Миланский вокзал

* * *

Меццанотте вышел из вокзала с сумкой через плечо, рассекая потоки пассажиров, идущих в противоположном направлении, чтобы сесть в свои поезда, которые отвезут их домой. Он все еще кипел от гнева и разочарования. Боже, как мог Далмассо быть таким тупым и ограниченным? «Призраков не существует», – саркастически сказал он. И когда Рикардо возразил, что это не так, что он видел его собственными глазами в ту ночь, когда забрался в кабину управления вместе с Колеллой, Далмассо вызвал и Филиппо. Однако тот, опешив, не смог поддержать друга: он подтвердил, что Меццанотте вдруг закричал: «Он все еще здесь!» – и бросился в погоню, но самого Призрака – нет, его он не видел. К тому времени комиссар окончательно вышел из себя. Не стесняясь в выражениях, он обвинил Рикардо в том, что ему до смерти хочется быть звездой, что он придумал всю эту идиотскую историю, чтобы привлечь к себе внимание в надежде поскорее вернуться в Мобильный отдел, – но никому нет дела до его упыря-убийцы.

А может быть, он, Рикардо, просто идиот, обманывающий себя, что все может пойти по-другому? В любом случае, альтернативы у него не было – только продолжать расследование. А в это время тоненький голосок в его голове со своей обычной мелочностью нашептывал ему, что у него всегда была альтернатива: забыть обо всем этом и посвятить свои силы попыткам собрать воедино кусочки своей карьеры и жизни…

Направляясь ко входу в метро, Меццанотте спустился с тротуара, глядя в одну точку перед собой.

– Привет, инспектор.

Отъезжающий автомобиль был вынужден резко затормозить, чтобы не сбить его. Рикардо бросил на водителя такой взгляд, что тому сразу расхотелось протестовать.

– Инспектор Меццанотте, я с вами говорю…

Рикардо обернулся. На большом мотоцикле со сверкающей хромированной рамой сидела оперативный следователь Нина Спада. На ней были обтягивающие черные кожаные брюки и косуха с цепями, расстегнутая поверх короткой черной футболки, демонстрировавшей пирсинг в пупке.

– Судя по твоему виду, тебе не помешает выпить… – Она обезоруживающе улыбнулась. – Хочешь со мной? Я как раз еду в одно хорошее местечко.

Меццанотте на мгновение замолчал, затем пожал плечами. «Какого черта, – подумал он, – почему бы и нет?» Возвращаться домой, где злопамятная и вусмерть обиженная Аличе будет весь вечер пилить его за собаку в холодильнике, желания у него не было. То, что ему действительно было нужно, так это хорошая драка – такая, чтобы избить кого-нибудь до полусмерти, чтобы сил не осталось; но и выпивка с привлекательной коллегой тоже неплохая альтернатива.

Без лишних слов Рикардо подошел к ней. Когда Нина готовилась завести мотоцикл, зазвонил его телефон. Это был Дарио Вентури. Далмассо, должно быть, позвонил ему, чтобы сообщить о случившемся. Звонок Меццанотте не принял, поскольку желания выслушивать нотации у него не было.

– Хреновый день, да? – спросила Нина, надевая шлем. – А босс тебя нехило так отымел, – она ухмыльнулась. – Отродясь таких криков не слыхала.

– Да уж, – мрачно сказал Рикардо. Закинув сумку на плечи за ручки, как рюкзак, он взобрался позади нее на сиденье.

– Теперь держись крепче.

Рикардо положил руки ей на бедра и теперь искал место, куда можно было бы поставить ноги.

– Я сказала: «Держись крепче», – повторила Нина, схватив его за руки и положив их на свой голый живот.

Меццанотте почувствовал, как под его пальцами подергиваются мышцы живота, когда она нажала педаль. Двигатель «Харлея» разразился грозным ревом. Едва они выскочили из Вагонной галереи на площадь Четвертого Ноября, Нина газанула, и мотоцикл с яростным рывком выскочил вперед. Чтобы не завалиться назад, Рикардо вынужден был крепко прижаться к Нининой спине.

– Какого хрена…

Мотоцикл с ревом понесся сквозь вечернее движение. Автомобильные фары и городские огни превратились в маленькие кометы с разноцветными хвостами, танцующими вокруг него. Меццанотте уже не слышал ничего, кроме смеха Нины из-под шлема, не ощущал ничего, кроме запаха ее волос и воздуха, бьющего по его лицу.

Он ослабил хватку уже начавших болеть рук лишь когда она остановилась перед пабом, на вывеске которого на черном фоне краснела надпись «Blue Bikers», сопровождаемая стилизованным силуэтом мотоцикла. Когда они летели по кольцевой дороге с безумной скоростью, Рикардо несколько раз смотрел в лицо смерти. Зато адреналин, выброшенный в кровь во время этой дикой поездки, приглушил его гнев.

– Офицер Спада, вы – гребаная общественная угроза, – сказал он ей, когда она припарковалась на тротуаре, где уже стояли пять или шесть «Харлеев» и других больших мотоциклов.

– А вы, инспектор Меццанотте, – еще та кисейная барышня, – парировала Нина, снимая шлем и встряхивая длинными вьющимися волосами. – Давай же, идем. Я умираю от жажды.

Меццанотте последовал за ней в паб. На обшитых деревянными панелями стенах висело огромное количество фотографий, нашивок, номеров и курток. Табуреты, прикрученные к полу перед стойкой, имели форму мотоциклетных седел. Насыщенный дымом воздух пульсировал от музыки хэви-метал, звучащей на большой громкости. Когда они вошли, оба бармена и большинство посетителей, в основном мужчины, затянутые в черную кожу и с массивными кружками в руках, поприветствовали девушку и уставились на него. Спецагент Нина Спада, очевидно, была здесь своей и чувствовала себя как дома.

Они направились к свободному столику в углу зала. Когда Нина сняла косуху, под ней обнаружилась черная футболка, которая явно была ей тесновата. На футболке красовалась надпись «American Antichrist» и зловещая физиономия Мэрилина Мэнсона.

Она кивнула официанту, который через несколько минут прибыл с двумя кружками темного пива и тарелкой закусок.

– Итак, чему я обязан этим приглашением? – спросил Рикардо, проглотив канапе.

Нина опустила кружку, из которой только что сделала долгий глоток, и с медленной, осознанной чувственностью слизнула пену с верхней губы.

– Еще с тех пор, как ты попал в отдел, я терзаюсь вопросом: что ты за тип? Думаю, пришло время узнать это.

Спустя две пинты «Гиннесса» и три бурбона Меццанотте понял две вещи: Нина Спада была куда устойчивее к алкоголю, чем казалась, и нижнее белье она не носила. В голове у него все плыло, взгляд едва фокусировался, а Нина все еще была свежее самой свежей маргаритки. Что касается остального, то рельефно очерченные ареолы сосков под натянутым до предела хлопком говорили сами за себя. Чем больше Рикардо пил, тем чаще и неотвратимее его взгляд соскальзывал с ее лица на стиснутый футболкой бюст четвертого размера. Но Нину это не особо беспокоило, скорее даже льстило – судя по улыбкам, которые она ему посылала.

– Почему ты знаешься с таким, как Карбоне? – спросил он, размахивая пустой рюмкой и подзывая официанта.

– Мануэль не так уж плох, если ты понимаешь, о чем я.

– Ага, – согласился Меццанотте, – мозговитый парень.

Нина хихикнула. Он взял одну из рюмок с виски, которые официант только что оставил на столе, и выпил его одним глотком, поставив рюмку на место.

– И кстати, если уж тебе это так интересно, в постели он тоже…

– Прошу тебя, без подробностей, – содрогнувшись, попросил Рикардо.

– Мануэль тебя терпеть не может. До смерти. В буквальном смысле.

– Да ты что! Никогда бы не подумал…

– Это из-за тех, кого ты подвел под суд, когда служил в Мобильном, да?

По лицу Меццанотте прошла тень. Он так крепко сжал свою рюмку, что чуть не раздавил ее.

– Я… я не… – начал он, затем осекся и откинулся на спинку стула, издав такой вздох, будто сдувался воздушный шар. – Это не имеет значения.

– Слушай, лично я никогда бы этого не сделала, и мне кажется, что ты был большим придурком, раз ввязался в это, но если те полицейские действительно виновны в том, в чем их обвиняют, то, насколько я понимаю, сволочи тут – это они, и уж точно не ты.

Меццанотте уставился на нее со смесью изумления и благодарности. Он хотел сказать ей что-то, чтобы поблагодарить ее, но голова у него кружилась, как на американских горках, и нужные слова на ум не шли.

– Кстати, – шепнула Нина и, подавшись к нему, положив руку на его предплечье, – твой друг, Колелла, сказал мне, что у тебя клевые татуировки.

– Тебе нравятся татуировки?

– Ужасно. У меня тоже есть. Они меня… заводят.

Рикардо улыбнулся, притворяясь беспечным. Выдержать взгляд ее темных горящих глаз было нелегко.

– Он сказал мне, что у тебя крутая татуха на животе. Орел, верно? Откуда он знает? Вы что, пара?

– Очень остроумно… Были соседями в общежитии на курсах. И, чтобы ты знала, это грифон.

– Покажешь? Здесь.

– Ты что, хочешь, чтобы я тут при всех разделся? – спросил Рикардо с неловким смешком.

– Не здесь. В туалете, – серьезно сказала Нина, вставая.

Меццанотте снова потерял дар речи. Он только и смог, что прищуриться. Нина наклонилась над ним и прошептала, щекоча его ухо своим теплым дыханием:

– Давай. Потому что второй раз я предлагать не буду.

Она с гордым видом пересекла зал и исчезла за дверью туалета, подмигнув ему. Взгляды всех присутствующих мужчин оторвались от ее задницы, сойдясь на Меццанотте. Смущаясь, тот подумал, что Нина уже не в первый раз заставляет их быть свидетелями подобной сцены.

Встав, Рикардо, безуспешно стараясь не слишком шататься, последовал за Ниной под смешки и одобрительные крики зрителей.

Он едва успел запереть дверь туалета. Нина схватила его за ворот куртки и притянула к себе. Затем приподнялась на цыпочки и порывисто поцеловала его, просунув ногу между его ногами.

– Так что, где там у тебя татуировка? – прошептала она немного погодя; ее голос зазвенел от возбуждения.

Когда Нина опустилась на колени и начала расстегивать его ремень, Меццанотте прислонился спиной к плитке стены, покрытой надписями и граффити, закрыл глаза – и пропал.