Сны Авроры

Деталь десятая

Аврора спала. Авроре впервые ничего не снилось. Всю ночь она ворочалась, пытаясь заснуть, и вроде бы несколько раз ей удавалось погрузиться в сон, но настолько поверхностно, что ее не покидало ощущение, будто она не спала всю ночь, а лишь пыталась заснуть и время от времени лишь притворялась спящей. У нее болело все тело, и она утвердилась в мысли, что ночная прогулка под дождем не прошла бесследно, и она, скорее всего, простудилась. Аврору то бил озноб, то бросало в жар. У нее ужасно болели плечо и спина, словно от сильного ожога – даже от прикосновения простыни казалось, что с тела слезает кожа.

К утру, совершенно измотанная, отчаявшись заснуть и чувствуя себя абсолютно разбитой, Аврора приняла окончательное решение встать и начать новый день. Она кое-как доползла до ванной комнаты и, обнажив плечо, попыталась увидеть в зеркале отражение своей спины. То, что она увидела, повергло ее в новое отчаяние. На спине в области лопатки красовался глубокий след от ожога, воспаленный, невыносимо болезненный, странной ровной формы – словно отпечаток клейма, оставленного уверенной рукой.

«Боже мой, что это?» – в ужасе подумала она, продолжая рассматривая свое отражение. Она еще больше приблизилась к зеркалу, и тут у нее началась настоящая паника: она отчетливо увидела, как на месте ожога, прямо на ее глазах, из тонких линий, словно из волокон тканей ее тела, стал формироваться тонко очерченный знак. Аврора осторожно дотронулась до плеча рукой – и взвыла от боли: не от того, что невыносимо отозвалась боль в плече, а от того, что обожглась – обожгла руку о собственное плечо! «В моих сосудах огонь», – почему-то подумала она, и эта мысль, как ни странно, успокоила ее.

Она с трудом могла вспомнить вчерашний вечер. Она помнила, что встретила доктора Мареша, что он предложил проводить ее до дома, а по дороге – прогуляться по парку. Очень настойчиво предложил. И она не отказала. Вроде бы они смотрели на огромную луну над прудом, и это было очень красиво. Или это приснилось ей?.. Что было потом, она не могла вспомнить. Память возвращала ей какие-то обрывки воспоминаний, и они казались ей сном, и из этого сна она отчетливо помнила лишь бледное лицо Мареша и его черные глаза, полностью черные, бесформенные глаза, словно вытекавшие из глазниц черной лавой, которая застывала на его лице. Он что-то говорил ей на каком-то незнакомом языке, даже не говорил, а скорее тихо рычал, и она даже понимала его, но вот что он говорил ей, она никак не могла вспомнить. И приснится же такое…

Она умыла лицо прохладной водой, раздумывая над тем, есть ли в доме противоожоговая мазь или придется ползти за ней в аптеку, а это почти два квартала…

Она подняла глаза и посмотрела в зеркало. Он стоял за ее спиной. Она посмотрела ему прямо в глаза, отраженные в зеркале, осознавая, что даже не удивлена его появлению. Он возник перед ней настоящий, живой, во плоти, пусть даже эта плоть ему не принадлежала. Она увидела его и сразу же вспомнила все и улыбнулась ему по-утреннему уютно и нежно.

– Как ты? – прозвучал его тихий рычащий голос у самого ее уха.

– Плечо болит, – едва слышно отозвалась она.

– Уже нет, – ответил он так же тихо, и она вдруг поняла, что действительно больше не чувствует боли. – У тебя ничего не болит, – он перешел на темное наречие, и она чуть склонила голову и едва заметно улыбнулась, услышав знакомый говор. – Ничего не болит, потому что у тебя нет тела, Тиир. Ты бесплотна. Это тело Авроры. Для тебя оно просто оболочка. Скоро ты оставишь его.

– Что станет с ней?

– С ее телом, ты хотела сказать. Авроры давно уже нет. Она погибла в той аварии. Ее душа покинула это тело незадолго до того, как ты заняла его.

– Ее нельзя вернуть?

– Для чего, Тиир? Эта оболочка пуста. Пользуйся ей. Когда придет время, ты оставишь ее, словно змея, сбросившая старую чешую.

Махталеон убрал волосы с ее шеи и плеча. В его руках появилась небольшая жестяная баночка с целебной мазью. Он открыл ее, а Тиир закрыла глаза, предвкушая осторожные и такие желанные прикосновения его прохладных рук к ее коже.

– В этом теле я не чувствую боли, но я чувствую твои прикосновения.

– Ты чувствуешь то, что желаешь чувствовать, – он улыбнулся и взглянул на нее через зеркало.

– Почему ты не открылся мне раньше? Ведь все эти годы ты был рядом – в моих снах и наяву.

– Ты сама должна была вспомнить меня. А ты даже себя не помнила, – он снова аккуратно коснулся ее спины, нанося мазь. – Все заживет. Останется только мой знак.

– Зачем нужен твой знак на ее теле?

– Просто это… – он пожал плечами, – красиво.

Он закрыл баночку, и та исчезла из его рук.

Тиир хмыкнула и прошла мимо него в спальню. Он не спеша проследовал за ней.

Она сбросила полотенце на пол и теперь стояла у открытого шкафа, обнаженная, изучая гардероб Авроры и не зная, что выбрать.

– У нее нет ни одного платья, – с горечью констатировала Тиир.

Махталеон усмехнулся и сел в кресло у окна. Он смотрел, как она натягивает на чужое тело чужую одежду, и любовался ею. Мог ли он предвидеть, что найдет ее здесь, в чужом мире, в чужом теле, в другой реальности – и снова будет с ней? Да! Да, он верил в это. Он жаждал этого. Только потому, что он знал, что однажды найдет ее, – он нашел ее.

Она аккуратно закрыла шкаф, некоторое время молча рассматривала отражение Авроры в зеркале, чуть склонив голову набок, и осталась довольна. Она подошла к Махталеону и опустилась на пол у его ног. Он же провел рукой по ее волосам, а затем стал медленно наматывать прядь ее волос на свой палец.

– Думаешь, он справится? – осведомилась Тиир, не сводя глаз с темного дверного проема, в котором, как истукан, застыл Алекс.

– Он идеально подходит, разве ты не видишь? Главное, чтобы он не лишился рассудка.

– Что станет с ним после?

– Он все забудет.

– Мне будет его не хватать.

– Хочешь взять его с собой?

– Ты несерьезен, Леон.

Он тихо усмехнулся.

– Нам всем будет проще, если он все забудет. Ему самому будет проще.

– Я ведь могла убить его. Он потерял много крови. Слишком много.

– Это не твоя вина. Это его безрассудство. Да и стоит ли думать о этом? Ведь он даже не помнит о том, что произошло.