Сны Авроры

Деталь четырнадцатая

Аврора поставила две тарелки на стол. Положила приборы. Выключила свет в квартире. Зажгла свечи и поставила их таким образом, что часть стола с ее стороны была освещена, а противоположная – погружена во тьму. Она налила воду в бокал, положила несколько салатных листьев и пару креветок на свою тарелку. Она устала бояться. Устала каждый раз вздрагивать от появления темной тени, блуждавшей по ее квартире. Этому существу что-то было нужно от нее, так не пришло ли время узнать, что именно?

Было ли это существо теперь в ее квартире? Она не видела его уже несколько дней. Последний раз он до состояния обморока напугал ее в душе. Она выключила воду, прислушиваясь к звукам в квартире, обернулась и… увидела его руку, его огромную ладонь, прижатую к матовому стеклу душевой кабины. От ужаса у нее перехватило дыхание. Аврора для чего-то быстро пересчитала пальцы на его руке – их было пять. А потом она увидела, как к стеклу прилипла еще одна рука – такая же большая и тоже левая. И в этот момент Аврора потеряла сознание. Она очнулась утром, в своей постели. Для нее так и осталось загадкой, как она перебралась сюда из душевой. Возможно, все это лишь приснилось ей.

Она посмотрела в темноту перед собой. Что она делает? Она сама сводит себя с ума, играет сама с собой в непонятные игры. Это все ее одиночество. Она исключила себя из общества, она оставила людей за пределами своей реальности. Люди не нужны ей. Люди никогда не были нужны ей. Никто из них никогда не сделал ей ничего хорошего, и ничего хорошего она от них не ждала.

У нее никогда не было друзей. Сверстники всегда сторонились ее. Она казалась им странной. Она пугала их. Помимо ее неестественно светлой кожи, внимание сразу же приковывали ее глаза – они были разного цвета: один голубой, а другой – зеленый. Но еще бóльшую необычность и дикость ее внешности придавала разная форма зрачков – в голубом глазу он был обычным, круглым, как у всех людей, в зеленом же глазу имел весьма необычный вид: он словно разбивал радужку надвое узкой вертикальной щелью. «Синдром Шмида-Фраккаро, синдром кошачьего глаза, редкое хромосомная патология», – объясняла жена ее дяди, взявшая Аврору на воспитание после той жуткой аварии, в которой погибли родители девочки. И хотя женщина прекрасно знала, что никакого синдрома Шмида-Фраккоро, как впрочем и других хромосомных патологий, у ребенка не было, а глаз приобрел такой вид лишь после аварии, она все же предпочитала придерживаться этой версии, поскольку любые другие мысли на этот счет вызывали у нее панический ужас.

– Это не наша Аврора, – говорила она мужу. – Это не та Аврора, которую мы знали прежде. Разве ты не видишь этого? Это чужой ребенок! Если она вообще человек. Я не узнаю ее! Ее словно подменили.

– Ты многое требуешь от нее, – отзывался ее супруг. – Прошло слишком мало времени. Подожди, все обустроится.

– Подождать? Чего ждать? Сколько ждать? Это не наш ребенок. Это не твоя племянница. Это не наша Аврора! Аврора всегда была жизнерадостной, открытой, она любила поболтать, когда навещала нас, любила повозиться со мной на кухне или в саду. Но «это»! Это исчадье ада, которое тихо ненавидит меня. Не надо было давать согласие на опеку! Зря я пошла у тебя на поводу. Всем было бы лучше, если б она отправилась из больницы прямиком в детский дом!

– Послушай… Остынь. Она перенесла тяжелую психологическую травму. Потерять обоих родителей, так внезапно… Чудо, что она сама осталась жива.

– Прошло уже два года, а улучшений по-прежнему нет.

– Ну… ты не справедлива к ней. Вспомни, она не могла говорить, плохо ходила, не узнавала себя в зеркале. А теперь? Спустя всего два года она уже посещает занятия в обычной школе и не отстает по программе. Да, у нее проблемы с социализацией, но она восстановится. Она снова научится улыбаться. С ней работают лучшие специалисты, дай ей время.

– Единственный специалист, который ей нужен – это психиатр. И мне скоро, по всей видимости, этот специалист тоже потребуется, – она подняла глаза на мужа: – Что?

Проследив за его взглядом, она обернулась и увидела Аврору, стоявшую за их спинами. Этот взгляд Аврора помнила до сих пор. В этом взгляде было нечто большее, чем раздражение и неприязнь: в нем была злоба, вызванная страхом. Для чего эта женщина привела ее в свой дом? Ведь Аврора не просила ее об этом. Она предпочла бы до сих пор лежать на той мокрой от дождя дороге. Это было бы намного приятнее, чем стоять теперь в дверях кухни и вызывать нескрываемое отвращение и страх у этой женщины, пытавшейся играть роль ее матери, которую она – Аврора – в общем-то и не помнила.

– Вот, пожалуйста, – продолжала женщина, сверкая глазами на мужа, – посмотри на нее, стоит, как привидение, не шелохнется. Она до инфаркта меня доведет!

Мужчина ласково кивнул девочке, и та исчезла, так же тихо, как и появилась, прикрыв за собой дверь.

– Зачем ты так? – произнес он вполголоса, – ей сложно. Только представь, что творится в ее голове. Она потеряна. Она ничего не помнит и пытается восстановить свой мир, основываясь на наших рассказах. Мы должны помочь ей, поддержать ее, вернуть к нормальной жизни, а вместо этого…

– … а вместо этого я все порчу! Это ты хотел сказать? Да, она не нравится мне. Она пугает меня. Она преследует меня в моем собственном доме. Ты видел ее глаза? Такого не бывает у нормальных людей! Это не врожденная патология! У нашей Авроры были карие глаза, разве ты не помнишь? Чудесные карие глаза и каштановые волосы. А у этой волосы черные, как смоль, и глаза, как у ведьмы. Делай, что хочешь, я не желаю больше ее видеть в нашем доме!

Они услышали, как хлопнула входная дверь.

– Вот, пожалуйста, она ушла, – женщина развела руками. – Могла бы хоть что-то сказать. Мы не существуем для нее. Плевать она на нас хотела.

– Остынь. Она травмированный ребенок.

Нервно кусая губы, женщина подошла к окну.

– Посмотри, – сказала она, – снова общается с призраками.

Он подошел к окну вслед за супругой. У дороги, прямо напротив их окна, стояла Аврора. Чуть подняв голову, она как будто смотрела на кого-то стоявшего рядом.

– Подожди, я все улажу. – И мужчина вышел на улицу.

Аврора отлично помнила тот день. Это был именно тот день, когда она впервые увидела его так близко – его, этого нечеловека, это существо, которое никто, кроме нее, не видел. Он давно наблюдал за ней, за этой девочкой, но лишь теперь, впервые, позволил и ей увидеть себя. И она увидела его. Но не узнала.

Аврора всегда избегала шумных вечеринок и сторонилась компаний. Ее не интересовала учеба, хотя и давалась ей довольно легко. Зато она могла часами смотреть на луну или следить за движением листа, упавшего на водную гладь и гонимого легким ветром. Как завороженная, запрокинув голову, она часами любовалась снежинками, кружившимися в свете фонарей, подолгу рассматривала золотистые пылинки, мерцавшие в солнечных лучах. Она с упоением слушала голоса птиц и шум ветра. Она хотела вырваться из этого тела, которое не давало ей дышать. Она хотела стать светом, слиться с ним и обрести новое тело, более невесомое, более чувствительное к звукам и прикосновениям природы.

Город душил ее. Она рвалась за его пределы, в тишину, наполненную дыханием ветра и звучанием звезд. Она стремилась в горы – подальше от суеты, подальше от бессмысленного шума. Только наедине с собой и природой она чувствовала себя уютно, в безопасности. Она не помнила ничего из того, что было в ее жизни до аварии, а все то, что происходило с ней после, казалось, пролетало мимо нее. Ей казалось, что она проживает чью-то чужую жизнь.

– Ты здесь? – тихо спросила она, не поднимая головы.

Ответа не последовало. Аврора поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток, потом снова поставила бокал на стол, не осмеливаясь поднять глаза и посмотреть в темноту напротив. Она прислушалась к тишине. Ничего.

– Если ты здесь, дай мне знать, – чуть слышно произнесла она. Тишина. Она подняла глаза. Темная комната, едва освещенная дрожащим огнем свечей. Ее глаза успели привыкнуть к темноте, и она уже без труда видела противоположную часть комнаты. Аврора внимательно изучила взглядом каждый предмет, погруженный в полумрак. Еще какое-то время она неподвижно сидела за столом, затем резко поднялась, задула свечи.

– Что за бред? Что я делаю?

И она, схватив брошенную на пол сумку, вышла из квартиры, громко хлопнув за собой дверью.