Обычные командировки

— Я понял, что ты не веришь ему, когда отказался идти искать деньги на Сулейманке. Так ведь?

— Так, Касым. Признаюсь, меня насторожило его многословное признание. Он будто специально громоздил подробности, чтобы ему поверили. К тому же лезть в гостиничную кассу с такими деньгами в кармане — ты уж извини! — Дорохов развел руками.

— Вот здесь ты, друг Искандер, мала-мала ошибку давал. В гостиницу он залез совсем не за деньгами. Ему понадобились документы. Снова хотел фамилию сменить. Ага? Дошло? Как там у вас... на всякого мудреца довольно простоты?

— Ну, давай, давай издевайся над гостем. Только я тебе еще один козырной туз припас.

— Какой? — насторожился Мамбетов.

— Нет, брат, давай сначала выкладывай все про Нечаева, а потом уже я тебе свои картишки открою.

— Хорошо. Ты вчера ушел в гостиницу, а я стал гадать, почему тебе так Нечаев не понравился. Что же ты мог заметить такое, что ни мне, ни моим ребятам в голову не пришло? Стал снова внимательно читать его «явки с повинной», и тут меня осенило: врет все Нечаев. Врет самым наглым образом. И особенно в деталях, мелких подробностях. Потому что просто не знает их. Поделился своими сомнениями с Беляковым, а тот сразу: «Давайте вызовем Нечаева и поговорим о деталях». Вызвали, спрашиваю: «А вот те черные туфли, что твой соучастник у арыка бросил, вместе покупали?» «Нет, — отвечает, — Валька — их он купил без меня. В каком магазине? Не знаю». «Задолго до кражи?» — «За неделю». — «Почему же он купил черные к лету? Некрасиво, надо бы другого цвета». Ухмыляется Нечаев: «Что же ты, гражданин начальник, не знаешь, что к серым брюкам как раз черные и подходят». А туфли-то у нас коричневые! Значит, он не знает, какого цвета были туфли, значит, врет. Кстати, по твоему совету Абитов показал свитер Морозовой, что якобы тетя вязала. Эту кофту, сказала она, Володька привез из Андижана, когда второй раз туда ездил. Вот я и спросил у него про поездку в Узбекистан. Нечаев сразу в лице переменился и прямо закричал, что в Узбекистане не был и, где этот чертов Андижан, понятия не имеет. Отправили мы его в камеру, а сами с Беляковым к телефону. Спрашиваю у начальника Андижанского уголовного розыска, как жизнь. А тот жалуется: нет, мол, у него никакой жизни, что с прошлого месяца всем составом с ног сбились, ищут преступников, что напали на склад и ранили сторожа, а потом исчезли, как сквозь землю провалились. Спрашиваю: приметы есть? А он сразу нашего Нечаева обрисовал. Ну, говорю, готовь плов, завтра приеду — раскроем. Сегодня с утра Нечаева в машину и — в Андижан. По дороге он чуть не удрал. Едва догнали. На месте его сразу же опознали очевидцы. А свитерок тот оказался из склада. В общем, старый верблюд наплевал мне в душу, как говорится в народе.

Мамбетов умолк, а Александр Дмитриевич сделал вид, что внимательно рассматривает посуду в стенном шкафу.

— Что же не спрашиваешь, аксакал, почему мы на удочку Нечая клюнули? Да потому, что уж больно хотелось ему верить. Тем более преступники, даже сознавшись, часто не торопятся вернуть похищенное: мол, потом, после отсидки, пригодится. Ну и понятно, еще соседи подвели. Республика-то не наша, свои-то нераскрытые все наизусть знаю, а у соседей — о чем сообщат. Я там, в Андижане, спрашиваю, почему сразу о разбое не телеграфировали, приметы преступников не передали? Отвечают: думали, мол, свои, надеялись, что вот-вот раскроем.

Касым хлопнул в ладоши, и сразу же появилась Айгуль с новой порцией дымящихся пельменей, поставила миску на стол, хитро улыбаясь, присела в реверансе и исчезла.

— В общем, хотел этот Нечаев на время укрыться в нашей тюрьме, пока андижанцы ищут его на свободе. Он думал, что сторожа зарезал насмерть. А тот в больнице, уже поправляется. Обрисовал приметы Нечаева и его соучастника. Кстати, сообщника его действительно Валентином зовут. Схватили его сегодня местные ребята. В общем, не удалось Нечаеву «разменять срок». Как у вас говорится: «Нет худа без добра».

Дорохов знал этот воровской прием. Преступники, совершив серьезное «дело» и чувствуя, что на их след напали, стремились попасться на какой-нибудь мелкой краже, а затем охотно в ней сознавались. В этом был смысл, они получали меньший срок наказания. Освободившись, извлекали из тайников припрятанные раньше ценности и жили себе припеваючи. Правда, чаще всего на них тоже находились мудрецы, и «размен» не помогал.

— Меня насторожили кое-какие детали, — сказал Дорохов. — В частности, готовность к признанию этого опытного рецидивиста. На очной ставке с Морозовой он показал умение «правдиво» врать. А главное, мне захотелось выяснить, откуда у Нечаева появились деньги еще до кражи.

— Что же ты мне сразу не сказал?

Дорохов улыбнулся:

— Я хотел, Касым, да ты отказался. Советуйся, мол, со своим ребром. Помнишь?

— Помню, Искандер, помню.

— Кстати, показания Нечаева все равно следовало проверять, и я решил, что будет лучше, если вы сами доберетесь до истины. Ведь в нечаевскую версию не ты один верил, а и все твои работники.

— Правильно, Искандер! Стал я ломать голову, что же тут за «размен»? Ведь есть смысл менять большой срок на маленький. Не мог же допустить Нечаев, что за кражу денег из кассы мясокомбината он меньше пятнадцати лет получит?

— Да, — согласился Дорохов. — Нечаев, очевидно, был уверен, что судить его за кражу не будут, потому что ложь его всплывет наружу. Пока идет следствие, он будет выдвигать одну версию за другой, мы станем их проверять, а время-то бежит, следы его настоящего преступления стираются, свидетели забудут то, что видели. Короче, все это ему на руку.

Мамбетов кивнул в знак согласия.

— Кстати, он сегодня хвастался, что все задумал неплохо. На мясокомбинате узнал кое-какие подробности и сам искал преступников, думал их поприжать, чтобы они с ним поделились. Но, как говорится, правду можно ранить, а убить нельзя. Отправим в Андижан все материалы, что собрали по делу Нечаева, а они нам пришлют копию приговора, как только состоится суд. Вот так, — подытожил Касым, — завтра будет три недели, как мы работаем по этому делу, и две из них ухлопали на проверку липовой версии.

— Ничего, Касым, бывает, наша работа такая... Зато товарищам помог, нечаевское дело тоже нешуточное. А мясокомбинатских воров разыщем, ей-богу, разыщем. Я тут без тебя одну зацепку сыскал, крохотную. — И Александр Дмитриевич рассказал историю восковой капли.

Два дня ушло на «просеивание» пациентов зубопротезных кабинетов. Оперативный интерес представляли трое. Выяснилось, что у одного было алиби — он гулял на свадьбе брата, и это подтверждали чуть ли не сорок человек. Другой — бортмеханик самолета, в ночь, когда совершилась кража, летел в Харьков.

А вот третий, которого отыскал Байкалов, оказался весьма интересным типом. Зубной протез для верхней челюсти изготовили слесарю автобазы Борису Муратову тридцати двух лет. Старший инспектор помчался на автобазу и едва заговорил о Муратове, как его самого засыпали вопросами: нашли ли преступников, что произошло с их рабочим? Байкалов не сразу сообразил, в чем дело. Оказывается, Борис Муратов уже десять дней, с первого марта, лежал в хирургическом отделении городской больницы с тяжелыми, проникающими ножевыми ранениями. Чуть живым подобрали его прохожие на окраине города.

В уголовном деле, возбужденном Ошским городским отделом милиции по поводу ранения Муратова, было подшито всего несколько документов: о том, как и когда обнаружили раненого, протокол осмотра места происшествия, справка врача о невозможности его допроса и, наконец, короткое заявление Муратова, в котором он утверждает, что ничего не помнит.

Следователь городского отдела разыскал людей, подобравших Муратова, и провел осмотр места происшествия. Обнаружились весьма загадочные обстоятельства. Судя по следам, ранения Муратову были нанесены во дворе пустующего дома в старом саманном сарае, откуда он, истекая кровью, прополз чуть ли не тридцать метров. При осмотре этого места был найден скомканный лист упаковочной бумаги ошского универмага, совсем свежий, о который преступник вытер нож. Кровь на земле и на бумаге при исследовании оказалась одной группы с кровью Муратова.

Как только Байкалов в следственной части городского отдела познакомился с этим делом, он немедленно направился в общежитие, где жил пострадавший. В большой комнате за столом оживленно спорили два молодых парня, а третий полулежал на койке и задумчиво перебирал струны гитары. Никто не удивился появлению незнакомого человека.

— Новенький? — спросил один из парней.

— На Борькину койку? Так он, говорят, скоро вернется.

Байкалов протянул ребятам свое удостоверение.

— Что, бандита нашли?

— Ищем. Может, и вы поможете.

Парни неопределенно помычали. Лежавший на кровати решительно отложил гитару и присел к столу.

— Скажите, ребята, что произошло с Муратовым? Мы никак разобраться не можем.

Все переглянулись, пожали плечами...

— Может, ограбить хотели... А сам-то он что говорит?

— Ничего не помнит. С кем он хоть дружил?

— Да он ведь постарше нас... С работы придет, переоденется и — привет. Вернется — сразу спать, а утром опять на работу. Да и не очень разговорчивый был. Другой раз спросишь, куда, мол, собрался, а он в ответ — на кудыкину гору камни ломать. Ну, после такого ответа второй раз затевать разговор и нет хочется.

— У нас ведь хозяйство в комнате общее, вместе харчимся, — поддержал разговор совсем молодой парнишка. — А он с нами не хотел. Невыгодно, говорит.

— Он у нас тут третий год живет, — вмешался гитарист, самый старший из ребят. — Я тогда только из армии пришел, а Борька незадолго откуда-то из России приехал. Вообще, он какой-то чокнутый. Заберется в постель, уткнется в книжку и молчит. Куда-нибудь уйдет, вернется, ни за что не скажет, где был. Пойдем в кино — а он и там один. — Гитарист встал, подошел к шкафу и снял сверху деревянную фигурку старика-киргиза, вырезанную ножом. Узкая, клинышком бородка, круглая шапка, халат, подпоясанный кушаком, и остроносые сапоги с загнутыми вверх носами. — Тут вот надпись «Борису на память. В. С.». Рассказывал, что это подарил ему приятель скульптор. Вот вы спрашиваете, кто его порезал... Может, из-за ревности? Он когда уходил, всегда прихорашивался. А однажды утром прибежал босиком. Кстати, туфли у него хорошие были. Что, спрашиваю, не успел надеть, муж застал? А он, злой как черт, послал меня куда подальше. На автобазе в душевой, говорит, украли. Мы-то в душ каждый день ходим, а никогда ничего не пропадало.

— Когда это было? — насторожился Байкалов.

— Когда туфли потерял? В день зарплаты в прошлом месяце. Третьего февраля, — ответил гитарист.

— Не третьего, а восемнадцатого, — вмешался тот, что помоложе. — Третьего я домой ездил, а в тот день, когда Борька босой пришел, я здесь был.

— А туфли-то хорошие, говорите?

— При чем тут туфли? — удивился гитарист.

— Тут, дорогой мой, все при чем. Преступников ищем — на каждую мелочь обращаем внимание. Может, его там и порезали, где до этого туфли оставил.

— Туфли отличные, индийские... — начал было рассказывать мальчишка, но его перебил гитарист: