Тень

Лиза с пинцетом в руках наклонилась, внимательно всматриваясь.

«Хоть бы нашла она эту ресницу, — думал Егоров, — а то обидится еще, решит, что разыгрываю».

— Ага, вижу. Действительно, как-то в сторону направлена, касается глаза, — сказала Лиза и легким движением пинцета выдернула упрямый волосок. — Вот и все. Откройте глаз, закройте. Не мешает теперь?

Егоров истово моргал, старался.

— Все хорошо, спасибо, большое спасибо, Елизавета Батьковна.

— Не Батьковна, а Игнатьевна. Но зовите меня просто Лиза, так привычнее. Хотя вы вот молодой совсем, а, наверное, привыкли, что называют вас, должность уважая, Павел Евдокимович.

— Ого! Откуда вы знаете? — напрямик спросил Егоров.

— Дядя Иван сказал.

— Какой дядя Иван?

— Комаров.

— А вы, что же, с ним обо мне говорили? Что за причина?

— Так причина у нас с ним одна — Полина Николаевна. Мы здесь о ней постоянно думаем, ждем, надеемся. И он тоже.

— Ну, вы понятно, работали вместе, а ему-то что? Кто он ей? Что у них общего было?

— Ну вот, сразу и допрос. Кто да почему.

— Не допрос это. Просто знать хочу, понять.

— Да просто так интересуется. Вот и Леня, первый муж Полины, тоже беспокоится. Они хоть и разошлись, в хороших отношениях остались. Он жалеет ее, спрашивает постоянно, нет ли новостей каких. И сегодня был. Недавно только уехал.

— Так это он, на мотоцикле который?

— Вот именно... Я ведь сразу поняла, зачем вы пришли. Ресницы у вас растут как положено, а за Леней вы просто наблюдали, увидели, что сюда заходил, вот и пришли.

— Неправду говорите. Ни за кем я не наблюдал, не следил, а разговор этот вы сами и начали. Но, если откровенно, то о Зотовой я разузнать обязан, хотя сюда, в медпункт, пришел случайно. Вот как дело обстоит, уважаемая Елизавета Игнатьевна.

— Раз по имени-отчеству обращаетесь, значит, допрос начинаете? Я же просила звать меня просто Лизой.

— Ладно, условились. Я — Паша, ты — Лиза. Будем считать, что ты, Лиза, стала первой девушкой, с которой я встретился здесь в Чебернюке.

Мысль эта возникла у Павла неожиданно, и он, высказав ее, боялся, что Лиза не поймет, истолкует его слова по-другому. Но она не удивилась, видимо, считая вполне естественным проявленный молодым инспектором интерес к ней как к женщине.

— Так именно и прошу понять меня, — продолжал Павел, — а когда заговорим о деле, можешь не стесняться. Если очень надоем, смело выпроваживай, не обижусь. Хочу, чтобы тебе нравилось смотреть мне в лицо, а не в затылок...

— Боже мой, и это он слышал... — щеки Лизы зарумянились. — Ну что я могу поделать. Уж очень надоел Леонид. Все ходит и ходит, по своей бывшей жене вздыхает, а люди уже думают, что на меня глаз положил. Я и сама так считала сначала, когда зачастил он сюда. Но вижу, ко мне — никакого интереса. А причины находит разные, чтобы прийти. Все какие-то болезни выискивал, вроде вашей ресницы. Придет, бывало, сядет и начнет, то про ногу, которую подвернул, то как у него в боку колет. Говорит, а сам все на Полину смотрит, вроде бы и себя уже не слушает, и на уме у него совсем другие слова. Очень он переживал, что ушла Полина, хотя и не говорили они об этом. И она его понимала, жалела даже. Меня просила быть с ним поприветливей, да и сама никогда не сердилась, хотя понимала, что болезни все его — одна видимость только.

— Вот не ожидал такого услышать, — собиравшийся уходить Егоров снова сел и с интересом взглянул на Лизу. А она взволнованно продолжала говорить, как будто давно уже ждала такого случая. Наверное, сама не раз уже обдумывала происшедшее, искала причину, хотела понять и разобраться. А когда поняла, нужно было поделиться с кем-то своими мыслями. И такой человек нашелся, сам пришел в медпункт и очень интересуется тем, чем так заняты были в последнее время мысли Лизы.

— Если я правильно понял, Полина Зотова от первого мужа сама ушла?

— Сама, сама.

— А он продолжал ее любить, скучал, ходил к ней...

— Сюда, в медпункт ходил. Конечно, к ней, не ко мне же. Это я точно теперь знаю. Полина не возражала против этих посещений, но его держала в отдалении, как положено, хотя, как я уже сказала, жалела Леню.

— Странно как-то, — удивился Егоров. — Полина сама от мужа ушла, и вроде бы не прочь снова к нему вернуться, только все ждала инициативы с его стороны. Зачем тогда было уходить, не пойму никак?

— А я и не сказала, что Полина могла бы вернуться. Просто чувства добрые остались к Лене, и не скрывала она их. Но главное, по-моему, — детей у них не было, пил Леня сильно, а Полина очень ребенка хотела, но не от пьяницы же. Поэтому и ушла, хотя Зотов намного старше Лени. Но и со вторым мужем детей не было, а Леня пить бросил совсем, молодой, симпатичный, любо-дорого посмотреть. Вот и задумалась, наверное, Полина...

— Интересно... Женская логика... — Егоров задумчиво барабанил пальцами по столу.

— Какая уж тут логика. Беда это женская, горе горькое. Если нет ни любви, ни детей, остается только локти кусать да горючими слезами заливаться. Но Полина не плакала. Все в себе носила и выхода наружу не давала. А для этого не у каждого хватит сил.

— Раз так тяжело было Полине, не могла она сорваться и на себя руки наложить? — предположил Егоров.

— Трудно сказать, но маловероятно это. У Полины характер твердый, воля сильная, да и терпеть она умела.

— А второй ее муж, Парамон Зотов, как себя ведет? Горюет, переживает, наверное?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю. Он сюда не ходит, мне не докладывает, — рассердилась вдруг Лиза. Видимо, этот разговор все-таки показался ей похожим на допрос.

Но увлеченный своими мыслями Егоров не обратил внимания на эту резкость и продолжал:

— Если не ходит, может, слышала что-нибудь о нем? Комаров, например, говорил, что у них с Полиной не отношения, а прямо-таки гражданская война.

— Так я и знала! Значит, не только меня, и других успел допросить? А сначала-то и впрямь по-людски говорил, да только обман все это оказался. Я-то поверила, болтаю себе...

— Нет, Лиза, не обман и не допрос. И Комарова я не допрашивал. Сам он ко мне пришел с утра пораньше, сам и разговор затеял, видно, действительно беспокоится о человеке, нас укорял, что найти не можем. И в этом он прав. — Говоря это, Павел снова вспомнил о письме, подброшенном на подоконник, даже хотел показать его Лизе, но в последний момент поостерегся, повинуясь какому-то внутреннему чувству. — Пока милиция не на высоте. И я обязан сделать все, чтобы разобраться. И буду делать. А с тобой мы просто так поговорили, как товарищи. Ты мне помогла многое понять, спасибо.

— Что-то быстро ты товарища себе нашел. Не за мой ли болтливый язык такая честь?

— Напрасно ты так, Лиза. При чем тут язык. Мне действительно хочется подружиться с тобой, поверь.

— Как же вам, мужчинам, поверишь, а потом знаешь, что бывает? — уже с улыбкой ответила Лиза и начала убирать со стола.

— Ну и мы, мужики, разные бываем, как и вы, — он хотел сказать «бабы», но не решился, — женщины. Только, кажется, мы-то с тобой доверия заслуживаем, и не только по должности, а должности у нас ответственные. И медики, и милиционеры для людей работают.

— Смотри, какой ловкий, уже и должности в ход пошли, — одобрила Лиза находчивость Егорова. — А еще что скажешь?

— А то и скажу: действительно хотелось бы подружиться с тобой, а чтобы форма моя тебя не смущала, в следующий раз приду без нее. Считай, что назначаю тебе свидание. Согласна?

Лиза улыбнулась, но ответить не успела. За дверью медпункта послышалось какое-то движение.

— Вот и еще кто-то времени нашей работы не знает, — проговорила недовольно Лиза. — Раз дверь открыта, иди, кому не лень.

Учитывая ситуацию, Егоров попрощался и шагнул в открытую входящим человеком дверь. Он даже не обратил внимание на вошедшего. Сейчас ему нужно было сосредоточиться, подумать, прикинуть, как действовать дальше. Непонятно ему и поведение Зотова. А понять необходимо. Только после этого можно начать планировать поиски Полины. Пока Егоров действовал только интуитивно, но это не та основа, на которую можно опираться в работе. Нужны факты, и Паша решил начать собирать их.