Элегия смерти

* * *

Прошло десять дней. Начальник Чжан явился лично, чтобы выпустить Ду. Когда он открыл дверь камеры, оттуда вырвался жуткий смрад. Чжан отпрянул и приказал подчиненному навести порядок. Охранник, стараясь не дышать носом, взял шланг и направил струю на силуэт у стены. Вода сливалась в отверстие в полу, забирая грязь и остатки еды. Ду сидел неподвижно, и только когда вода попала в нос, он начал отплевываться.

– Ты дышишь? Я думал, ты умер, – саркастически сказал охранник.

– Достаточно, – велел начальник Чжан. – Сними с него наручники.

Охранник расстегнул наручники и слегка пнул Ду ботинком.

– Вставай.

Тот, пошатываясь, попробовал встать, однако сил не хватило.

– Помогите ему подняться, – сказал начальник Чжан другому охраннику.

Даже после обливания от Ду Минцяна шел смрад. Двое охранников подхватили его под руки и повели к выходу. Спина несчастного оставалась сгорбленной – выпрямиться он, судя по всему, просто не мог.

Начальник Чжан стоял в дверях, ожидая, пока к нему притащат Ду.

– Ду Минцян, ты понимаешь, что совершил ошибку?

Ду с трудом поднял голову и уставился в лицо начальника. В пустых глазах мерцали слабые отсветы, словно он едва очнулся после комы.

Голос начальника Чжана смягчился.

– Одиночная камера – всего лишь средство воспитания, а не цель. Самое главное, чтобы ты усвоил урок. Понимаешь?

Ду криво улыбнулся.

– Пять лет, – проговорил он.

– Что? – переспросил Чжан.

– Мой приговор… – Ду сделал слишком глубокий вдох и закашлялся, а затем продолжил с улыбкой: – Всего пять лет.

Глядя на эту улыбку, начальник Чжан испугался. Он понял тогда, что, даже едва держась на ногах, Ду не сдался. После пыток и унижений не утратил присутствия духа.

За все десять лет в четвертой тюрьме начальник Чжан ни одного заключенного не боялся. Ду Минцян изменил это.

У человека, стоящего перед Чжаном, пятилетний срок. Что будет, когда через пять лет этот зверь выйдет на свободу?

Голова Ду покачивалась, однако он смотрел на Чжана с вызовом.

Наконец начальник взмахнул рукой.

– Уведите его.

Охранники отвели бедолагу в мастерскую. Все заключенные подняли головы. Ду Минцян был бледен, глаза ввалились, подбородок покрывала густая щетина, и он настолько ослаб, что охранникам приходилось его держать. Мокрая одежда прилипла к телу. Последние десять дней дались Ду Минцяну нелегко. Однако, судя по решительному выражению лица, дух его остался не сломлен. Никто не издал ни звука, а многие смотрели на собрата с откровенным восхищением. В тюрьме всегда ценилась сила. Отныне Ду будут уважать даже самые закоренелые преступники.

Охранники проводили Ду до его рабочего места.

– Шэнь Цзяньпин, дай ему задание.

Пин вскочил на ноги.

– Слушаюсь.

– Что творится в твоей камере? Вечно от вас одни хлопоты, – проворчал один охранник, уходя.

Пин положил перед Ду стопку картона.

– Принимайся за работу. Кем бы ты себя ни мнил, здесь ты всего лишь лобковый волос. И не забывай: каким бы длинным волос ни вырос, он никогда не дотянется до пупка.

Ду молчал, пытаясь прийти в себя. К нему подошел Хан.

– Отдохни. Работу я возьму на себя.

Ду кивнул в знак благодарности.

Через час настало время ужина. В столовой никто не хотел сидеть с Ду из-за исходящего от него отвратительного запаха. Это устраивало его и Хана – удалось спокойно поговорить.

– Что ж ты не сдержался? – сочувственно спросил Хан. – Чжан здесь главный, зачем ты его провоцируешь? В итоге он все равно сильнее.

Ду дожевал кусок и сделал паузу, чтобы перевести дух.

– Не слишком ли рано подводить итоги? – наконец сказал он.

– Ты не сдаешься? – поднял бровь Хан.

Ду не ответил. После десяти дней в одиночке он был голоден как волк и хотел скорее восстановить силы.

– Ты же умный человек, – продолжил Хан. – Зачем тебе эта война? Даже если хочешь отомстить, куда тебе торопиться?

Ду поднял на него взгляд.

– Я не тороплюсь. Пока не выйду, ничего предпринимать не стану.

– Хорошо. Я боялся, что ты теперь не сможешь остановиться… – Хан вздохнул и понизил голос. – Не забывай о нашем плане. Близок решающий момент, нужно правильно расставить приоритеты!

Ду молча смотрел на что-то у Хана за спиной. Тот обернулся и увидел Пина и Шаня, сидящих неподалеку. Снова повернулся к Ду.

– Обсуждают нас. Старайся вести себя как ни в чем не бывало. Они нас не слышат.

– Что говорил Пин в мое отсутствие?

– Ничего особенного. – Хан почесал затылок. – Сейчас все иначе. Когда в одиночку бросили Черныша и Шуня, мы все ходили как в воду опущенные, поэтому Пин злился. А у тебя хватило смелости открыто выступить против Чжан Хайфэна, и все тобой восхищаются.

Скептически покачав головой, Ду продолжил есть. Хан с рассеянным видом ковырялся в тарелке. Наконец он выпалил:

– Я раздобыл план коммуникаций.

Ду поднял на него удивленный взгляд.

– Схему всех труб под тюрьмой, – взволнованно повторил Хан. – Мы продвинулись вперед.

– Как ты его достал? – пробормотал Ду с набитым ртом. Новость его ошеломила.

– Два дня назад нужно было почистить дымоход. Никто не хотел идти, поэтому я вызвался.

Ду вспомнил, как Хан упоминал о дымоходе, – теперь стало ясно почему.

– Ты забрался на дымовую трубу и начертил карту?

Хан кивнул, сияя, как начищенный пятак.

– Впечатляет… Но как ты смог все разглядеть с такой высоты?

Ду почесал себе спину палочкой для еды.

– Помнишь мои вторые очки? – спросил Хан и тут же сам ответил: – Они для дальнозорких.

– Ты сделал подзорную трубу! – догадался Ду.

У Хана было две пары очков – для близоруких, с вогнутыми линзами, и для чтения, с выпуклыми. Забравшись на дымовую трубу, он сделал импровизированный телескоп из двух линз, сложенных вместе, и картонной трубки. С его помощью удалось разглядеть каждую деталь ландшафта.

Ду усмехнулся:

– Тогда ясно, зачем друг принес тебе вторые очки. Ты уже тогда задумал побег…

– Это правда. Хотя подробного плана у меня еще не было. Изначально я собирался сделать подзорную трубу только для того, чтобы прикинуть планировку административных зданий. А когда мы решили бежать по канализации, подумал про дымоход.

– Как далеко было видно? – помолчав, спросил Ду.

– Всю территорию тюрьмы и даже дальше. Теперь я знаю, как выйти за стену из административной зоны. Потом тебе покажу.

Ду чувствовал, что Хану не терпится все ему выложить, однако он не спеша отодвинул тарелку и вытер рот рукавом.

– Пора идти. Время ужина закончилось.

Хан огляделся. Большинство заключенных действительно закончили есть и выстроились в очередь, чтобы вернуть подносы. Оставшись за столом, они бы привлекали внимание, так что пришлось отложить беседу.

После ужина было свободное время. Желающие могли посмотреть телевизор; впрочем, смотреть разрешалось только ежедневные семичасовые новости. Хан и Ду, чтобы не вызывать подозрений, тоже пошли в комнату отдыха и полностью сосредоточились на телевизоре. Когда программа новостей закончилась, охранник объявил:

– Свободное время истекло, расходитесь.

Хан и Ду вместе поднялись на четвертый этаж. В камере 424 уже горел свет. Ни Пин, ни Шань не любили смотреть телевизор: Пин свободное время проводил за пасьянсом, а Шань избегал общения и держался подальше от других людей.

Едва войдя в камеру, Ду и Хан поняли: что-то случилось. Пин не раскладывал карты, а держал перед собой лист бумаги и пристально смотрел на него, вытянув шею. Шань сидел напротив Пина. Когда появились Хан и Ду, его взгляд сразу же метнулся к ним.

Хан понял, что не так. Пин был в очках. В очках, которые Хан обычно держал под подушкой.

– Что это, очкарик? Такой молодой, а уже нужны очки для чтения? – насмешливо спросил Пин.

– Братец Пин, – медленно проговорил Хан, придумывая объяснение. – Мой друг принес не те очки. Я просил его принести две пары, и он по ошибке взял очки для чтения моего отца.

– Нехорошо получилось… – Пин помахал листом бумаги. – А это что?

Небольшой лист – видимо, кусок картона из мастерской – с одной стороны усеивали пометки: уравнения, цифры, круги и треугольники; надписи производили впечатление сложных математических вычислений. Другая сторона была сплошь закрашена карандашом.

Ду заметил, что картон слегка погнут, и его сердце сжалось. Скорее всего, из него Хан делал подзорную трубу, а одну сторону закрасил, чтобы бумага не отражала свет. Почему он не избавился от улики? Немного подумав, Ду понял: Хану нужно было каким-то образом описать план тюрьмы и схему сетей. Карта, очевидно, скрыта среди символов и цифр на обратной стороне листа.

Да, поэтому Хан и спрятал лист под матрасом. Сейчас же он бойко объяснил Пину:

– Я использовал бумагу, чтобы точить карандаш в мастерской. А на другой стороне делал записи, готовясь к занятию с сыном начальника Чжана.

Пин закатил глаза.

– А зачем ты принес его в камеру?

– Хотел еще раз взглянуть на уравнения, когда будет время, – Хан пожал плечами.

Пин продолжал вертеть картон в руках. Он чувствовал подвох, но не мог понять, в чем дело.

– Сюда ничего нельзя приносить из мастерской. Я отдам лист охранникам. И, раз тебе не нужны очки для чтения, их я тоже отдам.

– Братец Пин… – взмолился Хан, – зачем ты так…

– Как это зачем? Я избавляюсь от ненужных вещей, чтобы не нарушать тюремные правила.

Хан повернулся и бросил на Ду умоляющий взгляд. После короткой паузы тот сказал:

– Брат Пин, лучше оставить все здесь. Эти вещи нам пригодятся.

Он надеялся отвлечь Пина, чтобы тот выпустил лист с картой из рук. Тогда можно будет продумать дальнейшие действия.

– Как они нам пригодятся? – спросил Пин. – Расскажи-ка.

Ду наморщил лоб и взглянул на дверь.

– Не сейчас. Поговорим после того, как закончится обход.

Охранники, проводившие перекличку, как раз достигли четвертого этажа. Пин раскусил Ду мгновенно.

– Дело явно нечисто… Я не намерен вас покрывать. Шань, позови охрану!

Он не хотел упускать преимущество, пусть даже не понимая, в чем оно состоит. Шань бросился к двери и окликнул охранника.

– Что случилось? – крикнул тот с другого конца коридора.

Шань понятия не имел, что ответить, и растерянно смотрел на Пина. А тот, в свою очередь, выжидающе смотрел на Ду и Хана.

Они мучительно размышляли. Оставалось два варианта: ничего не говорить, позволить Пину отдать очки и карту охраннику, а затем попытаться каким-то образом их вернуть. Или сказать Пину правду. Рискованно, однако по крайней мере был шанс, что он поможет в побеге.

В камере повисла тишина.

– Что там у вас? – крикнул охранник. – Почему не отвечаете?

Пин снова посмотрел на листок в своей руке. Он понял, что загнал Хана и Ду в угол.

Как только тень охранника мелькнула в дверях, Хан прошипел:

– Это карта тюрьмы. Мы хотим бежать с ее помощью.

Пин в изумлении уставился на сокамерников. Он догадался, что бумага важна, но не мог даже представить насколько.

Охранник вошел в камеру и посмотрел на Шаня.

– Ты немой? – проворчал он, оттеснив заключенного в сторону. – Шэнь Цзяньпин, что случилось?