Морально нечестивый

Глава 8

Каталина

За последние несколько дней Клаудия ни разу не упомянула отца Гуэрра. Я рада, что она не выглядит травмированной этим событием, но, думаю, она не очень понимает, что с ней произошло. Я пыталась поговорить с ней и объяснить, что то, что произошло, не нормально, и что она не должна позволять никому прикасаться к себе подобным образом. Она, казалось, была больше озабочена тем, что я на нее накричала. Мне пришлось несколько раз заверить Клаудию, что это не ее вина, и что взрослые тоже могут вести себя плохо — примером может служить отец Гуэрро. Мои разговоры, похоже, подействовали на нее, и она просто перестала вспоминать об этом событии.

Сиси тоже сделала вид, что нашего ночного криминального приключения не было. Она ни разу не упомянула об отце Гуэрро, и все вернулось на круги своя.

Или мы так думали.

Не все забыли об отце, и через несколько дней пошли слухи, что он внезапно уехал. Некоторые монахини говорили, что мать-настоятельница была расстроена его внезапным отсутствием. Услышав, как все говорят об отце Гуэрро, я посторонилась и спросила Сиси.

— Как ты думаешь, они будут его искать?

— Не волнуйся. Нет никаких шансов, что они его найдут, верно? От него не осталось и следа. — Она отвечает тихим тоном.

Сколько бы я ни пыталась оправдать свои действия, я все равно чувствовала себя виноватой за то, что сделала. Сколько бы я ни пыталась не думать про отца Гуэрро с рукой под юбкой моей дочери, мне все равно не удалось забыть его глаза перед смертью. Я не сказала Сиси, но с той ночи отец Гуэрро стал сниться мне в кошмарах. Раньше это был просто монстр с янтарными глазами. Теперь... мои кошмары изменились.

Они всегда начинаются с этого человека... того, с янтарными глазами. Я не могу разглядеть его черты, знаю только, что он внушает мне такой ужас, что мне приходится убегать. Но он всегда догоняет меня, прижимаясь сзади. Раньше, правда, сны всегда заканчивались тем, что он поднимал мою юбку и набрасывался на меня. А теперь... Сопротивляясь, у меня получается оттолкнуть его от себя. Но когда я пытаюсь защищаться, он превращается в отца Гуэрра.

И я убиваю его.

Мне хотелось верить, что я смогу забыть об этом. Однако мое подсознание, похоже, противится этой идее.

Этой ночью я снова вижу сон. Ворочаясь в постели и теряя всякую надежду на отдых, замечаю, что уже почти шесть.

Я тихо встаю и наливаю себе стакан воды.

— Ты не в порядке, да? — Сиси приподнялась на кровати, ее глаза следят за каждым моим движением.

Я качаю головой.

— Он заслужил это, ясно? — Она похлопывает по месту рядом с собой, и я ложусь.

— Я знаю это... умом. Но чувство вины по-прежнему съедает меня.

— Просто постарайся забыть об этом. Со временем станет легче, — советует Сиси.

В этот момент в воздухе раздается крик. Я смотрю на Сиси, хмурясь. Другой крик, другой голос.

Сиси вскакивает с кровати.

— Что ты делаешь? — шиплю я.

— Разве тебе не любопытно? — спрашивает она, и в это время я слышу еще один крик.

Бросив взгляд на Клаудию, замечаю, что она все еще крепко спит. Позволив Сиси убедить себя, я одеваюсь и, заперев дверь, мы направляемся к источнику звука.

— Я думаю, туда. — Сиси указывает в том направлении и начинает бежать. Качая головой, я следую за ней. Может быть, что бы это ни было, это на мгновение отвлечет меня от отца Гуэрра.

Мы добегаем до места и видим кучу монахинь, все они выглядят так, как будто увидели самого дьявола. Некоторые перекрещиваются, некоторые целуют крест, а другие просто стоят на коленях и молятся. Нетерпеливая Сиси прорывается через море монахинь, увлекая меня за собой. Но потом она внезапно останавливается.

— Матерь Божья... Что... — бормочет Сиси. Она стоит передо мной, поэтому я делаю два шага вправо, чтобы увидеть, что перед ней. Я останавливаюсь, задыхаясь.

Центральным элементом является копия "Пьеты" Микеланджело. И скульптура была осквернена самым ужасным образом.

Меня чуть не вырвало от вида и запаха.

Вместо тела Христа, лежащего на руках Марии, расположено тело отца Гуэрры. Он обнажен, его кожа вздулась и изменила цвет. Его ранее бледная кожа стала коричневой с некоторыми фиолетовыми пятнами. Его торс был разрезан, органы вывалились наружу. Мне кажется, я могу различить его кишки, вываливающиеся в углубления на платье Марии. Вокруг жужжат мухи, а из грудной полости выползают личинки, некоторые из них падают на траву. Несколько жуков свисают с лица Марии, пытаясь зарыться в открытые отверстия. Запах гниения, от которого жуки жужжат от радости, заставляет монахиню за монахиней падать посреди молитвы.

Но это еще не самое страшное.

Внизу статуи, написанные кровью, пять слов.

Я знаю, что ты сделала.

— Богохульство! — кричит одна из монахинь.

Голова отца Гуэрра свободно болтается на шее, плоть истончилась от гниения и многочисленных хищников. Даже сейчас она слегка двигается вверх-вниз, позвоночник полностью виден. Шейные позвонки напрягаются, чтобы удержать вес головы... пока не перестают. Голова падает с грохотом, и все монахини отшатываются назад от этого звука. Она катится по траве, пока не достигает ног одной из монахинь. Она едва успевает взглянуть на него, как тоже падает на землю.

Моя рука вырывается и цепляется за руку Сиси. Я пытаюсь устоять, но мои ноги подкашиваются.

— Лина?

— Кто... — шепчу я... — Я не могу.

— Нам нужно уходить. — Сиси хватает меня за руку и подталкивает к задней стенке. Как раз в этот момент появляется мать-настоятельница.

Как только она видит отца Гуэрра, или то, что от него осталось, она перекрещивается и падает на колени, ее глаза расширены от ужаса.

— Пойдем. — Сиси побуждает меня идти дальше, отвлекая мое внимание от матери-настоятельницы. Я следую за ней, пока мы благополучно не возвращаемся в комнату.

Клаудия все еще спит, поэтому мы стараемся говорить по минимуму.

— Кто-то видел меня... Господи, кто-то знает. — Чем больше я об этом думаю, тем больше меня охватывает паника. Образ отца Гуэрра, расчлененного и выставленного на всеобщее обозрение, навсегда запечатлелся в моей голове. Я никогда не смогу перестать это видеть...

— Ты этого не знаешь.

— Это было написано там. Ты тоже это видела. — Я подношу руку ко лбу и закрываю глаза. Мне нужно что-то делать... Я не могу оставаться здесь. Если кто-то узнает... Я содрогаюсь при одной мысли об этом. Кто бы ни сделал это с отцом Гуэррой... Господи! Мы не можем здесь оставаться. Это слишком опасно.

— Может, это был розыгрыш.

— Розыгрыш? — Я поворачиваюсь к Сиси. — Ты видела, что они сделали с трупом? Они изуродовали его... Нет... Я не могу этого сделать. Я не могу просто сидеть и ждать, пока тот, кто это был, придет за мной. Или, что еще хуже, за Клаудией.

— Я понимаю, но что ты можешь сделать?

Поднеся ногти ко рту, я кусаю их, беспокойство разъедает мой рассудок. Что я могу сделать?

Думай, Каталина, думай!

— Я должна позвонить Энцо, рассказать ему все, — говорю я. Я не знаю, сможет ли Энцо что-нибудь сделать, но, может быть, он сможет хотя бы защитить мою дочь.

Я даже не жду ответа Сиси, направляясь прямо к своему укромному месту и доставая телефон. Набираю номер Энцо. Он берет трубку с первой попытки.

— Лина? — спрашивает мой брат, явно удивленный тем, что я позвонила так рано.

— Энцо... Мне нужна помощь. Я облажалась. — Мой голос дрожит, когда я пытаюсь объяснить, что произошло.

— Помедленнее, малыш. Что случилось?

И вот я рассказываю ему. Не очень подробно, но думаю, что Энцо понимает достаточно, потому что он сразу же говорит мне.

— Я буду там через пару часов. Не двигайся! Не выходи из своей комнаты, поняла?

— Да, — шепчу я и кладу трубку.

— Ты уезжаешь? — спрашивает Сиси.

— Я не знаю. Энцо сказал, чтобы я ждала его. Я не просто боюсь, Сиси... Я в ужасе. Что, если с Клаудией что-то случится? Ты видела ту штуку снаружи. Ни один здравомыслящий человек не стал бы этого делать.

— Нет, ты права. Ты не можешь рисковать ни ее безопасностью, ни своей.

— А как же ты, Сиси? Ты помогла мне! — Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-то случилось из-за меня.

— Со мной все будет в порядке. — Она говорит пренебрежительно, но меня это не убеждает.

— По крайней мере, позвони своему брату. Пусть он знает, что ты можешь быть в опасности, — добавляю я.

— Я не думаю, что это необходимо. Есть шанс, что охрана будет усилена из-за этого инцидента. Не беспокойся обо мне, пожалуйста. — Она берет мои руки в свои. — Давай соберем твои вещи. Тебе нужно уехать отсюда.

Я неохотно соглашаюсь, и мы наполняем несколько сумок, в основном одеждой. Затем я осторожно бужу Клаудию и объясняю ей, что нам, возможно, придется уехать. В своем сонном состоянии она просто соглашается со мной, не задавая вопросов.

Верный своему слову, Энцо приходит через час. Он зовет меня спуститься, так как ждет перед зданием.

— Энцо! — восклицаю я, бросаясь обнимать его. Он целует меня в макушку.

— Все будет хорошо, малыш. — Энцо подхватывает Клаудию и кружит ее вокруг себя.

— Ты готова, кошечка?

— Да! — восклицает Клаудия. Я не знаю, понимает ли она, что мы покидаем монастырь, учитывая, что моя девочка никогда не видела внешнего мира, но она открыта для этого.

—А как же мать-настоятельница?

— Я перекинулся с ней парой слов. Она была слишком расстроена, чтобы спорить со мной.

— Наверное, она была рада, что я ушла. — добавляю мрачно.

— Я просто сказал ей, что не могу по доброй воле оставить вас здесь, на месте преступления. — Он морщится при слове "преступление", и я отворачиваюсь. Я не все ему рассказала, учитывая мое душевное состояние в то время. Но я расскажу.

— Давай просто уйдем отсюда, — говорю я, и он кивает.

Вскоре мы оказываемся на заднем сиденье машины Энцо и едем к его дому... дому моего детства. Клаудия, все еще немного сонная, дремлет. Я благодарна ей за это, так как могу более свободно обсуждать с Энцо вещи.

— Гуэрро, ты сказала?

— Да. — И затем, тихим тоном, я даю ему полный отчет о том, что произошло, начиная с того момента, когда я увидела, как он прикасается к Клаудии, и заканчивая тем, как мы с Сиси хороним его на кладбище.

— И вы не знаете, кто мог оставить это сообщение?

Я энергично качаю головой.

— Это было похоже на зрелище... смерти. Мне кажется, что тот, кто это сделал, издевался надо мной.

— Это не самая лучшая ситуация, — мрачно признает Энцо. — Больше потому, что он был Гуэррой. Мы никогда не были с ними в хороших отношениях.

— Как ты думаешь, что они сделают?

— В лучшем случае? Отомстят. В худшем... отомстят. —Энцо говорит загадочно, но я стараюсь не думать об этом слишком много.

Мы возвращаемся домой, и Энцо предлагает мне занять мою старую комнату.

— Я пока оставлю Клаудию с собой, так как для нее это чужое место.

— Иди отдыхай, малыш. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать. Аллегра не скоро вернется домой, но Лука здесь. Я познакомлю вас позже. Может быть, они с Клаудией поладят.

— Звучит неплохо.

Энцо берет Клаудию на руки и укладывает ее на мою детскую кровать.

— Все по-прежнему... — замечаю я, когда Энцо собирается уходить.