Сирены Амая

54 Чванк

1

Едва они вошли в это жуткое место, как разум Евы сыграл с ней злую шутку, будто таковых за последние часы было недостаточно. Она только на миг прикрыла веки и увидела себя перед зеркалом во весь рост. Старинное трюмо, выдернутое воображением из каких-то викторианских дебрей, отражало мертвую девушку. Ту самую, из-за которой они все тут и оказались.

Ева таращилась на свой будущий труп – на меловую кожу, срезанные груди, стежки, терявшиеся в лобковых волосах. Находясь внутри кошмара, она закричала, и труп повторил ее вопль.

А потом Ева закричала по-настоящему, вкладывая мощь легких в акустику чудовищного сарая, носившего малопонятное название.

Иатриум.

Не так давно ее, униженную и перепуганную, извлекли из Ямы Ягнения и без каких-либо предисловий привели сюда. Пока еще была возможность, Ева пыталась докричаться до Лины, но свихнувшаяся женщина-криминалист никак не отреагировала. Да и что бы она сделала? Выбралась наружу и, показав на Еву пальцем, расхохоталась?

Путь от Ямы Ягнения до так называемого Иатриума занял не больше пятнадцати минут. Значительную часть этого времени Ева пыталась вырваться из хватки парня по имени Юсси и отбиться от увальня, носившего обезьянью кличку Джакко, но лишь понапрасну тратила силы. Так продолжалось, пока впереди, в черневших зеленовато-красных тенях, не возник силуэт сарая-мутанта, больше походившего на амбар, который проиграл силе притяжения схватку.

Еще им вроде бы повстречался крупноголовый паренек, делавший факелы. Или это тоже было фантазией?

– Добро пожаловать в Иатриум, мой дорогой экотаон. В этом месте ты станешь собой. – Вирпи открыла высокую двустворчатую дверь. Ее шляпка качнулась. За черными лентами сверкнули бездушные глаза.

Именно в этот момент Ева узрела внутри себя зеркало с отражением трупа. Затем, когда вопль понемногу схлынул, она распахнула глаза, впитывая всем сердцем хаотичное убранство.

В тенях стояло безошибочно узнаваемое стоматологическое кресло с красной обивкой, чуть правее – гинекологическое, заляпанное бурыми пятнами. Сразу за ними, точно родственник по линии жуткой мебели, находился странный и широкий стол. Он был оборудован ремнями-фиксаторами, располагавшимися в необычных местах. Ремни словно обозначали деления на прямоугольном циферблате, и в нижней его части делений было на порядок меньше.

«Там, где должны находиться ноги, – подсказал Еве голосок, который, без сомнения, мог принадлежать только Регине. – Видишь, что бывает с теми, кто считает, будто есть кто-то еще, кроме Иисуса? Они живьем попадают в ад».

От боков этого кошмарного стола отходили подвижные платформы с ломтерезками, представлявшими собой длинные резаки с ручками и закрепленными носами. По одной платформе-ломтерезке с каждой стороны.

«Такими хорошо резать замороженное мясо, – подумала Ева. Она смутно догадывалась, для чего это на самом деле. – Но разве это кухня? Здесь-то и холодильников нигде нет».

«Ты еще не поняла, дуреха? Здесь бывает только свежее мясо». Регина в голове девушки расхохоталась.

Джакко чиркнул зажигалкой и, пока Ева оглядывалась, принялся зажигать свечи. Чуть позже в углу полыхнуло, и от плоской жаровни поднялись языки оранжевого пламени.

Не отдавая себе отчета в том, что ее куда-то тянут, Ева, поскуливая от ужаса, таращилась на полки, забитые коробками, жгутами, пустыми флаконами для капельниц, шкатулками с иглами и прочими предметами, имевшими безусловное медицинское назначение. Кое-где были свалены в кучу упаковки лекарств, которым не требовалось температурного хранения. В основном это было обезболивающее, такое как кеторол, таргин и фентанил.

– Если ты не будешь сопротивляться, экотаон, – произнесла Вирпи, вешая шляпку на крючок, – то всё пройдет без боли и осложнений. В жизни их и так предостаточно, чтобы терпеть еще и здесь, не находишь?

Ложь была явной, и всё равно Ева чуть не купилась на нее. Что угодно – только не боль, которая уже семимильными шагами направлялась из-за горизонта к этому месту.

До Евы внезапно дошло, что она дала усадить себя на стол с ломтерезками. Она закрыла глаза, и труп в зеркале засмеялся голосом Регины: «Ты будешь совсем как я, милая! Посмотри, ничего лишнего! Даже скворечник зашит – чтобы до свадьбы ни-ни!»

Ева опять закричала. Только на этот раз она разразилась не криком обреченного, а визгливым ревом животного, которое бьют током на скотобойне. Ее пальцы, скрюченные, с грязными ногтями, вцепились в толстые щёки Джакко. Тот заорал от боли, выдохнув непереносимую вонь несвежего дыхания.

Ужас, ярость, адреналин – всё это поселилось на кончиках ногтей Евы.

К тому времени, как вмешался Юсси, от правой щеки Джакко уже отошел приличный кусок. Схватив огромную пятилитровую бутыль с желтоватым раствором и толстыми стенками, парень огрел этим орудием Еву по голове. Девушке это напомнило глубинный толчок, одновременно оглушающий и зажигающий слепые звёзды перед глазами.

– Ты права, экотаон. Кому вообще нужны эти обезболивающие? – донесся откуда-то скрипучий голос Вирпи. А потом женщина хохотнула.

Боль была настолько сильной, что Ева на мгновение пожалела, что не потеряла сознание. За вуалью из вспышек она смутно ощутила, как ее положили на стол, придав неудобное положение: левая рука вытянута над головой; правая заведена за спину и тоже зафиксирована ремнями, как и ноги; само туловище замерло в положении полумеры – ни на боку, ни на спине.

Ева бросила обреченный взгляд на окно сарая, ни на что особо не рассчитывая. Просто взгляд утопающего, который наблюдает вокруг себя лишь безбрежные мировые воды. И была вознаграждена.

Снаружи замерли женщины в мужской одежде. Экотаоны. Теперь Ева узнала бы эти чистые лица из тысячи других. Их глаза блестели, являя отголоски схожей боли. Неужели и с ними всё происходило именно так?

Вирпи вплотную придвинула платформу с ломтерезкой к левой груди Евы. Мягкое природное естество замерло под здоровенной бритвой. Правую грудь жадно придерживал один из ублюдков.

– Не дергайся, экотаон, я не хочу срезать лишнего или задеть рёбра.

Глаза Евы широко распахнулись, а сама она поняла, что никогда не сможет забыть этот момент… если, конечно, выживет.

– Мамочка-мамочка-мамочка!..

ЧВАНК.

Нечто обжигающее опалило грудь Евы, а затем в ее разуме вспыхнуло огромное красное табло со словом «БОЛЬ». Крича, кашляя и снова крича, она приложила немыслимые усилия, чтобы вырваться. И ей это почти удалось.

Ева отдалилась от источника боли на несколько сантиметров.

А ее левая грудь так и осталась на месте.

2

Из книги «Сирены Амая: история шокирующего расследования», Ярослав Доргун, издательство «Черная Древесина», 2023 г., страница 245.

«Слово "экотаон" вот уже несколько месяцев не сходит с информационных беговых дорожек. На всех углах интернета о нём кричат мальчики-газетчики. Эксперты называют это слово феноменом. А гадалки находят его корни в душе каждого, кто готов расстаться с лишней парой тысяч.

Как бы то ни было, об экотаонах узнал весь мир. Узнал и задрожал.

Достаточно заглянуть на страницу любого информационного ресурса, чтобы убедиться, что одержимость экотаонами приобрела поистине грандиозный масштаб. Фестивали. Семинары. Мемы.

29 июня этого года, в Нью-Йорке, владелица пекарни Энни Уилкс организовала движение в поддержку экотаонов. Называется оно: "Неприкосновенность для всех". Экотаоном, по мнению Энни, считается любой, кто стал жертвой кошмарного, физического абьюза. По состоянию на 2 июля (буквально на третий день) движение "Неприкосновенность для всех" уже насчитывало свыше 1 миллиона участников, сделав Энди Уилкс, согласно данным Оксфордского университета, человеком с самым высоким коэффициентом просоциального поведения.

Толковый словарь С. И. Ожегова включил это слово в свой список из 100 000 единиц русского языка. Вот что указано в словаре.

"Экотаон (от греч. «транс»).

1 Человек, насильно подвергнутый процедуре смены пола.

2 Жертва психологического и/или физического насилия.

3 Никчемный и безвольный человек (разг. бран.)".

Как видите, отныне экотаоны – современный символ немыслимого страдания и столь же немыслимой жестокости.

Но каким был бы мир, если бы в нём на каждое веяние не приходилось по ложке абсурда?

Уверен, многие следили за спором двух приглашенных экспертов вечернего ток-шоу "Толчок бедром", которое транслировали на шестом канале 15 июля. Речь шла об экотаонах и трагедиях Сирен Амая. И следили напряженно, с увлечением – пока не начали хохотать, когда эксперты, прекратив спорить, по первое число всыпали ведущему…»