Морально нечестивый

Глава 26

Марчелло

10 лет назад

Исторически семьи Ластра и Агости были хорошими друзьями. Однако в случае с отцом и Рокко Агости все было наоборот. Хотя Рокко всегда был известен своим экстравагантным образом жизни и славился своими пышными банкетами, в своих вкусах он никогда не был таким развратным, как отец. На самом деле, Рокко предпочитал более качественных партнеров в постели, в то время как отец предпочитал большее количество.

На вечеринках Рокко развлекались самые лучшие люди Нью-Йорка — актеры, музыканты и политики, все вместе.

Именно на одной из таких вечеринок я впервые увидел Каталину.

Я был на вечеринке как обычно, делая все возможное, чтобы пообщаться. Мне никогда не нравились эти мероприятия, так как компании всегда не хватало. Но я должен был пойти. Быть сыном дона означало, что у меня есть некоторые общественные обязанности — хотя я их ужасно не любил.

Я потягивал один и тот же напиток, казалось, целую вечность, ожидая возможности поприветствовать Рокко и уйти. На вечеринке была давка, слишком много людей даже для огромного особняка Рокко. Я на секунду отступил в сад, ища укромный уголок, чтобы прикурить сигарету, когда увидел ее.

На ней было простое белое платье. Оно не было сексуальным. Далеко нет. Это было скучное и правильное платье, которое не показывало абсолютно никакой кожи. Но ее лицо... это было самое впечатляющее, что я когда-либо видел в своей жизни. От нее просто захватывало дух. Ее полуночные черные волосы свободно струились по спине, достигая бедер. У нее был бледный цвет лица с парой веснушек на носу и щеках. Но именно ее глаза приковывали меня к ней. Раскосые, похожие на кошачьи глаза, ее радужка была такого яркого зеленого цвета, что мне пришлось дважды моргнуть, чтобы убедиться, что мне это не показалось.

Это было не так.

Она не была сном.

Я сделал один шаг к ней, когда к ней подошел кто-то еще.

— Лина, что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что тебе нельзя появляться на этих вечеринках. — Я бы узнал этот голос и акцент где угодно. Это был Энцо, сын и наследник Рокко. Он был примерно моего возраста, но мы никогда не тусовались вместе. Между нами всегда было различие. Энцо готовился стать следующим доном; я готовился стать тем, кого боялись, когда выключали свет.

Даже сейчас я, как всегда, наблюдал за происходящим из тени.

— Мне было любопытно. Я хотела посмотреть, что это за вечеринки. Ты никогда не разрешал мне присутствовать на них. — Ее голос, такой успокаивающий и мелодичный, соответствовал остальной ее части.

— Ты слишком молода, Лина. Ты же знаешь, что отцу это не понравится, — прокомментировал Энцо, направляя ее к входу в дом. Я спрятался еще глубже в тени, не желая вмешиваться. Сложив два и два, я понял, что девушка, должно быть, младшая дочь Рокко, Каталина.

— Мне скоро исполнится восемнадцать, Энцо. Я не так уж молода, ты же знаешь.

— Я знаю, малыш. Неужели ты хочешь так скоро повзрослеть? Отец уже подыскивает тебе пару. — После этого они исчезли где-то в доме. В тот вечер в моей душе зародилось странное чувство.

Каталина не могла выйти замуж ни за кого, кроме меня.

Я знал, что такой человек, как я, никогда не сможет ее заслужить. Она была как луч солнца в моей безрадостной жизни. Но я мог попытаться. Я мог попытаться заслужить ее... стать для нее хорошим человеком.

Два месяца спустя

— Я подумала, что ты не придешь. — Она прислонилась к забору, пытаясь разглядеть мое лицо. Я натягиваю капюшон, не желая, чтобы она поняла, насколько плохо я выгляжу. Хотя прошло уже несколько дней после избиения, мое лицо все еще опухшее, вокруг глаз и носа смесь фиолетового и желтого.

— Я тоже думал, что не приду, — признаюсь я, мой голос хриплый от боли. В мою колотую рану попала инфекция. Сегодня утром я заметил, что из нее вытекает желтая жидкость, поэтому мне пришлось снова разрезать рану и откачивать ее. Но я не скажу ей об этом. Это заставит ее волноваться. Беспокоиться обо мне... Это так непривычно — думать о том, что кому-то есть дело до того, как у меня дела или больно ли мне.

Я смотрю на нее из-под капюшона, вглядываясь в ее небесное лицо. Видя ее застенчивую улыбку, все исчезает на заднем плане.

— Я не могу остаться надолго. — Отец следил за всеми моими передвижениями. Я потерял людей, которым он поручил следить за мной, но с Каталиной я не стану рисковать.

Я начинаю верить, что, как бы я этого ни хотел и как бы ни старался, я никогда не смогу быть с ней. Это означало бы пригласить опасность в ее жизнь, а я умру, прежде чем позволю чему-то столь чистому, как она, быть оскверненным злом.

Мне потребовалось несколько бессонных ночей, но я решил держаться от нее подальше. Хотя я уже говорил с Рокко о браке, мне придется сделать шаг назад. Так будет лучше.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — она смотрит на меня, ее брови сведены вместе в беспокойстве.

— Да... спасибо. За все. —Я пытаюсь передать словами то, что чувствую, но сомневаюсь, что что-то сможет передать это. Она как лучик солнца, и я буду помнить о ней вечно.

Я делаю глубокий вдох и дважды моргаю, чтобы не разрыдаться. Забавно, что я никогда не плакал во время самых страшных пыток, но мысль о том, что я больше никогда не увижу ее, заставляет меня почти вытирать слезы.

Самое печальное, что я больше никогда не встречу ее — даже в загробной жизни. Ей место среди ангелов, а мне — в сточной канаве.

— Эй, ты в порядке? — она пытается привлечь мое внимание, и я понимаю, что потерялся в своих мыслях.

— Я не смогу прийти снова, — говорю я ей. — Это... сложно.

Ее выражение лица падает, и она кажется опечаленной, услышав это.

— У тебя проблемы? Может быть, я могу поговорить с отцом или братом? — сразу же предлагает Каталина, и я чувствую, как пропасть между нами становится еще шире. Никто не может мне помочь. Никто.

Но она хотя бы предложила.

Я встаю, чтобы уйти, зная, что, если я останусь еще хоть на секунду, то моя решимость ослабнет.

— Господи! — восклицает она, указывая на мою грудь. Я смотрю вниз и вижу, что моя рана снова открылась. — У тебя снова идет кровь.

Я пожимаю плечами и поворачиваюсь, чтобы уйти.

— Нет, подожди. — Ее руки тянутся за шею, и она развязывает шарф. — Ты можешь подойти немного ближе? — я останавливаюсь на мгновение, размышляя, разумно ли это делать, когда я жажду ее, как голодный мужчина.

Но, как человек на грани голода, я подхожу. Не думаю, что когда-нибудь смогу ей отказать. Когда я оказываюсь рядом с проемом в заборе, она пробирается между столбиками, чтобы обернуть свой шарф вокруг моего туловища. Ей немного трудно, и я пытаюсь помочь ей, чтобы в последний раз почувствовать ее мягкие руки.

— Спасибо, — говорю я еще раз и подношу обе ее руки к своим губам. Чего бы я только не отдал, чтобы поклоняться этой женщине до конца своих дней... Но я, как никто другой, должен знать, что мы редко получаем то, чего желаем.

Бросив последний прощальный взгляд, я ухожу, навсегда забирая с собой ее частичку.

Она — все чистое и хорошее, и я хочу, чтобы она оставалась такой. Я бы только запятнал ее своими окровавленными руками, придавил бы ее тяжестью своих грехов. Она заслуживает лучшего, ибо я не пожелал бы себя своим самым большим врагам. Она заслуживает небес и выше, но я могу дать ей только ад и ниже.

Поэтому я отпускаю ее.

А вместе с ней я оставляю и свое сердце — или то немногое, что у меня осталось.

Несколько дней спустя

Я просыпаюсь с остаточной болью в ребрах. Я стону, потягиваюсь, чтобы найти более удобное положение. Я протягиваю руку и хватаюсь за шелковистый материал на подушке рядом со мной. Я подношу его к носу, вдыхая мягкий аромат Каталины.

Я никогда не смою это.

Я погружаюсь в мечты о ней, когда кто-то стучит в мою дверь.

— Tuo padre ti sta chiamando5, — кричит он, и я вздрагиваю. Когда отец зовёт, я должен ответить.

Аккуратно сложив шарф и положив его в безопасное место, я одеваюсь и ухожу. Солдат, постучавший в мою дверь, велит мне отправиться в подвал. Отец приготовил для меня сюрприз, говорит он.

Я не хочу знать, какой сюрприз ожидает меня в подвале, особенно после последнего избиения.

Я делаю скучающее выражение лица и спускаюсь по лестнице. Открыв дверь, я вхожу внутрь. Мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы мои глаза привыкли к внезапному отсутствию освещения.

— Марчелло, я тебя как раз искал. — Отец приветствует меня с энтузиазмом, который не соответствует его характеру.

— Отец, — отвечаю я на приветствие.

— Идем, идем. Давай я покажу тебе подарок, который у меня есть.

Я хмурюсь.

— Что ты мне приготовил? — спрашиваю я, смущенный его словами. Он никогда в жизни ничего мне не дарил.

— Считай это подарком за годы твоей службы. — Он ведет меня вглубь подвала, открывая еще одну дверь.

Я делаю только один шаг и останавливаюсь, думая, что мои глаза меня обманывают.

Но это не так.

На столе в центре комнаты, которая обычно используется для пыток, сейчас лежит новая пленница. Ее запястья и лодыжки зафиксированы на каждом конце стола, а тело образует форму буквы Х. Ее платье полностью разорвано, на спине беспорядок из кожи и крови, красная жидкость все еще стекает по ногам.

Каталина.

— Что скажешь, мальчик? Нравится мой подарок? Должен сказать, что достать ее было не так-то просто. Но я уже пометил ее для тебя, — злорадствует он и продолжает рассказывать, как они похитили ее у входа в дом.

Я делаю еще один шаг вперед и понимаю, что он имел в виду, говоря о метке.

Отец вырезал на ее спине букву «М», окруженную большой буквой «Х». Края необработанные, достаточно, чтобы причинить Бог знает какую боль.

Каталина...

Я подавляю рыдания, глядя на ее фигуру.

Что он с ней сделал?

— Что это?

— Подарок для Химеры. Я бы сказал, что это вполне уместно. — Надувается он, указывая на свою работу ножом. Я сжимаю кулаки, агония пронизывает мою грудь — все же не так сильно, как, должно быть, чувствует сейчас Каталина. Я хотел бы избавить ее от этого, впитать ее боль в свое тело. Чем больше я смотрю на ее тело, привязанное к столу, тем сильнее во мне разгорается убийственное желание убить каждого, кто посмел к ней прикоснуться.

— Почему? — я сдерживаю свой голос, чтобы отец не понял, как меня это задело.

— Ты думаешь, до меня не дошли слухи о твоей одержимости этой девушкой? Ты не был особо скрытным, — фыркает он, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Так вот почему ты перестал ходить в бордель. — Отец ухмыляется, его взгляд скользит по формам Каталины.

Я делаю глубокий вдох. Я ничего не решу, если нападу на него прямо сейчас. Придут еще солдаты и удержат меня, прежде чем я смогу причинить какой-либо вред.

— Я прав, не так ли? Это из-за нее ты бездельничаешь.

Как раз в этот момент стон боли вырывается у Каталины. Я закрываю глаза, безмолвно прося прощения. Все, чего я боялся раньше, только что произошло.

Теперь я могу только надеяться, что ущерб будет минимальным.

— Я не бездельничал, — отвечаю я. Формально это правда. Я убивал так, как всегда убиваю - быстро и эффективно.