Философский камень

Глава 22

— Они жгли наши дома, пили нашу кровь, уводили детей в трудовые лагеря, а теперь у нас ними мир⁈ И мы должны всё забыть⁈ — кричал бывший офицер, стоя на столе и приковывая к себе внимания всего кабака.

Речи его били прямо в боль собравшихся. Кто-то лишился сыновей в этой войне, другие потеряли отцов, а третьи просто теперь не могут досчитаться конечностей. И им действительно было обидно, они хотели мести или справедливости, тут уж с какой стороны взглянуть.

Только вот такие радикалы находились в меньшинстве. Впрочем, революцию можно устроить и с меньшей поддержкой. Главное создать активные ячейки, которые послужат тараном. В свою очередь «преданные» солдаты вполне подходят под слово активный. Они готовы действовать, ведь терять особо нечего, а страх смерти был побеждён ещё на фронте.

— Враг же готовится! Становится сильнее! Мы не должны его отпускать! — демагогия продолжалась.

Неудобные моменты опускались, оратор говорил лишь то, что от него хотят услышать, попутно корректируя картину и подавая действительно с выгодной ему стороны. Создавалось это всё на оставшейся после красных почвы.

— И знаете, многие офицеры на нашей стороне! Это немыслимо! Представьте, если бы Кутузов подписал временное перемирие, когда француз стоял под Москвой⁈ А ведь фронт находится уже вдали от наших изначальных границ! Они уже почти под Киевом! А мы даём им ещё и время на перегруппировку! Нужно прямо сейчас…

Но договорить оратор не успел, ведь прогремел взрыв и ярка вспышка озарила кабак. Затем внутрь ворвались солдаты, укладывая всех мордой в пол. Затем внутрь вошёл и я, после чего за волосы подняли лежащего шпиона или просто дурака. С этим мы сейчас будем разбираться.

Я задавал самые различные вопросы, в том числе нейтральные и никак не связанные с произошедшим. Какое его любимое блюдо, цвет, как прошёл его день. Я следил за потоками энергии и отслеживал все его реакции, после чего отмечал закономерности и с высокой точностью отделял ложь от правды.

— Кто тебя сюда послал? — сурово спросил я, смотря на изменника сверху вниз.

— Я не могу сказать, они… — изменник уже успел разныться, побелеть и сотню раз пожалеть о том, что согласился на это. — Они убьют мою семью.

— Это могу сделать и я, при чём с большей жестокостью, обусловленной военным временем.

— Генерал Черенков, — раздался тихий шёпот.

— Господин Лебедев! — тут же в кабак вбежал и мой адъютант, Константин Соколов. — Наши перехватили диверсантов у Одессы! Пришло письмо и… возможно это дело рук Оржевских…

— Всех заключите под стражу, — отдал я команду, после чего отправился наружу, ничего не ответив адъютанту.

Сегодня была светлая ночь, звёзды очень яркие, как и луна. Я достал портсигар, затем самокрутки, в которые уже добавлял амброзию, заменив им никотин. Хотя особого эффекта не было, мой организм такие дозы просто не берут.

Как интересно получается. Я буквально могу отделять правду от лжи, а также могу поглотить разум любого, разобрав память на составные части. Только вот это мне не помогает. Слишком много информации, которая собирается в огромную кучу.

Мы вскрывали одну ячейку за другой, после чего я лично допрашивал чуть ли не каждого. Но никто не врал, вернее… они пытались, но в конечном итоге этот оратор указывал на Владимира Черенков, нашего мастера антимагических полей. Нет, если бы я был дебилом, то тут же бы приказал расстрелять Черенкова, но кажется враг только этого и ждёт.

Более того, враг действует очень грамотно, вкладывая в своих помощников лишь то, что они должны будут сказать мне после поимки. Более того, я почти уверен, что как минимум половина ячеек была вскрыта не столько благодаря нашей разведки, сколько благодаря желанию врага. Он сам вкидывает в картину моих размышлений кучу самых разных фактов, чтобы запутать меня.

И это логично. Ведь кто в этом мире не знает о моих способностях? Они понимают, что ложь от правды я отличу легко, значит нужно сделать так, чтобы их помощники сами не знали правды. Вернее, чтобы они искреннее верили в скормленную им ложь.

В результате вся получаемая мной информация становится бесполезной. Кроме того, меня серьёзно напрягают Соколовы. Этот адъютант, появление Екатерины… они действуют аккуратно, но я будто чувствую давление и их желание мной управлять. С другой стороны, именно вскрытые Константином ячейки указывают как раз на его отца и на его род.

И казалось бы, вряд ли же Соколовы бы стали подставлять самих себя, да? Но если подумать на пару ходов вперёд, то можно обнаружить, что лучше всего контролировать ситуацию можно как раз через обвинения самого себя. Сам вкинул вброс, на который у тебя уже заранее есть ответ. Я бы на месте Соколова так и сделал.

Как и этот вброс, в сторону Оржевских. Нутром чувствую, что и здесь меня хотят обмануть. На крючок с Соколовыми я не зацепился, так на их лучших друзей может клюну?

— Нет-нет, нужны незыблемые факты, — покачал я головой, стряхивая пепел. — Нужно ломать их конспирацию дальше.

Выкинув окурок, я отправился в мариинский дворец, под которым во всю шло строительство нового экспериментального объекта. Мне срочно нужно было сменить обстановку, освежить голову и потом уже взглянуть на ситуацию под другим углом.

Встретили меня, как всегда, сёстры Синицины, которые тут же начали проводить анализ моего боевого костюма. Затем они начали отсоединять пластины, наносить новые магические рисунки, разок меня подключили к общей энергосистеме Киева. Я же просто покинул тело, оставляя физическую оболочку нашим учёным.

В своём же разуме я создал себе прекрасный золотой луг, озеро и избушку. Довольно пасторальная картина, но именно она и нужна, когда вся твоя жизнь крутится вокруг войны, смерти и власти. Здесь спокойно, тихо и уютно. Как хорошо, что я менталист и моих сил хватает для создания любых образов.

Так я и уселся в избушке, создал себе автоматическую ручку, кучу бумаг, карту и начал вручную проектировать факты, а также попутно перечитывать ранее увиденные письма. Фактически у меня уже была идеальная фотографическая память, поэтому многие послания я просматривал, а после уже вдумывался в строки, вот здесь, в избушке, на островке спокойствия.

— Нужно будет встретиться с генералом Алексеевым, а ещё с Батькой и Даниилом Ильичом. А то я так и не понял, на чьей они стороне и чем сейчас занимаются…

Зелёное движение ещё существует, но уже немного в другом понимании. Фактически они просто слились с меньшевиками, продолжая уничтожать остатки красных и рьяно критикуя радикальное дворянство. Мы с ними и до этого плотно сотрудничали. Всё же пусть люди имеют другое мнение и действуют в рамке уставленных правил, чем мы начнём их душить и потеряем контроль, а возможно и вовсе укрепим их, ведь любое действие создаёт противодействие.

Также отдельно лежат зашифрованные письма Марии Фёдоровны, с которой мы используем личный шифр. Однако какой-то конкретной помощи от неё пока что нет. Всё же ей приходится ещё сложнее чем мне, ведь она не обладает ментальными способностями. Впрочем, зато у неё есть своя шпионская сеть.

— Как же всё тяжело… — выдохнул я, совсем что-то запутавшись в собранной информации. — Ничего не понимаю.

— Устал? — вдруг раздался знакомый голос, а я от неожиданности даже вскочил.

— Кристина? Рад тебя видеть. Как у тебя дела?

— Потихоньку. Тело восстановили, с помощью Соколовы меня тайно вывезли, дали новые документы, деньги и… живу на камчатке. Тут красиво, а ещё я начала рисовать. Хочешь посмотреть?

Я оказался застигнут врасплох, что даже не знал, что ответить. Вернее, я-то знал, но сказать что-то ничего не мог. После той битвы с Орловым, Кристина как-то абстрагировалась от меня. Я, конечно, мог на неё надавить, ведь связь у нас общая и работает в две стороны, однако этого делать не стал. Всё же есть такое понятие как личное пространство, которого у Кристины никогда и не было.

Она в свою очередь меня просто игнорировала, потому что устала от всего. Устала быть оружием, устала быть инструментом, устала от того, что все мыслят категориями выгоды и что все её мечты по поводу получения тела разбились в дребезги тысячью острых и болезненных осколков. Мир людей то ещё дерьмо, мы просто этого не видим, потому что привыкли так жить.

Впрочем, Кристине мой ответ и не нужен был, вернее, она его и так увидела. Ведь она глубоко связано с моим сознанием. Так что она молча достала мальберт, установила его прямо рядом со столом и поместила картину, после чего начала пристально изучать своё творение.

— Красиво, это Балтийское море? — спросил я глядя на пейзаж.

— По задумке Северное.

— Северное? Значит это не Россия? Ну да, фьорды больше напоминают Норвегию…

— Дания, это берег Дании, — спокойно и размеренно говорила Кристина. — Я там не была, но много читала про другие страны. Как война закончится, может быть, съезжу туда.

— А почему именно Дания?

— Потому что Аня сказала, что я хорошо рисую и что даже члены императорской семьи возможно захотят купить мои картины.

— То есть?

— Ты же уже общался с Марией Фёдоровной?

— Да. Могу посоветовать тебя…

— Нет, эта картина для юного цесаревича. Да и к тебя я пришла по другой причине.

— И почему же?

Кристина загадочно улыбнулась и начала вносить поправки в свою картину. Кисть появилась в её руке самая собой, краски рождались прямо на кончике и вот уже на берегу Северного Моря появилась смутно знакомая мне женщина.

— Ты знал, что Мария Фёдоровна являлась дочкой Датского короля? — спросила меня Кристина, дорисовывая женщине на берегу платье. — Дания такая маленькая, слабая… и тут словно даром небес появляется возможность получить родство с самими Романовыми. И вот уже маленькая девочка зубрит русский язык, заучивает молитвы и проникается историей Российской Империи, а также местными обычаями.

— Таков её долг. К тому же кто не мечтает стать женой императора?

— Да и она была хорошей невестой. Ты знал, что изначально она должна была выйти за Николая, а не за Александра? Но Николай скончался из-за туберкулёза. Говорят, горечь утраты чуть не свела её с ума, но благо брат Николай, будущий император Александр был всегда рядом и помог ей справится с утратой. А затем даже женился на ней.

— Очень интересно, но к чему ты это? На что-то намекаешь?

— Ты плохо знаешь историю Российской Империи. Присмотрись к Марии Фёдоровне. Ведь своего сына она очень сильно любит и хочет для него лишь лучшего, но возможно лучшее у нас у каждого своё. К тому же она ещё очень сильно ненавидит немцев. Ты даже не представляешь, насколько сильно. Хотя ещё сильнее она ненавидит его жену, которая, кстати, имеет немецкие корни.

— Прямо уж так? Ненавидит?

— Неужели ты про это никогда не слышал? Ты чем занимался вообще?

— Воевал, некогда было лезть с головой во все эти интриги.

— Странно, мне казалось, что каждый слышал про Распутина и про то как он манипулировал Николаем через императрицу.

— Распутин, да, слышал. Он мёртв.

— Мёртв, но его место уже заняли другие.