Элегия смерти

* * *

С тех пор Ду и Хан совещались при каждом удобном случае. Все знали об их дружбе, поэтому никому не казалось подозрительным, что они проводят так много времени вместе.

Тюремная жизнь текла своим чередом, и выходные сменились трудовым понедельником. Чем больше Ду и Хан думали о побеге, тем серьезнее они относились к работе. Теперь влипать в неприятности было нельзя.

В понедельник после обеда у входа в мастерскую поднялась суматоха. Все отвлеклись от работы и наблюдали, как ведут в цех Черныша и Шуня – их срок в одиночке истек. После десяти дней без солнца и движения бедолаги выглядели бледными и вялыми. Еле переставляя ноги, с опущенными головами, Шунь и Черныш плелись за охранником.

– Пусть тоже работают, – приказал охранник Хуан.

– А вдруг они уже разучились? – хохотнул Калач, выдавая инструменты. Вручая Чернышу карандаш, он добавил: – На этот раз не потеряй.

Черныш уставился на карандаш. Мгновение спустя он словно что-то сообразил и повернулся, чтобы посмотреть на Шуня. Губы того беззвучно шевелились – в присутствии охранника он не мог вслух произнести ругательства.

Пин заметил эту сцену и заорал:

– Идите сюда и начинайте работать! Хватит с нас ваших выходок!

Для Черныша и Шуня братец Пин был ничуть не меньшим авторитетом, чем начальник Чжан. Они тут же отвернулись и зашагали к своим местам. Остаток дня прошел мирно.

После ужина между Шунем и Чернышом нарастало напряжение. Новой драки не случилось только благодаря Пину. В девять прозвенел сигнал к отбою, и Шунь подошел к койке Пина.

– Братец Пин, ты умылся? Принести тебе воды?

– Сегодня мыться не буду, у меня есть дела на вечер, – отрезал Пин.

Шунь, Черныш и Шань тоже остались на своих койках, как и Пин, так что обычной очереди в туалет не образовалось. Ду окликнул Хана:

– Давай умываться.

Тот бросил тревожный взгляд на Пина.

– А нам можно? – прошептал он.

– Можно, не бойся, – заверил его Ду.

Они пошли в туалет и начали чистить зубы. В камере стояла тишина.

– Что это с ними сегодня? – спросил Хан.

– Шуня ждут тяжелые времена, – тихо ответил Ду. – А ты не вмешивайся.

– С чего ты взял, что я вмешаюсь?

– Шунь пытался завести с тобой дружбу. Я боялся, что ты размякнешь. Однако братцу Пину лучше не перечить.

Ду был прав – только Шунь называл Хана «братцем Чжи». Хан сплюнул зубную пасту и покачал головой.

– Он со мной разговаривал лишь из-за тебя. Они все тебя боятся.

Ду усмехнулся, но развивать тему не стал. Наполнив водой таз, он начал умываться.

Они вышли из туалета как раз в тот момент, когда погасли лампы и остался только лунный свет из маленького окна. Теперь камера наблюдения в углу была почти бесполезна.

– Идите сюда, – велел Пин, стоявший в центре комнаты.

Он не называл имен, однако Шунь и Черныш тут же подошли, опустив головы.

– Братец Пин, – хором сказали они.

– Становитесь на колени. У братца Пина есть к вам несколько вопросов, – приказал Шань.

Оба послушно опустились на колени у ног Пина, не смея произнести ни слова.

Кровать Ду и Хана находилась напротив койки Пина, и теперь идти к ней было неловко. Поэтому они сели на койку Черныша и стали тихо ждать.

Пин зловеще усмехнулся.

– Ну и спектакль вы устроили!

– Какой спектакль? – обиженно воскликнул Шунь. – Я в одиночке чуть не задохнулся.

Черныш был более благоразумным, потому промолчал.

– Чуть не задохнулся? – хмыкнул Пин. – А днем ты выглядел вполне здоровым… Видимо, от удушья у тебя настроение поднимается, а?

Шунь сгорбился, боясь снова заговорить. Пин тем временем перешел к делу:

– Так вот, скажите мне как на духу: что случилось с карандашом?

Шунь усвоил урок и рот открывать не торопился. Он взглянул на Черныша, но тот по-прежнему молчал.

– Откуда мне знать, что случилось? Черныш его потерял. Я тоже не понял, за что меня в одиночке заперли.

– Ясно, – спокойно кивнул Пин и повернулся к Чернышу. – А ты? Что-нибудь добавишь?

Теперь, когда к нему обратились напрямую, Чернышу пришлось заговорить.

– Я потерял карандаш, это правда. Я ничего не отрицаю и заслужил наказание. Хотел бы я знать, какая тварь его взяла…

Последние слова он произнес, глядя на Шуня в упор.

– Почему ты смотришь на меня? – взвизгнул Шунь. – Я карандаш не брал!

– Значит, он в воздухе растворился? В тот день ты загружал грузовик и прошел мимо моего стола черт знает сколько раз. Кроме тебя, кто еще мог взять мой карандаш?

– Да пошел ты! Ничего я не брал, ублюдок!

– Заткнитесь оба! – закричал Пин. – Если вам кто-то не нравится, объясните ему это кулаками, по-мужски… Зачем такие пакости устраивать? Вы хоть понимаете, как я из-за вас теперь выгляжу?

– Братец Пин, – отчаянно взмолился Шунь, – я и правда ни в чем не виноват!

– Если не виноват, почему тебя посадили в одиночку на десять дней? – Пин начал терять терпение. – Они не идиоты. В мастерской карандаша не нашли – значит, кто-то его вынес. Кто это мог сделать, кроме тебя?

Шунь судорожно сглотнул. Он хотел было напомнить, что Ду Минцян тоже покидал цех в тот день, однако тогда вместо Черныша его врагом стал бы Ду.

– Брат Пин, я действительно не брал карандаш, – настаивал он, теперь уже не так уверенно.

Вдруг Черныш выпрямился, чтобы посмотреть на Шуня сверху вниз.

– Не брал? Тогда расскажи нам, куда он делся!

– Карандаш твой, откуда мне знать? – Шунь перешел в наступление. – Кстати, ты полчаса сидел в туалете! Может, карандаш себе в задницу засовывал?

Разгневанный Пин подозвал Шаня:

– Разберись с ним! Слишком много болтает!

Шань не медлил ни секунды. Схватив Шуня за шею, он почти повалил его на пол.

– Позволь мне объяснить! Братец Пин! – в ужасе завопил Шунь.

– Что тут объяснять? Закрой свой поганый рот! – взревел Пин.

Шань крепче стиснул горло Шуня, и тот больше не мог говорить.

– Сегодня пускай спит в гамаке, – небрежно бросил Пин.

Хан толкнул Ду локтем в бок.

– В гамаке? Как это?

– Его подвесят за руки к потолку. Длины веревки достаточно, чтобы он мог дотянуться до пола, только если встанет на цыпочки. После такой ночи чувствуешь себя так, будто кости разваливаются на кусочки.

Пока они разговаривали, Шань пытался затащить Шуня в туалет, но тот руками и ногами цеплялся за дверной косяк. Черныш, злорадствуя, наблюдал за сценой.

– Чего лыбишься? Иди помоги! – одернул его Пин.

Черныш вскочил и бросился к туалету, Пин медленно последовал за ним. Только Ду и Хан остались сидеть и смотреть.

Вскоре Шуня отцепили от двери; Черныш схватил его за ноги, Шань – за руки, и они вместе внесли жертву в туалет. Пин, шедший позади, вытащил из кармана веревку, сплетенную из разорванных на полоски полотенец. Шань и Черныш держали Шуня, пока Пин связывал ему руки. Шунь отчаянно метался, поэтому Пин то и дело кричал:

– Перестань дергаться, или я тебя убью!

Шунь знал, что конфликт с Пином добром не кончится. Он обмяк и только постанывал, когда Шань слишком сильно стискивал ему горло. Пин влез на раковину, а Черныш и Шань подняли Шуня на ноги. Затем Пин перекинул веревку через трубы под потолком и тянул, пока Шуню не пришлось встать на цыпочки. Завязав крепкий узел, Пин спрыгнул на пол.

– Хорошо, теперь можете отпустить, – сказал он.

Черныш и Шань убрали руки. Шуня болтало из стороны в сторону, однако веревка не давала ему упасть. Теперь он мог лишь неловко балансировать на кончиках пальцев ног.

– Отработай какие-нибудь балетные па, – пошутил Черныш.

Даже в агонии Шунь не смел закричать, лишь тихо умолял:

– Братец Пин, пожалуйста, отпусти меня. Я невиновен…

– Иди к черту! Хочешь сказать, что братец Пин ошибся? – Черныш пнул его, Шунь потерял равновесие и завертелся вокруг своей оси.

– Да пошел ты, Черныш! – Он не осмелился возражать Пину, зато без угрызений совести выместил свой гнев на сопернике. Болтаясь на веревке, продолжал кричать: – Если говоришь, что я взял твой карандаш, чем ты это докажешь?

Прежде чем Черныш успел ответить, Пин завопил:

– А разве мне нужны улики, чтобы тебя наказать?

Шунь понурил голову, утратив всякую надежду. Затем краем глаза увидел Хана и Ду, по-прежнему сидевших на кровати, и решил ухватиться за соломинку.

– Братец Чжи, – позвал он Хана, – заступись за меня. Я не виноват!

– Откуда мне знать, виноват ты или нет? – спокойно ответил Хан. – Это ваше с Чернышом дело. Извини, но я здесь ни при чем.

– Братец Чжи, разве мы не друзья? – Шунь заплакал. – Просто заступись, братец Пин тебя послушает…

– Ты что, поглупел в одиночке? – Пин хлопнув Шуня по щеке. – Почему это я должен его слушать?

Ду опасался, что безрассудные слова Шуня обрушат гнев Пина на них с Ханом. Увы, не успел он ничего предпринять, как Хан встал. Ду схватил его за руку, помотал головой – мол, не надо. Хан высвободил руку и направился в туалет.

Удивился не только Ду. Пин тоже смотрел на Хана с изумлением. Шунь еще больше разволновался.

– Братец Чжи, ты должен мне помочь…

Хан переступил порог. Черныш шагнул к нему и погрозил пальцем.

– Держись подальше, очкарик.

Хан не уходил. Сбитый с толку Черныш посмотрел на Пина, и все стали ждать, что Хан будет делать дальше.

– Братец Чжи! – с мольбой повторил Шунь.

Хан фыркнул.

– Если будешь так шуметь, сюда прибежит охрана. Я тебе действительно помогу – держать рот закрытым.

Он схватил грязную тряпку у раковины и сунул Шуню в рот. Теперь тот мог только слабо стонать.

Черныш похлопал Хана по спине, Пин одобрительно кивнул.

– Правильно, очкарик, молодец. Таким лицемерам давать нельзя слова.

Теперь, когда Шунь был наказан, Пин решил, что пора отходить ко сну. Хан вернулся в постель, а Черныш включил воду, чтобы помыть посуду.

Впрочем, хотя Шуня связали и заткнули рот, его глаза яростно сверкали, словно он ждал возможности поквитаться. Черныш это заметил. Когда Пин ушел спать, он поднес свою зубную щетку к глазам Шуня и прорычал:

– На что уставился? Еще раз так на меня зыркнешь – глазенки выколю!

– Какого хрена ты там делаешь? – крикнул ему Пин. – Тоже хочешь в гамаке поспать?

Черныш торопливо вышел из туалета, бросив Шуню напоследок:

– Не дергайся, ублюдок, не то раздавлю.

Пин лег спать, но снова проснулся от шума. Он увидел, что Черныша на койке нет, а из туалета доносились глухие удары.

– Может, хватит? – проревел он, садясь в постели.

Черныш выбежал из туалета, забрался на свою койку и объяснил:

– Шунь глазел на меня из туалета, и я не мог заснуть. – Его койка и впрямь стояла прямо напротив двери.

– Ты совсем не в себе? Не можешь спать, когда на тебя смотрят?

– Ты прав, братец Пин. Зря я сорвался. Извини.

Пин слишком устал, чтобы ругать его дальше, и заполз обратно под одеяло. Черныш тоже лег, не смея больше шуметь. Однако Шунь продолжал пялиться. В конце концов Черныш просто отвернулся лицом к стене.

Для спящих ночь пролетела быстро. Пин проснулся с первыми лучами солнца, сунул ноги в тапочки и поплелся в туалет.

Шунь висел в том же положении, что и ночью, только голова была опущена, а ноги обмякли. Пин пару раз пнул его и выругался.