Дотянуться до солнца

Глава 63

Максим кричал. Кричал на свое отражение в зеркале.

— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу тебя!

Замахнувшись, он ударил по нему кулаком, оставив кровавый отпечаток на стекле. Затем опустил голову и тяжело вздохнул. Контроль больше не помогал ему. Подняв глаза, парень увидел свое расколотое на множество осколков лицо и застонал. Ощущение бессилия душило все его существо.

— Все равно ненавижу… — Его шепот был еле слышен.

— Кого ты ненавидишь?

Он резко обернулся.

— Алиса… Алиса? — В голосе парня звучала паника.

Максим удивленно скосил глаза на дверь. Неужели все это время она стояла там? Он поймал ее взгляд. Знакомая пустота в глазах разозлила его и вернула к реальности.

— Снова это выражение… безразличие… снова!

Девушка улыбнулась, но только губами, и, подойдя к нему, накрыла щеки ладонями.

— Тогда меня? Меня ты должен ненавидеть больше всех…

Его пальцы сжали ее запястья.

— Уходи!!!

Отвернувшись, он оперся руками о раковину и поднял глаза к зеркалу. Из каждого осколка на него смотрело множество глаз… множество его наполненных безысходностью глаз. Максим смотрел на скривившиеся в ухмылке губы и спадающие на побелевшее от злости лицо волосы неестественного оттенка и чувствовал сейчас, как ненависть испепеляет его изнутри, приводя в неистовство.

За спиной хлопнула дверь. Алиса ушла, как он и просил.

Кулаки сжались против воли, а на глазах выступили слезы. Смотря на свое разбитое отражение, он вдруг зарыдал, как ребенок, потерявший любимую игрушку. Сил не осталось даже на то, чтобы поднять руки и вытереть эту обжигающую щеки влагу, разъедавшую их солью.

«Она больше не вернется… никогда…»

А он так и не успел сказать, как она дорога ему, и как он виноват. Не сказал, что ненавидит не ее… Ненавидит себя, только себя… Катя, Капитан, Дракон, Финансист, племянник Самуила и Алиса пострадали по его вине… Потому что пять лет назад его заботила только собственная жизнь…

— Ааааа! Ненавижу! Я ненавижу себя, не тебя!!!

Сквозь слезы Максим уже не различал даже свое отражение. Из последних сил он поднял кулак и со всей силы, на какую оставался способен, снова ударил по зеркалу. А потом еще, и еще, и еще…

И в момент, когда он начал заваливаться назад от бессилия, его талию вдруг обвили чьи-то руки. Кто-то прижался к нему и удержал от падения.

Голос Алисы в его сознании звучал глухо и очень тихо:

— Прости! Прости! Прости! Не надо…

Максим ловил ртом воздух, пытаясь собраться и удержать равновесие, чтобы не упасть вместе с ней. Он смог развернуться и крепко обнять ее. Стиснул в объятиях, словно боясь, что девушка лишь плод его больного воображения. А она похлопывала его по спине, пока он вдыхал аромат ее волос и постепенно успокаивался.

Но в душе, все равно, уже зрела неотвратимость чего-то страшного и неведомого ему до этой минуты, которая, казалось, не оставляла им никакой надежды.

— Прошу, не причиняй себе боль…

— Почему?

— Ты должен жить, как прежде…

— Почему ты снова оставляешь меня?

— Это не в моей власти, пойми…

Алиса разжала пальцы и отодвинулась.

Но парень шагнул к ней.

Она снова отступила.

— Я — не твой телохранитель. Я — дочь Далматинца.

— Нет… — Максим схватил ее за руки. — Почему? Почему ты не можешь просто остаться?

— Отпусти! Меня накажут! — В ее глазах появилась паника.

— Почему?

Алиса пыталась вырваться, постоянно оборачиваясь на дверь, но с каждым рывком он лишь сильнее сжимал ее пальцы. Руки девушки теперь измазались, как и его, в крови, а взгляд наполнился страхом. Маски были сброшены, и на лицах обоих отражались их истинные чувства.

И, вдруг, Максим понял, в чем дело — сквозь приоткрытую дверь на них смотрел Далматинец. На его лице застыла гримаса боли.

«Он ждет ее?»

За спиной мужчины располагалась стерильная комната, а посреди нее — два операционных стола. Один из них был пуст, а на втором лежала девушка, накрытая простыней. И он откуда-то точно знал, что это Алиса.

Она умерла, не перенеся операцию.

Эксперимент закончился неудачей.

Максим перевел взгляд на девушку, пытавшуюся уйти. Осознание того, что та пришла попрощаться, поразило его, словно удар молнии, приведя просто в отчаяние. А осознание ее реальной смерти заставило беспомощно отпустить ее тонкие пальцы, испачканные кровью. И в это мгновенье он готов был поклясться, что кровь на ее руках не его.

Зная, что будет не в силах оторвать взгляд от ее окровавленных пальцев, он опустился на колени и закрыл заплаканное лицо ладонями. Боль, впиваясь в каждую клетку организма, приятным долгожданным потоком разлилась по всему его телу.

— Ты же знаешь, что я не смогу жить без тебя…

— Ты уже жил…

— Но ТЕПЕРЬ не смогу!!! — Он согнулся пополам, пытаясь сдержать крик отчаяния.

На полу вокруг него уже образовывалась глубокая лужа крови.

Ее крови…

Максим вздохнул и с облегчением дал этой вязкой субстанции затянуть его в себя, не думая больше ни о чем…

Но смерть не хотела его…

Как только тело произвело последний вздох, сознание тут же забросило его в другую реальность…

Максим, нахмурившись, с недоумением оглядывался по сторонам. Теперь он очутился на знакомой безлюдной улице, и вокруг него все так же громоздились горы трупов. И их было не меньше, чем в прошлый раз. Их было столько, что даже воздух пропитался тошнотворным запахом человеческой плоти.

Такая знакомая картина, но все же совершенно другая…

Все изменилось в один миг…

Максим поднял глаза к небу и усмехнулся. Закат, переливающийся всеми оттенками пурпурного, приближался на горизонте к ночи и медленно очерчивал облака размытыми линиями, так похожими на ее кровь.

— Так или иначе, я вернулся к началу? Только теперь тебя здесь не будет…

Он со вздохом поднялся с колен. Плащ, как и в прошлый раз, насквозь пропитался кровью. Но теперь Максим точно знал, чья она. Парень закрыл глаза и представил яркое предрассветное солнце. Его руки машинально потянулись к нему, но тут же опустились.

Бесполезно.

Сейчас оно находилось очень далеко… до него оставалась целая ночь…

Его губы растянулись в улыбке:

— Спасти тебя, все равно, что дотянуться до солнца? Это невозможно?

Максим снова вздохнул и зашагал вперед… к горизонту… к солнцу… к ней…

— Он все еще не очнулся… — Самуил усмехнулся. — Надеюсь, это не растянется на пару дней место пары часов? Их у нас нет.

— И не надо, я здесь.

Максим чувствовал глубокую усталость каждой клеткой организма, но все же вздохнул с облегчением, когда осознал, что смог контролировать себя даже в бессознательном состоянии.

Он поднялся с пола и улыбнулся, глядя на изумленные лица:

— Дайте мне пару минут, и потом можем собираться.

— Черт, не думал, что когда-нибудь буду так сильно рад тебе! — Самуил не сдержался и обнял его. — А ты неплохо выглядишь для умершего?

— Спасибо вам.

Единорог поднялся, чувствуя, как ноги покалывают сотни иголок:

— Черт, у меня ноги затекли. Давно я так не нервничал.

Далматинец открыл тяжелую железную дверь и остановился на пороге.

Феникс уже находилась в подготовительной комнате, так как минимум сутки должна была находиться без сознания, иначе ее организм не успеет адаптироваться к началу операции. Поэтому ему пришлось сегодня заставить себя переступить порог этой камеры одному. Несмотря на меры предосторожности, он ужасно боялся бывшего друга.

Абиссинец лежал на кровати с закрытыми глазами.

Мужчина на секунду остановился, решая, закрывать ли за собой дверь, и насколько это может быть опасно. В конце концов, он решил, что безопаснее будет оставить дверь открытой.

Абиссинец, услышав звук открываемой двери, лег на кровать и закрыл глаза.

Новый человек Далматинца стал наведываться к нему слишком часто, да и от Феникс и ее рассказов о новых людях уже не было покоя, поэтому в последнее время он предпочитал делать вид, что спит. Хотя, так или иначе, спокойно полежать ему не давали.

Как он понял, трогать его запретили, и в глазах человека, называющего себя Питбулем, Абиссинец не раз видел разочарование. Наставник знал, что после эксперимента его убьют, и, скорее всего, именно этот прислужник Далматинца и должен будет стать его палачом. Мужчина ежедневно приносил ему еду, хотя обычно этим занималась охрана, а также почти каждый свой приход пытался вывести Абиссинца на разговор о прошлом. Спрашивал, как тому приходилось убивать, что он при этом чувствовал и представлял ли когда-нибудь себя на месте своих жертв, вызывая у наставника острые приступы тошноты и презрение.

Он видел много таких, как этот человек, поэтому надежд на быструю смерть Абиссинец не питал. Цель у него одна — убить. В этом не было никаких сомнений.

В тот день, когда их с Алисой поймали, Абиссинец готовился к смерти. Они так отчаянно отбивались от наемников Далматинца, будто настал их последний день. Но, как выяснилось, с самого начала он недооценил своего заклятого друга — за ними тот послал Феникс. То, что не смогли сделать десять человек, она с легкостью завершила за минуту, даже не вступая с ними в драку. Этот ребенок просто усыпил их.

Очнулся Абиссинец уже здесь.

Что происходит с Алисой, он не знал до сих пор, но позже выяснил, что она жива, а племянник Самуила находится в соседней камере. Питбуль, человек, присматривающий за ним, по секрету рассказал ему об этом в своей вечной манере говорить медленно, растягивая слова, словно говоря с неразумным ребенком.

Сначала Абиссинец игнорировал его, но потом тоже решил попробовать разговорить. Расчет на то, что его не считают опасным, сыграл наставнику на руку. Питбуль, казалось, был даже рад найти такого «благодарного» слушателя. Так он узнал, что Алису готовят к эксперименту, а в соседнем помещении находится ребенок.

Последний факт очень обеспокоил его, но в то же время, Абиссинец вздохнул с облегчением. Ребенок, наконец, нашелся. О судьбе Максима и своих бойцов он ничего узнать не смог. Хотя, в любом случае, он до сих пор оставался в изоляции, а, значит, не мог помочь ни Алисе, ни Максиму, поэтому решил ждать, надеясь, что Единорог и Самуил что-нибудь придумают.

Когда дверь открылась, заминка показалась ему слишком долгой. Питбуль обычно сразу приказывал ему подняться. Так что, это точно был не он. Мысль, мелькнувшая в сознании, удивила его.

Далматинец вошел в комнату и остановился в паре метров от кровати. Абиссинца приковали к ней наручниками на длинной цепочке, но вероятность освобождения, в случае с этим человеком, была слишком велика, поэтому рисковать мужчина не хотел. И хотя он даже не пытался сделать это за все то время, что находился здесь, ученый не верил, что его бывший друг просто смирился со своей участью.

— Спишь?