Набат

1 — 3

Потрескивая винтами, уэровская стрекоза секунды три зависла над высоким сетчатым забором и пошла на посадку во внутреннем дворе. Шел десятый час утра, визитеров в штаб-квартире Управления стратегических исследований не ожидали.

«Кроме начальства некому», — понял Судских. Он так и не успел переодеться в один из штатских костюмов, которые всегда держал под рукой в кабинете. Дежурство в резиденции президента обязывало быть в форме.

Оправив мундир, он пошел встречать на внутреннюю-территорию своего шефа генерала Воливача: только начальник Управления разведок знал кодировку маячков УСИ.

Хозяйство Судских занимало добрых два десятка гектаров в Ясенево, комплекс зданий, соединенных между собой подземными переходами и галереями, благодаря чему вся территория казалась малолюдной: три года назад, при возрождении всех структур бывшего КГБ, УСИ, по настоянию Воливача, заняло лучшую нишу среди пяти разведок. Тогда же Судских получил генерал-майора и ранг первого заместителя Воливача.

С самого начала совместной работы у них установились доверительные отношения. Еще точнее — Воливач лично откопал Судских двенадцать лет назад в одном из хиреющих НИИ, где Судских прозябал на должности начлаба специальных разработок. Особенность их заключалась в неординарности и непостоянстве заказов. Допустим, правительство желало поточнее определить наступление весен лет на десять вперед. Подшефные Судских, четверка мэнээсов, рьяно брались за дело: запирались в лаборатории и суток пять подряд, вывесив табличку: «Осторожно! Идет эксперимент!», гоняли пульку. Судских не мешал им, посиживая в своей выгородке. Под выкрики «Пас! Раз! Вист!» он написал кандидатскую, защитился, взялся за докторскую, но тут приспело приглашение Воливача. А что с заказом? На шестые сутки подшефные, выбросив окурки и перемыв стаканы, выкладывали перед ним график прихода весен, аккуратно списанный с церковного двенадцатилетнего календаря: в природе пока не случалось Пасхи в холодное время. Чиновник забирал отчет, из правительства благодарили за оперативность, удивляясь точным прогнозам. Или Минздрав просил вычислить вероятность рождения близнецов в стране. Опять «Пас! Раз! Вист!» суток на пять, после чего наиболее проигравшийся по приговору тройки садился к компьютеру и за полчаса готовил отчет, исходя из статистических данных того же Минздрава. Каков поп, таков и приход. Задания без дураков давали комитетчики. Тут уж обходилось без магических выкриков: гэбэшные «попы» могли разнести приход Судских до последнего камешка…

С перестройкой заказы кончились, лаборатория сушила весла на скудную зарплату. Предложение Воливача было как нельзя кстати. Судских согласился, но с условием забрать с собой подопечных. «Само собой!» — не огорчил Воливач, а через день подписал приказ о создании Управления стратегических исследований. Судских, на зависть остальным структурам, получил Ясеневский комплекс, право самолично формировать штат и закупать любое оборудование. Постепенно УСИ из отдела специальных разработок выросло во внушительную силу с боевой техникой и лагерями размещения спецназа: четыре батальона, развернутые по штатам военного времени, размещались вокруг Москвы. Воливач добился своего, создав мобильную и автономную систему, способную теорией и практикой опередить неконтролируемые события. Подвиги УСИ были незаметны на фоне безобразий в стране последнего десятилетия: как правило, оно давало тщательный анализ развития событий и пути его преодоления. Спецназ Судских участия в экстраординарных событиях не принимал, митингующих не разгонял, занимался сугубо оперативно-розыскной работой. БТРы тем не менее находились в постоянной готовности.

В пору разгула демократии Воливач повесил на Судских и политический сыск, и организованную преступность, и хозяйственные преступления. Отказаться Судских не мог, но заручился его поддержкой вести расследование своими методами — необычными. «Попробуй», — согласился Воливач, полагая, что интеллигентный Судских палку не перегнет, допросов с пристрастием проводить не станет, а станут поступать жалобы, он вмешается.

Судских расстарался. За серией отставок высших чинов, арестов и следствий стояло УСИ, незримое и всезнающее. Это познали на себе многие — от болтунишки Горбачева до профессионального киллера Ваньки Жмака. Факты преступлений были неопровержимы.

«Как тебе удается собирать такую фактуру?» — поражался Воливач успехам Судских. «Не гнушаемся мелкой сошкой, — посмеивался Судских. — В вакууме никто не живет, а расклад кухни простая уборщица знает лучше шеф-повара».

Действительно, он применял в своей работе нетрадиционные методы, хотя ничего особенного в них не было. «В нашей стране, — говаривал он подчиненным, — на всякий яд давно выработано противоядие. Ваше дело применить одно из них и учесть дозировку».

В свое время КГБ собрал в Протвино ясновидящих, колдунов, знахарей, стараясь не отстать от ЦРУ увидеть то, чего никто не видит. Были там, конечно, оригиналы и люди со способностями, но в основном шарлатаны на прокорме органов, которые весьма живописно умели рассказывать, каким будет новое платье короля. Закрывая Протвино, Воливач предложил Судских подобрать для себя какие-никакие кадры. Несколько человек из разряда махровых авантюристов Судских взял, уповая на истину: авантюра — хождение по высоко натянутому канату без страховочной лонжи. Свои мэнээсы уже заматерели, каждый имел классно оборудованные лаборатории и занимался серьезными разработками, а вот на протвин-ских всезнаек легло задание создать систему дознания без применения насилия. Задание конкретное, хлеб отрабатывать надо, и всевидящие систему создали. Допустим, поступал в разработку элементарный трепач, сподвижник Гайдара, ему вежливо предлагали сообщить интересующие УСИ факты. Как правило, клиент артачился, принимал оскорбленную позу: «За кого меня принимаете!». Ему не перечили и вежливо просили просмотреть кое-какой материал в специально оборудованном помещении. В этом помещении в телевизионной записи вещали попеременно Горбачев и сам Гайдар. Как правило, клиент одуревал за час от косноязычия Горбачева или зауми Гайдара и сам просился дать показания. Некоторым предлагали записи выступлений страждущего за права человека Сергея Ковалева. Экающий и мыкающий правозащитник убивал чувствительных националов в полчаса. Убеждали давать показания под песенки младшего Преснякова или показывали Орбакайтс, а орала Пугачева; но страшнейшей пыткой, особенно для интеллектуалов, был показ «Золотого теленка» с Сергеем Крыловым в роли Остапа Бендера… Многих отпаивали валерьянкой. Сам Воливач сторонился пытошных Судских. Одобрять одобрял, но испытаться не хотел. «Ну и садист!» — говаривал Воливач.

Они сработались. Менялись ветры над Россией, менялись курсы и мерзавцы — сыск вечен, и вместе с ним Судских отшагал от старлея до генерал-майора.

Сказать, почему именно Воливач благоволил к Судских, а тот почитал своего шефа и благодетеля, никто бы не взялся наверняка. Матерые чекисты загодя вырастили себе замену, вырастили с дальним прицелом, и те могли не хуже выскочки Судских обустроить новое ведомство. Тут другой подход нашел Воливач — нетрадиционный. Сам он был пронизан еще теми страстями и мыслишками, служил еще тем прохиндеям. А Судских… Судских был незапятнан. Чистый лист бумаги всегда вызывает желание переписать биографию начисто.

У Воливача было премудрое отчество — Вилорович. Тут уж ничего не попишешь. Дед, старый политкаторжанин, имечко сыну выбрал страшное — Вилор, буквы, как гвозди, вбил: Владимир Ильич Ленин Отец Революции. Внуку перепало носить отчество как наказание за грехи отцов, и кто знает, какие томления претерпевал он от этих вбитых по самые шляпки инородных предметов.

Добродушного внешне Воливача окружающие побаивались, будто чуяли невидимое тавро грешника и человека непредсказуемого.

А Судских? А что Судских? Чистый лист бумаги. После ниишных глупостей радовался простору чистого листа и рисовал на нем с удовольствием.

— Здравия желаю, Виктор Вилорович! — приветствовал Судских шефа у самых дверей штаб-квартиры.

— А, привет, привет! — без церемоний откликнулся Воливач, бросая руку к вязаной шапочке. В куртешке, видавшей виды Подмосковья, в горнолыжных ботинках, казалось, он сейчас пригласит заместителя раздавить бутылочку у костерка. Домашний вид не обманывал Судских: грузный, похожий на быка Воливач характер имел взрывчатый, мог из доброго папаши превратиться в зануду-прапора и распечь подчиненного за что угодно, хоть за солнце над головой, хоть за крашеный забор у соседей. Умение понимать шефа стало для Судских основой благополучия, всех созданных для него тепличных условий.

— А зачем пожаловал, не спросишь? — повернул он голову к Судских, приглашая идти вровень с ним. — Ты же аналитик…

Судских, конечно, догадался, почему шеф здесь, но опережать события не стоит.

— Нарыбалочку пригласите, Виктор Вилорович? — с простодушием ответил Судских.

— Ишь какой… тактичный, — усмехнулся Воливач. В умных глазах усмешки не было.

В кабинете Судских он неторопливо освободился от куртки, оттянул ворот свитера, подул туда.

— На рыбалку, говоришь? — переспросил он, усаживаясь в кресло. — Верно. Хорошо ты наловил вчера на дежурстве. Поделись опытом? Поздравляю с генерал-лейтенантом, указ президент подписал еще вчера. В общем, рассказывай, какие там раскладки, с чего наш богобоязненный коммунист сменил гнев на милость.

— Президент крайне заинтересован найти Илью Трифа.

— Того самого? — понимающе спросил Воливач.

— Того. Перед нашей беседой у него побывал владыко. И ему нужен Триф.

— Я понял, — кивнул Воливач. — Шибко, видать, патриарх опасается за вотчину. А как ты считаешь, Триф может устроить крупные неприятности?

— Свяжется с оппозицией — да. Не зря переполошилась и МОССАД.

— Отчего же они его выпустили?

— Я думаю, причина одна: Триф известен многим ученым мужам здесь, в Израиле и в научном мире вообще. Держать Трифа в заключении неразумно, возможен ненужный резонанс, а выслать в Россию и здесь с ним расправиться, списав на нас, удобно. И еще одна причина: допустим, как я думаю, он раскрыл тайное имя бога Яхве. Для простого смертного знать его — страшный запрет. Оно известно только одному человеку — верховному жрецу Кабаллы, которая передается по наследованию. Мы, к примеру, даже имени верховного жреца не знаем. Никто не знает его в лицо, кроме двенадцати заместителей. Когда из их числа избран верховный жрец, каждый с глазу на глаз передаст ему часть известного только ему текста, из которых верховный складывает целое, — изложил Судских свою версию.

— Мистика, Игорь Петрович, — не проявил интереса к рассказу Судских Воливач. — Какое нам, безбожным и зашившимся в грязи, до всего этого дело? Ты не перегрелся от президентских милостей?

— Нет, Виктор Вилорович, — не проявил растерянности Судских. — Дело серьезнее, чем вы предполагаете. Да, мистицизмом попахивает изрядно; однако мистический туман из десяти случаев в пяти подпускается там, где спрятаны серьезные вещи. Вы образованный человек и знаете, что древние пирамиды ваяли не просто рабы. Египтянам были известны какие-то секреты, не дошедшие до наших времен. Как известно из истории, евреи, выходя из африканских пустынь, до земли обетованной посетили Египет и задержались там надолго, а сыновья Иакова благодаря стараниям одного из сыновей Иосифа занимали при фараоне важные посты. Немудрено, что они разжились и тайнами. В древних иудейских книгах зашифрован весь путь человечества. Каким-то образом к тайнам прикоснулся Нострадамус, хотя перевод и толкование его предсказаний зачастую неверны. Их попросту притягивают за уши толкователи. Возможно, Нострадамус владел неполным ключом. Еще два года назад я усадил Гришу Лаптева, моего сотоварища по НИИ, за детальную проработку текстов Нострадамуса. В результате тщательных исследований были получены три основных версии завещания, не считая девяти побочных. Везде нужен ключ, а ключ, я думаю, «Тетраграмматон». Зная тайное имя бога Яхве, можно подставлять его в текст, получив прогноз на много лет вперед. А это оружие.