Миланский вокзал

* * *

Рикардо разбудил настойчивый стук костяшек пальцев о металлический лист хижины.

– Что? – пробормотал он с замиранием в сердце; мышцы напряглись так, что были готовы затрещать. В дверной раме маячил силуэт старика с бородой и белыми волосами. На его губах играла улыбка, и казалось, что его очень забавляет реакция полицейского.

– Прости, что разбудил тебя, молодой человек, но сейчас уже время обеда. Я подумал, что ты, возможно, голоден…

Меццанотте фыркнул от облегчения; его пульс постепенно пришел в норму.

– Вы напугали меня до смерти, – произнес он, доставая из рюкзака свои ботинки. – Дайте мне всего одну минуту, и я приду.

На самом деле в желудке у него была пустота. В последние суматошные дни он лишил себя не только сна…

– Есть новости? – спросил Меццанотте, идя рядом с Генералом, незаметно пристроившись в хвост одному из его сопровождающих. Голова больше не болела – та дрянь, которой они его намазали, творила чудеса.

– Об Адаме? Еще нет. Я отправил людей на его поиски, но пока они мало что сделали. Нужно намного больше людей, и я надеюсь, что мы получим их, как только Маман получит ответ от воду.

Нагромождение лачуг, сквозь которые они проходили, можно было принять за трущобы или миниатюрную фавелу, но было одно принципиальное отличие: здесь не было ни беды, ни отчаяния, ни деградации. Многие дома были ярко раскрашены и уставлены горшками с цветами. Насколько это возможно, все выглядело аккуратным и опрятным; жизнь здесь была достойной и безмятежной.

«Забавно, как быстро наш разум привыкает к тому, что раньше отверг бы как совершенно немыслимое, как только его заставили признать существование этого», – подумал Меццанотте, оглядываясь вокруг с туристическим любопытством, которое теперь вытеснило недоверчивое изумление первых мгновений.

Когда они достигли центральной площади поселка – на самом деле это было не более чем расширение между лачугами, – увидели, что все люди выстроились в очередь, стоящую перед деревянным зданием, напомнившим Меццанотте пляжную столовую-бар. Набрав еду, одни садились за маленькие столики, разбросанные вокруг, а другие уносили ее, чтобы поесть в другом месте.

Когда подошла их очередь, женщина с индейскими чертами лица – вероятно, перуанка – почтительно поприветствовала Генерала и передала им обоим поднос с дымящимися пластиковыми тарелками, полными овощным рагу, и двумя ломтиками домашнего хлеба. Генерал подвел его к свободному столику, за который они сели.

– Признаюсь, когда вы пришли за мной, у меня мелькнуло подозрение, что сейчас я сам стану обедом, – сказал Меццанотте, погружая вилку в еду и поднося ее ко рту. Рагу оказалось совсем неплохим.

– Да, да, легенды о «тех, что внизу», – усмехнулся Генерал. – Свирепые обитатели подземелья, обезображенные, слепые, каннибалы… называй как хочешь. Знаешь, многие из этих слухов распространяем мы сами.

Меццанотте бросил на него недоверчивый взгляд.

– Устроившись здесь, мы поняли, что нам не удастся полностью скрыть наше существование. Но даже если и нет способа предотвратить просачивание слухов на поверхность, мы можем сделать так, чтобы они звучали настолько дико, что вряд ли кто-то воспримет их всерьез. Если вы не можете скрыть правду, покройте ее столькими слоями лжи, чтобы она стала неузнаваемой: это и есть азбука дезинформации, одна из первых вещей, которым я научился в Службе.

– Службе?

– СИСМИ[34], военная разведка. Я действительно служил в армии, хотя никогда не был генералом. Когда меня демобилизовали, у меня было звание полковника. Во время гражданской войны в Ливане я провел несколько лет в Бейруте в качестве заместителя начальника. За свою карьеру я занимался многими секретами: Устика, резня в Болонье, похищение Моро…

– А что случилось с вами потом? – спросил Меццанотте, которому уже начали приходить в голову многочисленные версии.

– То же самое, что происходило со многими людьми как здесь, так и на вокзале. В какой-то момент, по той или иной причине, ваша жизнь рушится и утекает сквозь пальцы как песок, пока у вас не остается ничего, даже заплаканных глаз. В моем случае это была автомобильная авария, в которой погибли моя жена и дочь. Я впал в депрессию, меня больше ничего не волновало. В итоге я потерял все и стал жить на улице. Опускался все ниже и ниже, пока не оказался в «Отеле Инферно», где, наверное, давно уже умер бы, если б не Маман…

Пока Генерал говорил, Меццанотте, доевший рагу и теперь макавший кусочки хлеба в оставшуюся подливку, почувствовал, как что-то коснулось его ноги. Опустив глаза, он увидел большую крысу. Она преспокойно шныряла между столами, чтобы присоединиться к своим собратьям, которые копошились возле мусорных ведер, прислоненных к боковой стене киоска.

Старик проследил за направлением его взгляда.

– В первые дни, когда хорошее снабжение еще не было налажено, мы часто ели их, – прокомментировал он. – Они не так уж и плохи; при минимальном усилии воображения можно поверить в то, что это кролик. Адам, кстати, очень искусен в охоте на них.

Заставив Меццанотте подпрыгнуть на стуле, вдруг из ниоткуда появилась огромная змея, с которой он уже дважды сталкивался, и в молниеносном броске схватила одну из крыс, обратив в бегство всех остальных. Затем проглотила ее, все еще отчаянно сопротивляющуюся и визжащую.

– Чертова змея, – воскликнул Рикардо. – Она чуть было не укусила меня за бок!

– Дэн? Зверюга что надо, да? Это сетчатый питон. Его длина больше восьми метров, но, по-видимому, есть и еще длиннее. Он может удавить человека и проглотить его целиком. Дэн живет у нас уже некоторое время.

– Где, черт возьми, вы его взяли?

– О, знаешь ли, на Центральном вокзале люди постоянно что-нибудь теряют, особенно если им в этом немного помочь, – ответил Генерал, подмигнув. – Я думаю, Дэн предназначался для цирка. Когда мы нашли его в ящике, только что выгруженном из поезда, он был еще детенышем – но быстро рос… В нашей религии питон также является воду, сыном и посланником Мами Вата, богини, чей алтарь ты видел в святилище. Маман была в восторге от такого подарка. Она обожает Дэна и утверждает, что может видеть его глазами.

– Так вот откуда вы узнали о моем прибытии… – ответил Меццанотте, не скрывая своего скептицизма. Питон тем временем исчез неизвестно куда.

– Возможно, – ответил старик с лукавой улыбкой. – Или нас предупредил один из наших часовых.

Меццанотте все еще не знал, как относиться к этому человеку. Инстинктивно он отвечал взаимностью на симпатию, которую выражал ему Генерал, и мог лишь восхищаться тем, с каким мастерством тот годами сохранял свое прикрытие на вокзале, и никто, в том числе и сам Рикардо, ничего не заподозрил. Должно быть, он был очень умным шпионом. С другой стороны, инспектор не забывал, что именно Генерал виновен в смерти Шизика, отправил Сконьямильо в психушку, и кто знает сколько еще преступлений он совершил за все это время… В любом случае, пока судьба Лауры зависела от старика, Рикардо продолжал относиться к нему как к лучшему другу.

Он все еще хотел расспросить его о многих вещах. Их было так много, что инспектор не знал, с чего начать. Но он не успел сделать это. Их беседу прервал маленький мальчик с луком на плече, который, неуклюже подойдя, застыл перед Генералом в ожидании.

– Что произошло? – спросил его тот.

Мальчик замешкался, бросив настороженный взгляд на Меццанотте, затем наклонился, чтобы прошептать что-то на ухо старику, который, прислушиваясь, нахмурил брови.

– Мне нужно шесть человек с огнестрельным оружием, готовых к выходу через десять минут, – наконец приказал он. – Я подожду здесь, а ты пойди и принеси мне ружье. И пошлите кого-нибудь предупредить Маман. Давай, беги, чего ты ждешь?

Мальчик убежал. Меццанотте уже собирался спросить Генерала, не связано ли это с Призраком – может быть, они наконец обнаружили его убежище? – но снова не успел.

– Когда ты проник в бомбоубежище прошлой ночью, – спросил старик, пытливо глядя ему прямо в глаза, – ты был один?

– Меня привели ребята, которые знали, как туда попасть, – ответил Рикардо, немного озадаченный. – Я нашел их в Сети. Они называют себя городскими спелеологами и…

– Я знаю, о ком идет речь, – коротко отрезал генерал. – Они – не проблема. Возможно ли, что кто-то последовал за вами? Подумай об этом, это важно.

Меццанотте не понимал, что на него нашло, но изо всех сил старался вспомнить.

– Простите меня, я не знаю. Я просто не обратил внимания. Я устал и очень волновался за Лауру…

– Ты кому-нибудь еще рассказывал о своих планах?

– Нет, я решил это в одиночку; никто ничего не знал. А теперь объясните мне, что происходит? Зачем весь этот допрос?

С лица старика исчезли все следы отличавшей его ироничной приветливости. Черты его лица теперь были жесткими, холодными, острыми, а мрачный блеск во взгляде внушал страх.

– Часовой только что доложил, что в бомбоубежище было совершено проникновение – по совпадению, через несколько часов после вашего появления. Я заверил Маман, что ты не имеешь к ним никакого отношения, но если узнаю, что это не так, ты покойник…

– Послушайте, я могу поклясться, что не имею к этому никакого отношения, – защищаясь, воскликнул Меццанотте, – и у меня нет ни малейшего представления о том, что здесь происходит.

Тут ему вспомнился рассказ молодого афганца, который видел, как несколько вооруженных людей в масках преследовали Призрака по коридорам дневного отеля, и он рассказал об этом Генералу.

– Да, это они. Они уже некоторое время являются настоящей занозой в нашем боку.

– Когда вы сказали, что есть еще кто-то, кого беспокоит мое вмешательство в то, что происходит в подземельях, вы имели в виду этих людей?

– Именно. Они определенно не действуют в рамках закона – и, так же как и мы, хотя и по другим причинам, не хотят, чтобы на их пути стоял кто-то, кто может им помешать.

– То есть, по-вашему, это они отправили фальшивую записку о выкупе?

– Не сомневайся в этом.

Как это часто с ним случалось, пугаясь тоненького голоска в голове, Меццанотте принял решение на интуиции, не особо задумываясь над последствиями:

– Я пойду с вами.