Паладин. Начало

Глава 3, в которой понятнее не становится

Проснулся уже ночью от шума на улице. К моему счастью, никто меня не съел и даже не надкусил. Вместо утяжеленного одеяла на мне все так же лежала деревянная лестница, а через входной проем на ясном ночном небе виднелись яркие звезды.

Семья и дом, к сожалению, не вернулись, поэтому настроения после сна не прибавилось.

Немного радовало отсутствие зловещего тумана, а также понимание, что нервная система «отдохнула» и в голове прояснилось. Сколько я проспал и сколько здесь в целом времени длятся день и ночь, я не знал, но по ощущениям появившейся бодрости проспал я не меньше шести земных часов.

Земных? После попытки с помощью ночного неба определить хоть приблизительно мое расположение ко мне окончательно пришло понимание, что мир и звезды чужие.

Газовые галактики, невероятно красивые, но от этого не менее чуждые, на моей Земле виднелись только в дорогие и навороченные телескопы. Здесь же они в количестве аж трех штук мерно плыли по небосводу и позволяли разглядывать свое великолепие невооруженным взглядом. Два спутника также на Луну ни количеством, ни видом не походили.

Снова взгрустнулось, перед глазами возникли улыбающиеся лица детей.

От очередного приступа ностальгии меня отвлекли громкие голоса вокруг дома, в котором находился мой спасительный чердак, а также свет от факелов или чего-то более продвинутого, ибо свечение во входном проеме было равномерным и постоянным, чего не скажешь об огне обычного факела.

Голоса, хорошо слышные, в том числе и совсем рядом, видимо, меня и разбудили. Что именно говорят, разобрать не смог. Звуки были резкими и рваными. Очень походило на немецкий язык, однако им местный диалект очевидно не являлся, ибо хоть и поверхностно, но с немецким я знаком. Да и странно здесь, в чуждом магическом мире, было бы немецкий встретить. Хотя чем Мироздание не шутит.

Решил, что пора выбираться из-под лестницы. Как только начал ворочаться, под входом на чердак сразу закричали, и свет в проеме стал ярче.

Фонари у них, что ли? Я в маготехническом мире?

Встать высота чердака не позволяла, но я быстро и уже не таясь скинул с себя лестницу, сел и начал усиленно разминать затекшие мышцы. Мало ли что, примут меня за местных хищников и накидают мне сюда через окошко огненных гостинцев, местных гранат или магии какой боевой. Сделать что-то смогу едва ли, но хоть умру уставшим.

Уничтожать дистанционно, к моему счастью, меня не стали. Та дрянь, что пугала меня своим потусторонним ревом, видимо, исчезает вместе с туманом. Раз они там так громко переговариваются и фонарями по углам светят.

Либо их стало достаточно, чтобы такой твари дать пи… отпор.

Первое, конечно, для меня предпочтительнее. Тогда есть вероятность для местных решить, что на чердаке кто-то из счастливчиков, кому удалось пережить туман вне крепких домашних стен. Во втором случае ситуация уже сложнее, надо срочно дать понять, что я не стрекочу.

Крикнул:

— Русиш солдатен! Нихт стрелятен!

Вид у меня такой, что вопросы я точно вызову, но, надеюсь, человеческая речь их успокоит и обрадует, а не разозлит.

Судя по звукам, доносящимся снаружи, к дому принесли и начали устанавливать новую лестницу. Почти минуту ничего не происходило, и я слышал только негромкие переругивания под окном, а после звука, похожего на затрещину, послышался скрип, и в проеме показались очертания аборигена.

Фигура держала в руке какую-то магическую приспособу перед собой, навроде ярко светящего скругленного или овального жезла длинной с локоть, как наши земные химические палки, только значительно ярче и с мерно переливающимся светом внутри. Разглядеть из-за относительно яркого света какие-либо детали визитера не представлялось возможным, но общее представление начало появляться.

Человек или его ближайший прямоходящий родственник, как я выяснил по силуэту, держал самый обычный серп в одной руке и волшебный фонарь в другой, чудом удерживаясь на лестнице.

Может, у него там хвост? Или все же «чудом» держится?

Штурмовой винтовки я от аборигена не ожидал, но и добротного меча или копья, с которым сподручнее тыкать в непонятных чердачных жителей, у аборигена не оказалось. Это позволило утвердиться, что мир все же средневековый и магический, — все мои познания по художественным произведениям и память истории Земли подсказывали, что за ношение оружия обычных деревенских в те времена по голове не гладили. А здесь, видимо, дела совсем плохи, если они с такими туманами сильную стражу не держат да в темные щели с серпами лезут.

Визитёр сунул светильник вглубь чердака и подвис. Я даже на секунду испугался, что он сейчас этой штукой подпалит крышу, и на этом мое приключение закончится. Второго выхода-то нет. Но быстро выдохнул — после тумана и сено на полу, и проем были отсыревшими, а судя по тому, как он держит светильник, и по отсутствию ощущаемого от предмета жара, этот предмет в целом не пожароопасный.

Пока глаза аборигена адаптировались к чердачной мгле, а сам он пытался осмыслить, что видит, я успел рассмотреть верхнюю часть своего визитера, ставшую различимой в изменившемся световом пятне.

Хоть освещение так себе, но мозг все же достроил картинку. Внешность приятная, черты лица европейские; глаза, вероятно, тоже серые, под цвет рубахи, ибо необычной яркостью или цветом не выделялись. Помимо серпа и магопалки на крестьянине, как я его для себя обозначил, ибо серп же, были самая обычная похожая на холщовую серая видавшая виды рубаха и шапка, больше похожая на подшлемник. Обычный такой средневековый деревенский парень, как их в историческом кино изображали, лет шестнадцати.

Слава богам, что не кошкодевочка или какой-нить экзотический двухголовый антропоморф. В первом случае я бы разбил ладошкой свою заживающую бровь и еще нос в придачу, я слишком стар для этого, во втором — испачкал последний элемент гардероба.

Пересев на колени, чтобы проще было двигаться, я улыбнулся, стараясь не демонстрировать зубы и показал ему поднятые и раскрытые ладони, как универсальный знак добрых намерений. Про зубы подумал, ибо недавно читал, что в каких-то диких африканских племенах улыбку могли приравнять к оскалу и демонстрации зубов, со всеми вытекающими. Для людей из земного средневековья, на которое пока все походило, такие аналогии уже были чужды, но лучше перебздеть, чем недобздеть. Боже правый, о чем только мозг во время стресса не думает.

Судя по тому, что парень отвис и начал бегать по мне и чердаку глазами, мои размышления были верными, универсальный язык жестов быстро помог нам наладить первый контакт, проигнорировав лингвистический барьер. Мой гость наконец вытащил светильник из проема, обернулся, что-то громко крикнул на своем языке вниз. После, получив ответ, помахал мне рукой, мол, «спускайся».

Я, в свою очередь, опустил ладошки в область паха и показал ему, мол, «прикрыть бы стыды». Продемонстрировав этим жестом ему мою определенную незащищенность и даже беспомощность, я еще и постарался его успокоить и немного расположить к себе. Человек в одних трусах, в крови и с пустыми руками, конечно, продолжает пугать своей непредсказуемостью, но совсем не так, как такой же незваный визитёр в полном доспехе и с арбалетом. А мне еще к ним выходить.

Обреза ткани или рубахи какой мне не бросили, но парень точно подуспокоился, так как уже более настойчиво повторил свой жест, что мне надо срочно вылезать в мир мирской на суд людской. Очень хотелось услышать знакомое «шнеле», но новые слова не походили ни на один из когда-либо слышанных мной земных языков. Обидно. До последнего верил в чудо. Немецкий я хоть немного понимал.

Не дожидаясь, пока мой парламентер грохнется вниз, в очередной раз активно жестикулируя с занятыми руками, я все же направился ползком к окну. Как парень убрался из проема, немного подождав, спустил с окна свою спасительную лестницу. Перед этим на мгновение задумался.

Забрать её, что ли? Вместо копья буду таскать, все-таки жизнь спасла…

Но мои сомнения быстро развенчали, бодро её подхватили и буквально вырвали из рук.

Запасливые…

Выбросил неуместные в сложившейся ситуации шутки и, развернувшись задом к оконному проему, начал спускаться с чердака.

Ожидал какой-то бурной реакции на мое ню-дефиле, однако смеха, свиста или прочих выкриков, похожих на удивление или пошлые шутки, не услышал. И это при том, что за этим представлением наблюдало, человек двадцать, а то и более.

Такое поведение настораживало. То ли потери, вызванные этой туманной напастью, так повлияли на настроение деревенских, то ли они мужиков в трусах не видели, то ли мне здесь не рады и сейчас будут сжигать на костре. Напряженное молчание от такой толпы позитива не прибавляет.

Спустившись и оглядев собравшихся, попытался прочитать какие-либо эмоции в глазах людей. Будучи в своем мире, теперь уже старом, руководителем, хоть и среднего звена, я отлично научился считывать эмоции при выступлениях на публике. Но здесь не совпадала наша когнитивная матрица или люди были вымотаны длительным стрессом — ничего из известных мне эмоций явно в собравшихся не читалось. Злости на меня также не читалось, что радовало, так как сгорать заживо в этот чудной день очень не хотелось. Скорее, было какое-то массовое недоумение. Как если бы посреди белого дня на Красной площади спустился звездолет и из него вышли улыбающиеся инопланетяне.

Внешний вид людей при этом не соответствовал моим представлениям о средневековье — все приятные внешне, здоровые и опрятно одетые. Заметил даже несколько мужчин «поперек себя шире». Это разительно отличалось от моих познаний из редких исторических справок и было ближе к романам в стиле героического фэнтэзи.

Насколько я помнил, европейское средневековье на Земле не располагало ни к высокому росту, ни к объемному мышечному корсету. Постоянный недостаток еды с раннего детства, частые болезни и тяжелый ежедневный труд у крестьян делали низких, жилистых и выносливых людей без каких-либо излишеств. За исключением, возможно, викингов и прочих воинственных племен, живших войной и активной охотой, на которых местные ни по внешне, ни по архитектуре и языку не походили. Хотя экспертом по средневековью я никогда не был и больше предполагаю, нежели располагаю. Да и мир совершенно иной, даже не параллельный — звездная карта не врет.

Все эти мысли успели пронестись в голове, ибо замешательство деревенских продолжалось и мне оно отчасти было понятно. С чердака вылез голый и окровавленный мужик, стоящий сейчас молча и осматривающий собравшихся с придурковатой улыбкой. По моему скромному мнению, на Земле такого блаженного подняли бы на вилы или сожгли, просто от греха.

— Гуте нахт! — продолжая улыбаться, выдал я.

Немецкий, конечно, кажется похожим на местный язык, но риск ляпнуть что-нибудь навроде подросткового «я вот только от ваших мамок, здорово на чердаке время провели» остается высоким. Лучше, пока не разберусь в местных реалиях, не трепаться.

Первым «отвис» залезавший за мной парень, который, видимо, уже пережил все муки идентификации, увидев меня на чердаке. Повысив голос, он что-то сказал в толпу, и из неё вышел крепкий мужчина, лет эдак под пятьдесят. Не сложно предположить, что это местный староста или некий местный управленец.