Тень

XIII

Крупные капли дождя гулко барабанят в стекла окон, по подоконнику. Но Егоров этого не замечает. Он записывает результаты расследования по делу Полины Зотовой. Дошел до опознания платка и вспомнил о Лизе. Даже ручку в сторону отложил. Хорошая она девушка, со своим мнением, честная, открытая, справедливая и к себе, и к людям. Очень помогла с платком Полины — молодчина прямо. Идею подала, вспомнила. Вот где нашелся кончик ниточки... Дедюхин со следователем наверняка проглядели. Да и трудно заподозрить родственников. Теперь узнает — сам удивится. Что скажет майор Лавров? Если написать обо всем — не попадет ли от начальства Дедюхину, да и родню, Ивана Комарова, сколько держал без прописки. А Иван так нигде толком и не работает, арестован был... Говорил с ним Егоров, ничего дельного не услышал. Что ни спросишь, все одно — йок-хорей, зачем вам это знать, я не преступник и вы не прокурор, чтобы допросы устраивать... Как живет, чем занимается — неясно. Обо всем придется доложить в райотдел. Надо было еще проверить, числится ли Комаров в бригаде шабашников-армян, действительно ли работает в колхозе по договору. Но уже некогда сделать это: позвонили из райцентра — срочно вызывают к Лаврову. Безотлагательно чтобы выезжал.

Этот вызов испортил Егорову настроение. Так хорошо все складывалось — нашелся платок Полины, важная улика расследования. А потом этот звонок — официальный, суровый. Не к добру это, явно не к добру.

Не видит Паша причины такого срочного вызова. Про платок еще никто ничего не знает. Другие происшествия — так они рядовые, элементарные, такие в райотделе не разбирают, тем более что Паша сам мотается по участку, везде был, все знает. Да и Дедюхин приезжал, когда комбайн упал с моста... Может, Петухова это дело. Уж очень недоволен он был, когда узнал, что Егоров видел останки оросительной системы.

Правда, виду председатель не подал. Когда вечером того же дня Паша зашел в контору, встретил его приветливо, вышел из-за стола, руку пожал, здороваясь.

— Это кто к нам пожаловал? Павел Евдокимович, дорогой человек... Рад... Очень рад... — Подвинул мягкий обитый зеленым плюшем стул. — Садитесь, в ногах правды нет...

В конторе, кроме Петухова, был и Зотов. Он успел переодеться: белая рубашка, серый пиджак, синий берет в руке. Лицо худощавое, лоб широкий. Черные волосы густые, как щетка, коротко острижены. Совсем другим, чем днем, показался он тогда Егорову. А Петухов — солидный, основательный, на широких плечах толстая короткая шея, круглолицый, курносый. Вот еще — Космонавт, придумают тоже.

— Спасибо, Павел Евдокимович, спасибо за советы, — короткие с куцыми пальцами руки председатель положил на стол. — Я говорю о вашем предложении насчет рыбного питомника и пасеки. Надо обдумать и заняться. И то и другое нужно.

— Это не моя идея, Николай Васильевич, — возразил было Паша, но Петухов ласково перебил его:

— Не скажите... Березкин сам разве догадался бы? Признавайтесь — вы его натолкнули...

Петухов кружил по кабинету, заставляя Пашу постоянно вертеть головой, чтобы не упустить его из виду.

— Вот что значит — свежий глаз! Прошу вас, не спорьте со мной. Березкин, конечно, мужик достойный... Но такую перспективу навряд ли мог разглядеть. У него устройство зрачков не такое... Хи-хи. Он только ошибки наши, упущения и, простите за сравнение, отхожие места способен разглядеть в современной действительности... Да, он реалист, но — критический... так сказать, где издержки — там и он... А мы, говоря литературным языком, должны быть соцреалистами...

Побегав по кабинету, Петухов подкатился к креслу, вольготно устроился в нем и проникновенно сказал:

— Не каждый на дне засохшего водоема видит зеркальную гладь, играющую серебряными волнами будущего. Вы — смогли... честь и хвала вам за это.

Паша с трудом подавил смущение, ощущая, как тонкая лесть председателя едва не вызвала на его лице честолюбивый румянец и ответную благодушную улыбку.

«Вот дьявол, — подумал он. — Без мыла в душу влезет... С виду простачок, а язык подвешен на хорошо смазанный подшипник».

— Дело не в пасеке, — сказал Паша, с трудом сбрасывая невидимую пружинящую сеть, которой исподволь опутывал его Петухов. — Дело не в карпах и зеркальной глади... Мне хотелось бы поговорить об оросительной системе...

Петухов потупился, взял из пластмассового стаканчика красный карандаш, принялся что-то чертить на листке настольного календаря.

Отброшенную Пашей сеть он принялся заводить с другой стороны:

— Что же... Это — наша проблема. Подкинули заботу мелиораторы... Построили и забросили. Да, да... В прямом смысле... Техника сложная, чтобы с ней управляться — нужен специалист... Ну и мы, конечно, виноваты — не настояли, не добились... Успокоились, так сказать... Да и погода сопутствовала: последние годы были, сами знаете, дождливыми... Зачем орошать, когда с неба непрерывно и бесплатно льет?

— И все-таки, это же государственные деньги... И немалые... Кто, по-вашему, виновник? — Паша еще надеялся на откровенность и произнес фразу недостаточно твердо.

В глазах Петухова вдруг появилось сосредоточенно-настороженное выражение, как у рыбака, заметившего поклевку. Не взяв добычи сетью, он попытался подсечь ее на крючок, оснащенный изысканной наживкой.

— Который час? — внезапно спросил он притихшего в углу Зотова. — О-хо-хо... Нормальные люди все давно по домам сидят, телевизор смотрят. А нам больше всех, видимо, надо... Работа, проблемы... Планы, проценты... Судьба у нас, братцы, наверное, такая: первым делом — самолеты, как поется в песне... Кстати, — повернулся он к Паше, — как ваша квартира? Если не подходит — подыщем получше... И еще: жизнь у вас холостяцкая. Хозяйство заводить некогда, так вы не стесняйтесь: прямо на склад, к кладовщику. Мясца, маслица, молочка всегда найдем для хорошего человека. Я распоряжусь... — Не давая возразить, быстро перевел разговор на другую тему: — Да... Чуть не забыл: звонили из райотделения милиции, хотят вас видеть завтра...

Он подмигнул Паше и подтолкнул к выходу Парамона Зотова, который вдруг побледнел и смотрел на председателя, жалко и брезгливо морща губы.

— Ну, захаживайте ко мне почаще. А нам с Парамоном Степановичем еще надо проверить готовность комбайнов к завтрашнему дню. У нас теперь обстановка, как на фронте, битва за хлеб!

Петухов взял шляпу и вышел, оставив дверь открытой. Зотов беспомощно оглянулся на Пашу, развел руками, ссутулясь, побрел следом.

До боли стиснув зубы, Паша почти задыхался от подступившего к горлу возмущения. Услышал, как, проходя под окном, председатель приглушенно выругался: «Прислали пацана на нашу голову, едрит твою в коромысло...»

Преодолевая растерянность, Паша пробормотал: «Ничего, Николай Васильевич... Мы еще поговорим. Я человек не гордый».

Но ощущение было такое, будто ему неожиданно закатили оплеуху.

Начальник районного отделения внутренних дел майор Лавров — мужчина массивный, широкоплечий. Под стать ему и стол в рабочем кабинете. За этим столом майор смотрится очень внушительно. И кресло себе подобрал соответствующее — высокое, с резной спинкой и обтянутыми кожей подлокотниками. В таком кресле он богатырски возвышается над столом. А когда встанет — делается похожим на квадрат. Ростом несколько подкачал. А так молодец молодцом, кудрявый, с седоватыми висками.

Когда вызванный в отделение Егоров заглянул в кабинет, майор разговаривал по телефону. Узнав Павла, сделал поощряющий жест рукой — входи, мол, садись и жди.

Егоров вошел и остановился возле двери.

Майор закончил разговор, аккуратно положил трубку и снова показал на стул:

— Проходи, садись, чего ждешь. Рассказывай, как там у вас.

Егоров незаметно вздохнул, положил на стол планшет и стал выкладывать бумаги.

— Полины Зотовой платок нашелся, товарищ майор. Я произвел опознание с понятыми и составил протокол...

— С этим — к Дедюхину. Его вопрос. Ты говори о своих личных делах, Егоров.

В голосе майора зазвенел металл, Егоров удивленно поднял глаза:

— Какие личные дела, о чем говорить?

Но майор, не дожидаясь ответа, продолжал сурово:

— Значит, нашелся платок Зотовой. Это важно, это наше дело, сугубо наше. А есть дела, в которые милиции влезать вроде бы не с руки, которыми занимаются другие, отвечают за них. Вот, к примеру, руководство колхоза «Мотор» занимается производством мяса, молока, выращивает хлеб. Хорошо они это делают, даже в газете вот написано: колхоз «Мотор» передовой в республике, — Лавров открыл ящик стола, достал газету и положил ее перед Егоровым. — Узнаешь?

— Да, наши комбайнеры. Поляков и Зайцев.

— Наши, да не совсем. Мы с тобой тут, как говорится, с боку припеку. Вот кто за них отвечает — председатель колхоза Николай Васильевич Петухов, — видишь, к комбайну прикрепляет флажок...

— Комбайн с этим флажком Поляков с Зайцевым потом с моста опрокинули, из строя вывели в такую горячую пору. Разве правильно премию сразу же выдавать в рабочее время!

— Ай-ай-ай... Республиканская партийная печать считает правильным, поддерживает, а какой-то усатый лейтенант милиции считает неправильным. Вот поэтому и вызвал тебя, Егоров. Мне из райисполкома звонили. Сам лично председатель товарищ Протопопов. За твои дела мне достается на орехи. Разве мы тебя участковым послали рыбопитомники и пасеки разыскивать? Меду захотел? Рыбки свежей?

Паше даже жарко стало от этих слов. Еле сдержался, чтобы не закричать, что это неправда. А майор продолжает говорить — что ни слово, то будто гвоздь вбивает. Но чувствует Егоров, не своими словами говорит майор. С чужого голоса, с голоса Петухова и Протопопова. Молчит Паша, терпит, зубы стиснув. А Лавров уже вовсю разошелся:

— Страда в полном разгаре, а ты культпоходы устраиваешь да еще руководителей колхоза за собой водишь, от дела отрываешь. Кто тебе дал такое право, Егоров? Для чего смуту в народе сеешь, старые дела ворошишь о брошенной оросительной системе, о будто бы загубленных угодьях и пропавших колхозных деньгах? Тебе-то что до этого? Без тебя уже во всем разобрались. Руководству района известна эта история, и не только района... А действия твои можно считать даже преступными, раз срываешь выполнение производственных заданий. Смотри, Егоров, как бы тебе не оступиться на этой скользкой дорожке. Нам известно, что у тебя в Ижевске уже была должностная провинность.

— Я ничего не скрывал, товарищ майор. О проступке своем доложил. А на новом месте ничего предосудительного не делал.

— Это по-твоему. А вот у председателя райисполкома мнение другое. Кому я должен верить? Товарищ Протопопов здесь давно. Положение дел хорошо знает. Секретарем райкома партии был. Для меня его слово закон! Так что делай выводы, пока не поздно. Спасибо скажи, что молодой ты работник. Жалко тебя. А то ведь за такие вещи из органов вылететь недолго.

— А может, мне, товарищ майор, рапорт подать, самому уйти? Я ведь все равно не примирюсь ни с ржавеющей и наполовину растасканной техникой, ни с бесхозяйственностью, за которую расплатились колхозники своими кровными. Не могу я закрыть на это глаза. Совесть моя и долг служебный не позволяют, — дрожащим от волнения голосом проговорил Егоров и встал.