Морально нечестивый

Глава 18

Каталина

Козима ведет меня к соседнему столику, за которым сидят еще несколько женщин тридцати-сорока лет. Кажется, они не слишком рады меня видеть. Я чувствую себя немного неловко, когда они просто игнорируют меня и начинают разговаривать друг с другом.

Я поджимаю губы и изображаю на лице приятную улыбку. Я хотела прийти сюда, поэтому теперь я должна быть сильной и показать им, что они не могут издеваться надо мной.

— Это твой сын? — спрашивает Козиму одна из женщин, указывая на пьяного мужчину.

— Он мой пасынок, — скрипит зубами Козима.

— О, я забыла об этом. Вы ведь так близки по возрасту. —Другая женщина присоединяется и шутит. Я помню, что читала об их семье, и что у Бенедикто Гуэрро два сына от двух разных женщин. Я предполагаю, что они намекают на тот факт, что Бенедикто женился на Козиме через несколько дней после смерти своей первой жены.

— Если бы только он видел во мне свою мать. — Козима притворно вздыхает и продолжает рассказывать о том, как сильно она старалась стать матерью для Микеле. — Но он просто ненавидит меня.

Другие женщины начинают утешать ее в явно фальшивой манере, и я спрашиваю себя, что я здесь делаю.

— Если вы меня извините, мне нужно в туалет. — Я одариваю их натянутой улыбкой и иду к выходу.

В туалете я включаю кран и брызгаю водой на лицо.

— Я могу это сделать. — Я смотрю в зеркало и говорю себе, что должна быть сильной...

Это трудно сделать, когда я никогда раньше не была в подобной ситуации.

Я делаю глубокий вдох и собираюсь уходить, когда дверь с грохотом открывается, и внутрь заходит тот самый пьяный мужчина.

— Это женский туалет, — говорю я ему, думая, что он просто ошибся.

— Правда? — его губы кривятся в жестокой улыбке. Он проходит внутрь, закрывая за собой дверь.

— Вам лучше уйти, — говорю я с большей убежденностью. У меня нехорошее предчувствие.

Когда я вижу, что он не двигается, я решаю выйти сама.

— Полегче, — говорит он насмешливо, его пальцы лапают мое тело.

— Отпусти меня!

— И зачем мне это делать? — его манера непринужденная, но я не могу сдержать дрожь, проходящую по моему телу.

— Отпусти! — я пытаюсь вырвать руку из его хватки, но он пихает меня в стену, толкая меня.

— Ты знаешь, кто я, не так ли? — его рот находится слишком близко ко мне, и я чувствую запах алкоголя в его дыхании.

— Микеле Гуэрро, — отвечаю я, отводя голову в сторону.

— Хм. — Он зажимает мой подбородок между пальцами и с силой поворачивает его к себе.

Я стараюсь не показывать страх, который испытываю. Вместо этого я смотрю ему в глаза, одновременно ища тревожную кнопку, которую дал мне Марчелло. Это небольшое устройство, которое при срабатывании издает оглушительный звук. Он был так обеспокоен нашим присутствием здесь, что подумал обо всем, храни его сердце.

Его пальцы грубые, и на моем лице остаются синяки, но я стараюсь не кричать. Моя рука в сумке, ищет тревожную кнопку.

— Так вот как ты заполучила моего кузена? С таким невинным лицом?

Я не отвечаю.

— Отвечай!

Я поджимаю губы.

— Сука! — его движение настолько неожиданно, что я едва успеваю среагировать. Его рука вырывается и обхватывает мое горло. Инстинктивно я обхватываю его руками, пытаясь ослабить хватку. Моя сумочка падает на пол, все содержимое рассыпается.

Нет!

— Отпусти! — стону я, бью руками по его груди и лицу. Кажется, его забавляют мои усилия, и он ухмыляется.

— Бедняжка, — насмешливо воркует он. — Интересно, действительно ли одна ночь между твоих бедер стоит того, чтобы умереть?

Все еще удерживая меня одной рукой, он начинает тянуть за платье другой.

Нет! Только не это! Только не это!

Мое сердце бешено колотится, разум почти отключился. Слезы собираются в уголках моих глаз.

— Нет, пожалуйста. Не делай этого со мной! — умоляю я его, пытаясь оттолкнуть его от себя.

Он не двигается.

Тыльная сторона его ладони касается моей щеки с такой силой, что я вижу звезды. Я с трудом удерживаю равновесие, а он снова рвет на мне платье, его пальцы скользят по внутренней стороне бедра.

Нет!

Я не знаю, что происходит дальше. Я начинаю кричать, как сумасшедшая, машу конечностями и брыкаюсь.

Я не пойду ко дну! Я не позволю ему сделать это со мной!

Он, кажется, на мгновение удивлен тем, что я сопротивляюсь, но это ненадолго. Он отталкивает меня к раковинам, и моя спина ударяется о сталь.

Я отшатываюсь от боли.

Он борется со своим ремнем, когда дверь открывается, и несколько женщин смотрят на нас.

— Помогите... — хриплым голосом пытаюсь позвать я, но они только хихикают и уходят.

Нет!

— Ты действительно думаешь, что кто-нибудь тебе поможет? — он насмехается надо мной, прижимая меня к себе.

Он пытается натянуть платье на мои бедра, когда я вижу свой шанс. С силой, на которую я только способна, я поднимаю колено и бью его. Он стонет, отшатывается назад и отпускает меня. Не теряя времени, я выбегаю из ванной.

Мне нужно найти Марчелло. Он мне нужен.

От одной мысли о том, что может произойти, у меня начинается истерика, слезы текут по лицу.

Я добегаю до бального зала и отчаянно оглядываюсь по сторонам, пытаясь найти своего мужа.

И тут я слышу их.

Потаскуха.

Шлюха.

Проститутка.

У меня дрожат руки, но я стараюсь держать голову высоко.

Все говорят обо мне и о том, что, по мнению этих женщин, они видели в туалете. О том, что я такая дешевка, что готова поднять юбки для любого мужчины.

Так много чувств грозит захлестнуть меня - паника, смущение, страх.

Но потом я вижу его.

Мы встречаемся взглядами, и я наконец-то снова могу дышать.

Он здесь.

Его взгляд перемещается по моему телу, и я могу только представить, что он видит... в каком состоянии я нахожусь.

Марчелло подбегает ко мне и прижимает меня к своей груди, крепко обнимая.

— Что случилось? — его голос низкий и хрипловатый.

— Он... Он пытался... — начинаю я. Я едва могу говорить, но рассказываю ему все.

Его руки крепко сжимают мои волосы. Тепло, исходящее от его тела, заставляет меня расслабиться... Он здесь, это все, что мне нужно знать. Когда я с Марчелло, я просто знаю, что нахожусь в безопасности. Пока он обнимает меня, люди продолжают разевать рты, называя меня разными именами.

Мне так стыдно перед Марчелло. Что он думает обо мне?

— Не слушай их. — Его голос звучит только для моих ушей, и боль в его глазах отражает мою собственную.

Он накидывает свой пиджак на мое испорченное платье и берет меня за руку, собираясь уходить.

Но это еще далеко не конец.

Подобно красному морю, толпа расступается, открывая Франко, который выглядит чрезвычайно самодовольным.

— Видите, все? Видите, как она пытается погубить мужчин? Она — Иезавель, говорю вам. Доводит хороших мужчин до гибели! — Франко нацеливается прямо на меня, почти тыча пальцем мне в лицо.

Марчелло ставит меня позади себя в защитном жесте.

— Это то, что ты сделала и с моим сыном, не так ли? Ты соблазнила его, а потом, блядь, убила. Она убийца, все! Убийца Иезавель! — Почему все так настроены против меня? Что я им сделала? Я смотрю вокруг и вижу только обвиняющие лица... слышу уничижительные слова.

Я ненадолго закрываю глаза, пытаясь избавиться от давления, нарастающего внутри меня. Но почему я пытаюсь? Они уже заклеймили меня шлюхой и убийцей.

— Я не делала этого! — я обретаю голос, удивляя даже саму себя. Если они хотят скандала, то они его получат. Я просто скажу правду.

— Он был педофилом... Он трогал мою дочь. — Люди вокруг затихают от моего признания, но потом Франко смеется.

— Правда? Какая мать, такая и дочь. Она начинает рано.

Я делаю шаг назад, мой рот открыт в шоке. Он... Он только что... В этот момент по моему лицу текут слезы. Как он может так говорить?

Я так потрясена, что едва замечаю, как Марчелло отходит от меня. Я сразу же ищу его, нуждаясь в его присутствии.

Он стоит в двух шагах от меня, в руке вилка.

С нечеловеческой скоростью он метнул вилку в сторону Франко, острой стороной вперед. Должно быть, и прицел, и сила были невероятными, потому что вилка вонзается в правый глаз Франко.

Все в ужасе смотрят на разворачивающуюся сцену.

Франко кричит от боли, зажимая кровоточащий глаз. Его колени подгибаются, и он падает на пол, его тело дрожит.

Марчелло смотрит на него без малейшего сочувствия во взгляде. Перемена настолько внезапна, что я едва могу поверить своим глазам.

Я никогда раньше не видела такого выражения на его лице. Он слегка поворачивается ко мне и утешительно кивает.

Что он делает?

Марчелло небрежно берет у стоящего рядом официанта бокал красного вина и покручивает жидкость в нем.

— Что ты сказал? Я тебя не расслышал? — он садится напротив Франко и опускается так, что оказывается на одном уровне с ним.

— Что ты сказал о моей жене? — спрашивает он снова, его голос тверд и непреклонен.

Франко, как дурак, не знает, когда остановиться.

— Что она лживая шлюха. И, держу пари, ее дочь такая же.

— Разве так... — Марчелло прищуривается, глядя на него. — Должен ли я напомнить тебе, что дочь, о которой идет речь, также и моя дочь? — То, что он называет мою дочь своей, согревает мое сердце так, как я никогда не думала, что это возможно.

Он не ждет ответа, хватается за конец вилки и сильно тянет. Одним плавным движением вилка вылетает вместе с глазом Франко. Кровь стекает по его лицу, и его крик эхом разносится по комнате.

Марчелло вертит вилку в воздухе и смотрит на нее со скучающим выражением лица.

— Кто-нибудь ещё хочет сказать что-то о моей семье? — он поворачивается лицом к толпе, чтобы посмотреть, осмелится от кто-то что-то сказать.

На заднем плане раздаются тихие голоса, но никто прямо не вмешивается. Шокирующим жестом Марчелло опускает глаз в свой бокал с вином и поднимает его вверх.

— За ваше здоровье. — говорит он и выпивает содержимое.

Некоторые женщины теряют сознание, другие чертыхаются и опустошают содержимое своих желудков. Даже некоторые мужчины выглядят немного зелёными.

Но никто ничего не говорит.

Марчелло снова останавливается перед рыдающим Франко и говорит ему что-то, чего я не могу разобрать. Что бы это ни было, Франко от этого выглядит еще более больным, чем раньше.

— Ты что-то сказал? Я не расслышал, — говорит Марчелло вслух.

Окровавленный Франко, все еще стоящий на коленях, изо всех сил старается подползти ко мне.

— Мне жаль. — Его голова низко опущена, в голосе слышна боль.

— Я все еще не расслышал тебя, — повторяет Марчелло ему, и Франко стискивает зубы.

— Прости. — На этот раз он говорит достаточно громко, чтобы все услышали.

Из глубины толпы появляется Бенедикто и хлопает в ладоши.

— Браво! — он качает головой в восхищении. — Браво!

Он забирает у Марчелло стакан, в котором все еще находится глаз, и подходит к брату.

— Что я тебе говорил, брат? — цокает он.

— Как... как ты мог позволить ему сделать это со мной? — заикается Франко, его лицо напряжено от шока.

— Я не позволял. Ты позволил. — Он пожимает плечами, а затем переворачивает стакан так, что глазное яблоко выпадает на землю.