Сирены Амая

43 Тьма и рыбы

1

Чертова рыбина никак не хотела отпускать его. Она всё плавала в неких невероятных глубинах, таская Симо в своем брюхе. Хуже всего было то, что снаружи, вне этой слепой и глухой твари, осталось какое-то неоконченное дело. И странный солоноватый привкус на губах говорил, что дело то – скверное.

«Пусть и скверное, но дела не должны оставаться незаконченными, верно? – зазвучал голос Симо в темноте. – Если умереть, не допив банки пива, то так и будешь мучиться жаждой, пока не истлеет сама душа».

Но что же он не закончил? Что не успел сделать? Дело ведь не в жестянке с пойлом, правда? А потом Симо вспомнил.

Он не успел умереть.

Это багром выволокло его из брюха тьмы и разлепило глаза.

Симо лежал на неровном природном полу, уткнувшись лицом в лужицу крови, натекшую изо рта. Кожу на бедрах, плечах и предплечьях немилосердно жгло. Возможно, лезвие было чем-то смазано. Чем-то дурным. Или всё дело в том, что плоти не понравилось, что ее рассекли?

Плавающий взгляд Симо сместился на стол и обнаружил там Назара. Рокировка, дамы и господа. Оперуполномоченный тяжело дышал и вздрагивал примерно на каждом третьем вдохе. Порезы кровоточили. На губах медленно закипала красная пена. Глаза, полные неподдельного изумления, уставились в сумеречные изгибы потолка.

– Назар… – позвал Симо и, содрогнувшись, застонал.

Всего одно слово отозвалось в желудке тяжестью, словно туда ударили раскаленной трубой. А потом боль шибанула в голову, и события вековой давности предстали во всей красе. Или это было около часа назад? Возможно, ответ знала рыба, которая проглотила Симо, но он не хотел возвращаться в ее утробу.

По своей натуре следователь был спокойным и рассудительным, но вряд ли можно оставаться таким, когда на тебе выпиливают буквы, словно на парковой скамейке. Антеро склонял голову то в одну, то в другую сторону, когда заканчивал очередную литеру. Волосы его при этом вяло мотались.

– Ты так мило прославляешь Амая, Симо Ильвес, – заметил тогда старик. – Как же я тебе завидую.

– Так почему бы тебе не поменяться со мной местами, а, херов ты ублюдок?

– Возможно, в другой жизни так и будет. Потерпи, мы еще не подошли к самому интересному.

И Симо терпел. Брызгал слюнями, вскрикивал, один раз даже обмочился от боли, но терпел. И делал это не потому, что его об этом попросил сумасшедший, а потому, что в случае утраты контроля мог наболтать лишнего.

Например, о том, что на «Северной Звезде» есть хорошо спрятанное оружие. Симо бы раскололся, поведал обо всём, даже о том, что девушку, из-за которой они приплыли на остров, на самом деле вымыло откуда-то водой и прибило к тому каменистому краю материка. Попытался бы договориться, лишь бы всё это прекратилось. Заключил бы, так сказать, сделку с дьяволом.

– Ты ведь понимаешь, что нас будут искать? – хриплым голосом спросил Симо, когда Антеро заканчивал расписывать его левое плечо. – Это должно быть очевидно даже для такого психопата, как ты.

– Конечно, я это понимаю, – отозвался старик. – Но вас никто не ищет. Ты ведь и сам знаешь это, не так ли, Симо Ильвес?

Симо едва не кивнул в ответ, потому что действительно был убежден в том, что с «Северной Звездой» покончено, а про них позабыли. Ведь прошли века, верно? Да и рыба с огромным черным брюхом подплывала всё ближе.

Назар уже бился с ней. Глаза оперуполномоченного, скорчившегося в углу, то открывались, то закрывались. Его левая нога, ставшая чересчур суставчатой, будто бы обзавелась вторым коленом. Карликовым. Еще один дар Красного Амая.

А потом началось худшее.

Пришел черед бусин.

– Это лавовый камень. – Антеро вдруг решил пооткровенничать. Показал бусину с аккуратной буквой «Ш». Поры шарика выглядели бесчисленными микроскопическими ноздрями. – Пемза, шлак, криолит – на Сиренах Амая в избытке всего, Симо Ильвес. Мы не используем только перлит.

– Да? И почему же?

– Перлит белый.

Кривая улыбка поползла по губам Симо – и пальцы Антеро раздавили ее. Следом вклинился роторасширитель, раздвинув челюсти до боли. Следователь закашлялся, хрипя, будто больной пес.

Бусина с буквой «Ш» шмякнулась на язык Симо и, скатившись, уселась на входе в глотку. А потом указательный палец старика втолкнул ее поглубже. Бусина была относительно небольшой, но ощущения говорили, что размерами она не уступает огромному вагонному болту.

Давясь и пуская дохлую отрыжку, Симо забился в путах. Мысли окончательно перемешались, когда «болт», распиравший глотку могучими мускулами, начал жечь.

– Запрокинь голову, чтобы я мог протолкнуть ее, – чуть ли не с отеческой заботой проговорил Антеро.

Не в силах терпеть, Симо послушно запрокинул голову, и в ход пошла «ложка для мёда». Округлое навершие коснулось бусины – и безжалостно доставило ее в желудок.

Симо заорал, как только появилась возможность. Даже уши заложило от крика.

Лукавый взгляд мушиных глаз старика затянула поволока.

– Красный Амай любит, когда его хвалят, – проворковал он, облизывая губы. – А похвала чужака… приятна вдвойне.

И так повторилось еще десять раз.

А потом пришел черед Назара.

Старейшина был на удивление сильным мужчиной, хоть его тело и пожирала старость. Настолько сильным, что он без особых усилий снял обмякшего Симо со стола и переложил на его место Назара. Оперуполномоченный напоминал выброшенную на берег рыбину, по которой, ближе к хвосту, ударили металлическим прутом.

И эта рыбина, в отличие от той, что пожирала сознание, материлась и пыталась кусаться.

Впрочем, сопротивление было подавлено довольно быстро. Сперва Антеро зафиксировал сломанную ногу Назара, приковав его таким образом к столу якорем боли. Затем разрезал пластиковые наручники-стяжки на лодыжках и закрепил вторую ногу оперуполномоченного, хоть тот и пытался брыкаться.

Скованные за спиной руки Назара, по сути, сковывали возможности противников. И Антеро снова взялся за молот.

Голова молота блеснула в свете свечей и пошла вниз, абсолютно безразличная к куску мяса под ним. Назар в этот момент выгибался дугой, пытаясь выдернуть здоровую ногу из ремня-фиксатора. Удар пришелся ему в живот.

Черный клюв погрузился в плоть и словно выпрыгнул из нее.

Если в тот момент ужас и полоснул Симо, то сделал это затупленными когтями. Он мало что понимал и так же мало мог сделать. Его сознание уже уплывало в огромную и черную пасть. Образ кричащего Назара тоже утянуло в темноту.

Всё это пронеслось в сознании Симо хлопающей птицей. Боль, сверлившая внутренности, мешала дышать. Что-то тяжелое и слипшееся пожирало его изнутри. Словно в него напихали магнитов, облитых кислотой. По крайней мере, никотиновый талисман так и остался в кулаке, а старикан отлучился.

Но надолго ли?

2

– Назар, – снова позвал Симо тем же простуженным, тихим голосом.

– Что?

«Не голос, а шипение быстрорастворимой таблетки», – подумал Симо, когда услышал оперуполномоченного.

– Как у тебя дела, Назар?

– Сейчас закончу и пойду пивка выпью.

– Я с тобой.

Вот и всё. Обсуждать больше нечего. Да и о чём разговаривать двум покойникам? Разве что о смерти. Симо верил, что беседа делает любую дорогу вдвое короче. Вероятно, это работало и для ожидания момента, когда тебя принесут в жертву божеству, которое тащится от засохшей лавы. И Симо попробовал еще раз.

– Как у тебя дела, Назар?

На этот раз оперуполномоченный долго молчал. Симо видел, как тот задумался, разглядывая тени потолка. Наверное, там он искал свое безрадостное будущее.

– Плохо, – наконец выдавил Назар.

– А помнишь, как нас вызвали в Каменку на убийство, а мы ошиблись адресом?

Оперуполномоченный опять погрузился в себя, а потом его затрясло. Это походило на припадок, и Симо с горечью подумал, что их беседа по максимуму сократила ожидание Назара. Вскоре он понял, что ошибся: оперуполномоченный смеялся, тратя последние ресурсы организма на этот простой и доступный наркотик.

– Господи, кто тогда это спросил? Ты или Терехов?

– Терехов, – отозвался Симо и тоже начал слабо посмеиваться.

Ситуация действительно получилась презабавная. Если, конечно, смерть вообще бывает забавной. Не так давно, около двух лет назад, в дежурную часть поступило сообщение об убийстве. Супруги надрались, а потом муж из-за какого-то пустяка прикончил жену. То ли заколол, то ли задушил. Он же и позвонил.

Следственно-оперативная группа, разумеется, выехала на вызов и, прибыв на место, испытала настоящий шок. Потому что, войдя в коттедж, очутилась среди плачущих старух, отпевавших покойницу. Никто не знал, как это понимать, а потом участковый Влад Терехов, чуть растерянным голосом, задал тот самый вопрос.

«А что, уже в гроб положили?»

Вытянутыми лицами в тот момент можно было измерить всю улицу поселка. Посредством странных и запутанных переговоров выяснилось, что группа приехала не по тому адресу. Пока добирались до убийцы, хохотали всю дорогу, а вопрос Терехова в тот день получил статус звездного.

Воспоминание было теплым и шальным, как пролетевший у лица шарф. Больше у Симо и Назара всё равно ничего не было, кроме возможности поболтать. Пусть и такими голосами. Пусть и перед порогом чудовищной смерти.

Спустя несколько секунд их лишили и этого.

Сумерки пещеры разродились тенями. Возникли фигуры в черных рясах. С накинутыми капюшонами, зловещие и молчаливые, они направились к двум голым сотрудникам правопорядка.

Происходи это на экране телевизора, Симо бы только криво усмехнулся.

Потому что в реальности никто и никогда не одевается подобным образом для того, чтобы совершить злодеяние. Убивают с яростью на лице и в домашнем трико. Насилуют со спущенными штанами и угрозами. А грабят – подпрыгивая и трясясь от ломки. Еще, возможно, поправляют очки перед тем, как случайно-не-понимаю-откуда-он-взялся переехать пешехода. Но никто не надевает странные штуковины, похожие на балахоны.

Никто!

– Никто, – вяло произнес Симо.

Первым делом фигуры отвязали Назара. Тот сейчас же заорал, когда его подняли и положили на плечи, будто Иисуса, снятого с креста. Ступня перебитой ноги мотнулась, и оперуполномоченный зашелся в отчаянном крике. Живот после удара молотом налился плотной синевой, походя на сплошное родимое пятно.

– Пошли на хрен, чертовы ублюдки. Пошли на хрен.

Симо как никто другой понимал, почему сопротивление Назара ограничилось одними словами. Можно было бы начхать на порезы и дать «балахонам» прикурить, но боль в желудке стояла адская. Внутри будто пульсировал огромный гнойник, разливавший немоту по всему телу.

А еще Симо изо всех сил держался за слова Харинова, сказанные тем в городском морге: о мышцах, «обесточенных неким спазмом», и «легком параличе», вызванном действием яда с бусин. Но стоило ли помнить подобные древности, когда реальность, такая ужасающая и близкая, хлопает сверкающими дверьми конечной станции перед самым носом?

Симо тоже взревел от боли, когда его, положив на плечи, понесли в глубь пещеры.