Дополнительное расследование (т.2)

44

До полуденного зноя было еще далеко, однако ртутный столбик резво миновал отметку «тридцать» и продолжал ползти вверх так же упорно, как скалолаз на верхушку одного из самых неприступных из Красноярских столбов.

Шелехов отогнал от себя видение холодной енисейской воды, вытер потное лицо, постоял секунду, потом медленно зашагал следом за Обиджоновым по ухоженной тропинке.

— Сейчас чаю попьем, полегчает, — пообещал Абдухамид.

Взгляд Шелехова был прикован к журчащим арычкам. Хотелось разуться, засучить брюки и опустить туда ноги... Он не сразу понял, что сказал коллега.

— Чаю... а-а... хорошо...

Но вот в тени грушевых деревьев показались дастарханы, пахнуло сладковатым дымком мангалов, и глаза Шелехова выжидающе сузились, хотя внешне он остался таким же вялым и разморенным.

Со всех сторон слышались негромкие приветствия. Обиджонов, уважительно склоняя голову то налево, то направо, приветливо отзывался:

— Алейкум-ас-салям!

Шелехов радушно улыбался и тоже произносил:

— Алейкум-ас-салям...

Когда в ответе Абдухамида прозвучала едва заметная сухость, он внимательно посмотрел на мужчину, с которым поздоровался Обиджонов.

Полное лицо Махмуда по обыкновению несло на себе отпечаток добродушной лени и беспечности, но глаза изучали приезжего, взвешивали, на что он способен.

Турсунов знал, что в доме оперуполномоченного поселился гость, слышал и то, что гость — армейский друг Абдухамида. Во все это можно было поверить. Смущало другое — раньше друг не появлялся, а тут вдруг раз! — и приехал. Узнать бы, откуда. Не спросишь же напрямую... А слухи, прошедшие по городку, об этом молчали.

Подавив дурацкое желание подмигнуть Турсунову, Шелехов чинно произнес:

— Алейкум-ас-салям.

Турсунов благодушно кивнул, опустил глаза, чтобы скрыть интерес к персоне гостя, отхлебнул из пиалы.

Обиджонов и Шелехов расположились подальше от дастархана, на котором восседал Махмуд, заказали чай. Не раз прежде доводилось Шелехову слышать, что в Средней Азии все пьют зеленый чай и тем спасаются от жары. Слышать-то слышал, да не очень верил. Но сейчас, когда чайханщик принес чайничек и пиалы, поспешил наполнить их и, протянув одну Абдухамиду, с жадностью сделал несколько терпких глотков. В целебных свойствах этого напитка ему представилась возможность убедиться еще в доме Обиджоновых.

Абдухамид покосился в сторону Турсунова:

— Брать надо, чего на него смотреть.

— Доверяю твоим впечатлениям, — улыбнулся Виктор Григорьевич, — но не надо спешить. Доказательства нужны, чтобы выкрутиться не имел возможности... Мы до сих пор не знаем, кто у них на станции...

— Думаю, Сабитов, но зацепиться не за что... Может, попробовать вывести его на откровенный разговор? Если он что-нибудь прояснит, цепочка почти замкнется.

— Тебе виднее. Ты знаешь, что́ он из себя представляет, а я — нет. — Шелехов пожал плечами.

— Слабый он, — подумав, ответил Абдухамид.

Виктор Григорьевич бросил взгляд на Турсунова, помолчал, потом сказал:

— Похоже, не обнаружили еще исчезновения бригады. Хватятся, зашевелятся. Надо смотреть за ними... Меня Мазинцев тревожит...

— Как в воду канул, — кивнул Обиджонов. — Все эти бродяги-работяги говорят, что последние дни продукты Рустам привозил... Куда Стасик делся?

— Вопрос... Но оснований для объявления в розыск нет.

Увидев, что чай кончился, Обиджонов хотел подозвать чайханщика, но Шелехов остановил его:

— Поехали за второй бригадой.

— Хоп! Поехали, — согласился Абдухамид и поднялся.

На тропинке Шелехов негромко усмехнулся:

— На нас смотрит. Затылком чую ласковый взгляд.

Обиджонов нахмурился. Он считал, что Махмуда нужно задерживать, но в доводах коллеги было рациональное зерно, а свои смутные ощущения Абдухамид объяснить не мог. Просто он всю жизнь провел в этом городке, еще в детстве слышал, что, несмотря на внешнее добродушие, Махмуд сурово обходится со своими домочадцами, знал, что двое сыновей Турсунова не смогли жить с отцом, навсегда уехали в Ленинабад... Все это вызывало беспокойство, но не являлось основанием для немедленного ареста.