Приключение Арчибальда Д'энуре: проклятье камня и пепла

Знакомый Ростаку кучер, увидев своего господина ловко подал карету прямо ко входу и когда Альпин уже собирался в нее сесть его окликнули:

— Сенатор Альпин?! Сенатор Альпин, можно секундочку вашего драгоценного времени?

Альпин бросил взгляд на молодого человека, что явно не выглядел, как посыльный. Убийца? Ростак успел насолить стольким людям, что подосланный убийца не удивил бы его. Альпин бросил взгляд на легионера, но тот стоял статуей, четко давая понять: за пределами Сената Альпин сам по себе. У того даже мелькнула мысль броситься к легионеру, и подождать помощи, но он уезжал не один, и марать свой авторитет паникерством, не стоило. Даже если на него сейчас нападут, ему стоит умереть с высоко поднятой головой.

— Да? Что Вы хотели?

— Я член Гильдии охотников, — молодой человек вынул небольшой изумрудный медальон. — Главы гильдии попросили передать Вам письмо.

Молодой человек передал сложенный в конверт пергамент, что был запечатан меткой Гильдии. Повертев его в руках, и покорив себя за излишнюю мнительность, он протянул юноше монету, пару коих он всегда хранил в манжете. Парень надулся:

— Простите сенатор, но я охотник; не оскорбляйте меня.

— Простите мою грубость. И… — Альпин фразой остановил уже развернувшегося парня, — неужели случилось чего-то такое, что Главам Гильдии потребовалась моя помощь?

— Честно говоря, — парень почесал затылок, — ничего не произошло.

— Совсем?

— Совсем. Хотя, администратор сказала, что приходили к Главам Гильдии два цверга. Уставшие, пыльные… Будто бы полконтинента обошли.

— Кхм… Благодарю Вас, за вашу работу, — чуть кивнул Альпин и, дождавшись, когда парень развернется и пойдет своей дорогой, залез в свою карету.

Спустя пару кварталов он разломал печать и прочитал письмо. Письмо содержало странную просьбу, позволить цвергам встретиться с Императором, дабы тот позволил им посетить старика Арчибальда Д’Энуре.

Старик Д’Энуре…

Альпин задумался. Старик после своего возращения пытался изредка вставлять Императору палки в колеса, но все это было лишь мелкие проделки и не более. И если раньше их отношения натягивались до критичных значений, после того, как Арчибальд стал наставником сначала старшей дочери Августа, а после и младшей, они стабилизировались в нейтрально-уважительном положении.

Д’Энуре учил девочек основам магии. Ни одна, ни вторая магическими талантами не обладали, но как особы королевских кровей, обязаны были быть подкованы во всех возможных отраслях. В остальном же, последние пятнадцать лет, старик занимался благотворительностью и тем снискал себе еще больше уважения среди простого народа, и равнодушие среди дворян, не проявляя желания хоть как-то участвовать в политических интригах Империи. Он посещал с посольством завоеванную Ритагрию, построив там, за свои деньги, несколько сиротских приютов, где вдовы и сироты, павших в немногочисленных сражениях с Империей солдат, получали крышу над головой и кусок хлеба. К тому же, он продолжал помогать эльфам стать полноценной частью государства. И если быть откровенным до конца, то достиг в этом не малых успехов. Среди учителей Магических академий по всей стране стали появляться учителя-эльфы. После, они стали назначаться на роль персональных учителей и мелких чиновников. И если в северной и восточной части эльфы еще были экзотикой, то по западу они распространялись быстро.

С этими мыслями Ростак почти доехал до своего дома, где его ждал ужин с семьей. Но неожиданность письма заставила его мрачнеть. Странное письмо, со странной просьбой…

Интуиция голосила ему, что это было что-то интересное. За пару поворотов до своего дома, Ростак открыл окошко и приказал кучеру:

— Курт, разворачивайся.

— Мы не едем домой? — чуть опешил кучер.

— Нет. Нужно кое-куда заехать.

***

Август сидел за широким столом, разбирая документы. Его старшая дочь помогала ему по мере своих возможностей. И хоть у Августа Седьмого был собственный секретарь, он решил, что дочь обязана учиться всему. Так что в данный момент, кроме четырех солдат Императорского легиона, и их двоих, в зале никого не было.

— А что ты думаешь по этому поводу?

Август передал своей дочери пергамент, в котором, в завуалированной форме, был выдвинут ультиматум Империи от Восточной Валирии, с требованием вернуть завоеванные земли «законному владельцу», Трану, Королю Истинной Валирии.

— Думаю, что им стоит преподать урок; с Империей нельзя общаться таким тоном!

Августу не нравилось воинственное рвение дочери. Он списывал его на подростковый возраст, не забывая, что сам помог своей матери «уйти на заслуженный отдых», будучи в тех же годах, что и его дочь сейчас.

— Августина, ты же понимаешь, что их ультиматум равносилен псу, кусающему колесо, мчащейся телеги?

— Отец, но они уже потерпели от нас поражение! Еще не много и…

— Поражение потерпел не Тран, а его дальний родственник, Дранут.

— Тоже Король «Истинной» Валирии? — с насмешкой спросила девушка.

— Тоже Король Истинной Валирии, — кивнул Август.

— Пф-ф-ф!!! Эта пара глупцов даже не способна определить, кто из них настоящий правитель!

— Таково их наследие. Лишь один в их роду, Трад Валирийский, оказался достаточно силен, чтобы бросить вызов династии Августов. А остальные, талантами и на дворян Империи среднего пошиба потянули бы с натяжкой.

— Я помню эту историю: Трад поднял восстание во времена Августа Третьего; Августа Темного.

— И?! — с наигранной заинтересованностью спросил Август.

— Отец, мы не на занятиях по истории!

— Важна не история, важны уроки, что из нее можно вынести. Так, что было дальше?

Августина насупилась, но возражать отцу не стала:

— Август Третий, для сохранения Империи целой, вынужден был признать независимость Валирии. И однажды, даже принимал Трада, как равного себе. Но судьба подарила ему не счастливый подарок: его первенцами стали двое мальчишек-близнецов. Они росли одинаковые во всем: как во внешности, так и в талантах. И чем дальше шло время, тем больше Трад понимал, что выбрать придется лишь одного. Когда мальчишки подросли и тоже стали это осознавать, то стали соперниками, все более друг от друга отдаляясь. Трад пытался это исправить, но ничего не получалось.

Последней его попыткой примирения, стало совершеннолетие двух принцев. В тот день он сказал, что забудет все их капризы и разногласия, если те, прилюдно пожмут друг другу руки и отринут прошлые обиды. Его попытка кончилась полнейшим провалом: принцы не то, что рук друг другу не пожали, а при всей знати королевства перешли на ругань, позоря себя и Трада.

И тогда у старика сдали нервы. Он выхватил свой церемониальный меч и одним ударом разрубил стол, на котором располагалась карта Валирии. Скомкав два примерно равных куска карты, он сунул их в руки принцев и, сказав лишь «Такова моя воля!», покинул столицу, больше при дворе не появляясь. Как бы его не уговаривали, Трад так и остался жить в своем далеком имении, а Валирия с того дня разделилась на Западную и Восточную. При том, что каждый из королей уверен, что именно его Валирия «Истинная».

— Все верно, моя хорошая, — улыбнулся Август. — И чему же нас учит история Августа Темного, и наследников Трада?

— То, что нужно лучше воспитывать своих потомков? — неуверенно предположила Августина.

— Почти. Эта история учит тому, что глупость рождается и бедняцких лачугах, и в королевских покоях. Не бывает рода, в котором не рождалось бы глупцов. Но чтобы государство не пало, нужно созидать и внедрять такие механизмы управления, что подержат его в ожидании нового, более толкового правителя. А теперь взгляни на этот пергамент еще раз. Что ты видишь?

Августина старательно прочитала все, что было написано несколько раз, но отблеска понимания на ее лице Август не увидел.

— Порой смотреть нужно не на то, что написано, а на то, что НЕ написано, — подсказал Август.

Августина насупилась и ее лоб покрылся морщинами. Эта ее привычка не нравилась Августу: чем сложнее ее будет «прочитать», тем легче ей станет принимать решения.

— Это не ультиматум…

— Угу, — кивнул довольный монарх.

— А значит, это сделка? — удивленной предположила Августина.

— Умница!

— Только я не понимаю, что именно он предлагает.

— Не буду тебя мучить: он предлагает военный союз.

— Против Западной Валирии?! Ты серьезно?!

— Не кричи и веди себя достойно. Не забывай, ты королевских кровей, а экспрессивность нам не свойственна.

— Прости, отец. Но я все еще не понимаю…

— Мы захватили четыре десятых Западной Валирии; к тому же ее самую плодородную часть. И король Восточной зарится на остаток, но понимает, что придется иметь дело с нами, раньше или позже. Своим ультиматумом он готов уступить нам половину оставшихся земель, в обмен на то, что другую половину оставшихся он приберет себе, а между нами возникнет воинственный нейтралитет. Это значит, останется лишь одна независимая Валирия — его Валирия.

— А как он ее захватит? Не думаю, что это одобрят соседи.

— Ну, тут масса вариантов. Я бы, например, сделал это под предлогом защиты от несостоятельной и неумелой знати Западных, перед этим подготовив почву провокаторами. Или, например, ввел войска под лозунгами, что лучше братский народ Восточной Валирии, чем порабощение Империей Августа. Или, можно было бы…

Его на полуслове прервал скрип двери. Август и его дочь обернулись и увидели трех вошедших женщин: Елену, коронованную Императрицу и его жену, Аурелию, его шестилетнюю дочь, и Тарию, секретаря и помощницу Августа на протяжении уже множества лет.

Жена и дочь сделали книксен, а секретарь поклонилась до пояса. Август слабым движением руки поманил их и, поднявшись вместе со старшей дочерью, направился в их сторону. Когда до них оставалось пять шагов Август, согласно этикету остановился, а женщины сделали еще три шага навстречу.

— Мой Император, — снова сделал книксен Елена; Тария молча поклонилась.

— Мой Импелатол, — детским шепелявым голоском произнесла Аурелия и, так же, как и ее мать, попыталась сделать книксен. Вышло это у нее не в пример хуже, но это лишь сильнее умиляло Августа.

— Как прошла прогулка?

— Вашими молитвами, мой дорогой муж, все прошло отлично.

Даже самому себе Август не мог признаться, любил ли он эту женщину или нет. Он не был наивным глупцом: жениться по любви ему было не суждено, и тем не менее пытался взрастить в себе чувства к ней. Единственное чувство, что он испытывал по отношению к своей жене безо всяких оговорок, так это огромнейшее уважение, за то, что она оказалась способна нести столь тяжелое бремя — бремя жены Императора.

На секунду он позволил себе быть не правителем, а любящим отцом и подхватил маленькую Аурелию, отчего та громко рассмеялась. В эти немногочисленные мгновения, когда он отбрасывал всю тяжесть правителя, он чувствовал себя истинно свободным.

— А меня так не баловали, — чуть ревниво произнесла Августина, под вспыхнувшим испепеляющим взглядом матери. Порой Август был уверен, что если бы он отдал своей жене под командование легион, то этот легион стал бы самым дисциплинированным в истории, а своего командира, солдаты боялись бы сильнее гнева богов.