твоему, на каком?

Парень рассмеялся:

— Точно, не на корейском…

— Еще раз, и ты не отвертишься!

— Старые отговорки?

— Я не шучу в этот раз!

Максим готовил раствор и невольно улыбался, слушая их пререкания. Хотя настроение было совсем нерадостным. Не каждый день решаешься умереть в муках.

Питбуль припарковался у дома. Подмигнув охраннику, он бодрым шагом прошел в кабинет Далматинца.

Но у входа его остановил другой охранник.

— Пропусти его. — Донесся голос хозяина изнутри.

Как обычно за спиной Далматинца стояла Феникс.

— Как дела?

— Все в порядке. Она упала с крыши.

— Мертва?

Мужчина опустился на одно колено и склонил голову.

— Нет, кандидаты помешали мне закончить. Подойти, не представлялось возможным.

Феникс усмехнулась:

— Провалился? Отец, я говорила, он…

— Почему ты здесь, раз она до сих пор жива?

— Долго не протянет. Когда я подошел сзади, воткнул в нее нож. Она умрет, если не от падения, то от кровопотери.

Далматинец улыбнулся:

— Ты постарался. Возвращайся к работе. С сегодняшнего дня обходы должны быть два раза в сутки. Список тех, кто может находиться на нижнем этаже, у тебя на столе. Иди.

Мужчина довольно улыбнулся:

— Мой прежний хозяин говорил, что вы — великодушный человек.

— Не льсти, не люблю.

— Простите.

— Феникс приготовила тебе подарок. Он в лаборатории. Исчезни.

Мужчина облизнулся:

— Спасибо. Я буду верно служить вам, хозяин.

Когда дверь за ним закрылась, Феникс поморщилась:

— Ненавижу таких.

— Он нужен нам. Если Кирин или Дракон решат вернуться, он пригодится нам вместо пушечного мяса. Жертвовать тобой я не стану.

— Для этого есть Бульдог и его люди.

— Он решает другую задачу сейчас.

Девушка напряглась, невольно почувствовав себя не в своей тарелке.

— Кандидаты?

— Я не в силах их больше контролировать. Нужно подготовить почву для их исчезновения. Придется пожертвовать ими…

— Дракон все еще в той машине, а Кирин будет доступен нам еще пару дней.

— Не волнуйся о них. Бульдог разыщет обоих и решит проблему. Не хочу, чтобы они сцепились здесь и устроили бардак накануне такого важного события… Лес, хоть и глухой, но лишнее внимание привлекать не стоит.

Феникс направилась к выходу. Но сначала присела на одно колено и склонила голову.

— Я выполню твой приказ, отец.

Далматинец довольно улыбнулся, думая о том, что скоро Алиса также будет стоять перед ним, низко опустив голову, как кандидат, а его оглушительный успех подарит ему возможности, о которых он не мог и мечтать.

«Жаль, что ты не доживешь до момента, когда твоя дочь покорит весь мир, став прародительницей нового человечества… Или сделать тебе подарок перед смертью, Сашка?»

Максим осмотрел работу Самуила и одобрительно кивнул. Рана Единорога больше не кровоточила. Парень протянул им пузырек с ядом собственного приготовления. Он добавлял ингредиенты на глаз, но в точности дозировки не сомневался.

— Что нам делать?

Максим постелил на полу покрывало и лег на спину.

— Ты должен будешь засечь ровно одну минуту. Шестьдесят первая секунда решит, буду ли я жить.

Самуил поднял глаза к потолку:

— Давай придумаем другой план, а?

Парень помотал головой:

— Послушайте внимательно.

— Ты точно уверен? — Единорог повертел пузырек в руках. — Кто-то выживал после этого?

— Я буду первым. Прошу, сосредоточьтесь. Не думайте обо мне, как об умирающем. Вы должны спасти меня.

— Говори. — Оба сказали это одновременно.

— Я буду биться в агонии.

— Типа той, что была в машине?

Максим кивнул:

— Да, поэтому могу наброситься на вас. Но в этот раз связать меня вы не можете, иначе я действительно умру. Кровь должна циркулировать свободно.

— Долго ты мучиться будешь?

— Примерно минут пятнадцать? — Он облизал губы, в горле пересохло.

Самуил присвистнул:

— Да за пятнадцать минут ты нас на куски порвешь!

Максим прыснул от смеха:

— Побольше энтузиазма, а?

— Ты хотел услышать, что я всю жизнь мечтал с тобой побороться, что ли?

— Почти. Я постараюсь контролировать процесс, но на последних минутах могу потерять себя… От боли мы сходим с ума…

Самуил присел рядом с ним и похлопал его по руке:

— Не объясняй. Заметили уже.

Парень закрыл глаза и глубоко вдохнул.

— Спасибо за помощь вам обоим.

— Это не только для тебя. Ты, по крайней мере, знаешь, что она жива. Мы не знаем ничего. — Единорог поставил раствор на стол. — Когда ты перестанешь дышать, и наступит шестьдесят первая секунда, что должен делать я?

— Реанимация. — Максим приподнялся на локтях. — Не останавливайся ни в коем случае. Надеюсь, у тебя хватит сил делать это непрерывно в течение пары часов. Меняться у вас не получится. Пауза, даже минимальная, лишит меня жизни по-настоящему. Я — не обычный человек, мой организм не работает, как ваш.

— Сколько это может продлиться?

— Час или два, не знаю. Насколько у тебя хватит сил? Я попробую дать себе установку на жизнь, поэтому, надеюсь, быстро очнусь…

— Что ты себе дашь?

Максим вздохнул и сел. Он должен был объяснить, хотя и не хотелось. Бойцы Абиссинца мало что знали о них.

— Пять лет назад я смог продержаться рядом с Драконом около пяти минут. Наш с ним предел на расстоянии ближе двух метров — тридцать секунд. Я внушал себе, что не должен упасть в обморок, пока не увижу отца… Я смог продержаться почти пять минут!

— Это все хорошо, но контролировать себя в сознании одно, а как ты сделаешь это вне его?

— Наш организм, на самом деле, удивительная штука, знаете?

— Конечно, наслышаны. — Самуил скривился. — А теперь и воочию наблюдаем, ага.

— Далматинец в свое время пытался преподавать нам теорию о том, что жизнь и смерть, по сути, стороны одной медали. Переверни и получи обратный результат.

— Да? Что ж тогда мы мрем, как мухи?

— Рано или поздно все должны умереть. Это закон природы и небесного мироздания. Чтобы не нарушался баланс, все естественные процессы должны идти по плану. В каждом человеке заложен этот час с рождения, и в течение жизни мы либо приближаем смерть организма, либо получаем отсрочку данного момента…

Единорог выдавил улыбку:

— Логично.

— Все контрольные точки нашего организма заложены в мозге. Если развить правильную мысль и дать ему конкретную установку, он сам запустит нужный процесс. И хотя мы не можем управлять всеми процессами, происходящими в организме, но все же мы его хозяева… Я не говорю сейчас о душе, лишь о теле… Она, конечно, играет огромную роль для нас, управляя нами, но мы не ее хозяева… часто игнорируем ее сигналы… и отходим от своего первоначального предназначения… Баланс сохранять очень трудно… — Максим тяжело вздохнул. — О чем это я? А да, о теле. Сейчас о нем. Люди чаще всего полагаются на свой организм, но мы учились тому, чтобы организм полагался на нас. С нашими возможностями мы далеко продвинулись в изучении этой теории… Именно тогда, пять лет назад, я опробовал ее на практике. И у меня получилось.

— Но ты был в сознании.

— Потом нет. Ведь я дал себе две установки.

Самуил усмехнулся. Этот парень поражал его всякий раз, как открывал свой рот.

— Умереть — вторая установка?

— Умереть на пять дней.

— Пять дней? Что? — Единорог подался вперед, не веря своим ушам. — Это типа летаргического сна?

— Не совсем. Но можно назвать и так. Я так сильно желал этого, что смог сделать. В течение этих пяти дней мое сердце не билось, я не дышал, кровь не циркулировала, но ровно через пять дней я очнулся с нормальными жизненными показателями. Единственным минусом стала потеря памяти. Видимо, все же для моего организма сразу две такие установки оказались слишком трудоемкими?

Максим лег обратно и поднял глаза к потолку.

— Заманчивая перспектива. — Самуил помотал головой. — А вдруг снова? Нам тебе все рассказывать как раз дня два придется.

— Это не было побочным эффектом. Я не давал себе такую установку, но, говоря Далматинцу, что умру, я также обещал забыть их всех. Перестарался немного…

— Ха-ха-ха, смеяться нам или плакать?

— Самуил, перестань.

Максим пытался сосредоточиться, откидывая лишние мысли в сторону. Наступила тишина. Каждый думал о своем.

Через несколько минут Максим заговорил снова:

— Я сейчас сделаю то же самое, что и пять лет назад. Через три минуты ты должен дать мне раствор. Приготовьтесь. Постарайтесь меня не задевать, если не будет такой необходимости, и я не буду пытаться вставать. В бессознательном состоянии я могу принять вас за врагов и напасть. Самуил, самое главное, ты должен быть готовым остановить меня, когда я очнусь. Будь рядом с Единорогом, пока он делает реанимацию. Хорошо?

— Почему, это главное?

— Я уже говорил, это самый опасный момент. Я дам себе один час, но, повторюсь, он может затянуться. Если же я начну дышать раньше, но не очнусь, просто ждите. Не отходите от меня… И хоть я и не хочу, чтобы вы пострадали, но вам придется следить за моим состоянием. Единорог, ты особенно будь осторожен. Тебе и так досталось.

— Все будет в порядке. Главное, чтобы ты вернулся, а там разберемся.

Максим вытянул руки вдоль тела и закрыл глаза. Через три минуты он сжал кулаки. Заместитель осторожно открыл пузырек и влил содержимое в рот. Самуил уселся в изголовье парня.

Через минуту у Максима началась агония. Его стоны и хрипы разрывали ночную тишину, а тело дергалось в конвульсиях, но они видели, как он старается контролировать себя. Голова вертелась из стороны в сторону. На десятой минуте из его горла вырвался истошный крик, а затем все стихло. Грудь парня тяжело поднималась и опускалась, дыхание с каждой секундой становилось все слабее, пока через несколько минут Единорог не зафиксировал последний вздох.

Секундомер начал обратный отсчет.