Охота на волков

Глава 27

Утро начинается с криков и беготни. Никто нашу доблестную охрану не предупредил о Вите-будильнике. Высовываю лохматую голову за дверь и натыкаюсь на тот же хмурый взгляд.

— Вам лучше оставаться в комнате, — неожиданно вежливо сообщает мне надсмотрщик. — Мы разберемся с ситуацией в самое ближайшее время.

Успеваю заметить оживление у душевых, там уже с десяток черных фигур. Ладно, раз указание было вежливым и в форме пожелания, спорить не буду. Да и не лучшее время мне высовываться и лезть в новые конфликты. Лучше, если меня не будет рядом, когда происходит какая-нибудь хрень. Стучу по уху и говорю:

— Передайте, что для него это норма.

Еще одно свидетельство лишним не будет. И я скрываюсь в комнате, решив спокойно ждать. Получается у меня так себе. Я выглядываю в окно — там тоже расставлены люди. К тому же меня не отпускает неприятное ощущение.

Словно зуд по коже, хочется чесаться и убраться подальше. Причем этот зуд был сильнее, когда я общался с воякой. Похоже на действие артефакта. И, скорее всего, против хаоса.

Если мои догадки верны, то скоро я стану самым раздраженным человеком на острове. Если меня тут вообще оставят.

Связываюсь с братом. Я жив, у них без изменений. Дед у целителей, родители дома, все при деле. Яр уже успокоился, хотя звучит устало. Вряд ли ему удалось поспать. Рассказать ему о своей одержимости я не решаюсь. Тайной это уже не останется, но о таком лучше сообщать лично.

О происходящем в академии он в курсе и просит довериться «профессионалам». И не отсвечивать лишний раз. Приходится молчать и о том, что совет запоздалый. Пока мне не объяснили перспективы, толку дергать родню.

Нармер сейчас — мой шанс. Он одержимый и имеет при этом, помимо свободы, немалую власть. Его доверие мне, как и мое к нему, под сомнением. Но пока он ручается и готов помогать, мне лучше не выделываться. Успею еще, если все пойдет не так. Когда все пойдет не так…

С «ситуацией» разбираются действительно быстро. Минут через десять я слышу негромкий стук в дверь. Знак, что можно выходить. Быстрый душ, молчаливый обмен встревоженными взглядами с соседями и отправляюсь на завтрак.

Мужик так и остается у двери, конвоя ко мне не приставляют. Впрочем, это и не нужно. Военных без каких-либо опознавательных знаков, кроме нашивки с императорским гербом, столько, что вне их поля зрения оказаться почти невозможно.

В столовой, обычно наполненной гулом голосов и смехом, тихо. Только перешептывания нарушают тягостную тишину. Шепот и бренчание посудой на раздаче.

Разумовской со свитой нет. Наверняка принцессу эвакуировали еще ночью. Вся наша компания завтракает молча, даже Саша ничего не говорит. Лишь подозрительно посматривает на расставленных по всему помещению людей.

Но рыжий все же не выдерживает:

— Ну и кто в курсе, что происходит? — и смотрит почему-то на меня. — Мне сообщили, что сестра уехала, вместе с ее императорским высочеством. Отец подтвердил, но ничего не объяснил. Хотя мне показалось, он и сам ничего не знает.

С одной стороны, хранить молчание мне никто не приказывал. С другой стороны, знаю я не так и много, больше догадываюсь. Как и том, что правду узнают немногие. Как обычно.

Мне хочется рассказать друзьям все, но времени мало. Это будет очень долгий рассказ. Поэтому обрисовываю общую картину. Заговор, одержимые, угроза императорской семье и наследникам великих родов.

Картина вводит парней в ступор и получается такой мрачной, что даже жалею. Но хтонь с ним, пусть лучше знают и сами решают, как к этому относиться. Тем более, что я сообщаю факты, не озвучивая свои домыслы.

Паниковать они не станут, куда уж больше, учитывая что сейчас происходит на острове.

Я вообще удивляюсь, почему нам дали расхаживать, пусть и под присмотром. Но кто их знает, на что способны эти ребята и прибывшие с ними жрицы. Надеюсь они знают, что делают. Потому что совершенно точно знают, с кем имеют дело.

Шокировано переварив завтрак и услышанное, друзья тут же заводят бурное обсуждение. Приходится их утихомиривать, так как мы сразу же привлекаем внимание стражей.

— Панаевский, — переходит на шепот Богдан. — Он же тоже был одержимым. Получается это он, как ты выражаешься, обезвреживал нас. Первые несколько дней после ритуала посвящения вообще не понять толком, что с родовым даром. И он являлся почти сразу, типа на проверку. И после этого…

Покровский, сообразив быстрее всех, то бледнеет от озарения, то краснеет от гнева. Здоровяк прав, похоже Панаевский был одним из этих неуловимых жрецов хаоса. Но…

— Но он же помог нам в конце, — озвучивает мою мысль прорицатель. — Он закрыл прорыв и встал между нами и демонами.

Хтонь, что он сказал тогда? Я так охренел от появления демонов, что все события той ночи как в тумане. Вроде, что его обманули. Но как можно обманом вынудить пользоваться хаосом? И убили его не твари, а нечто иное.

Друзья не слышали последние слова безопасника. Пересказываю им все, что помню и тут выясняется еще одна странность. Все видели, как он погиб. Под грудой демонов. Но никто не видел никаких красноглазых огромных теней.

Мало того, услышав об этой детали, Володя распахивает глаза в ужасе. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут звучит чужой голос:

— Уважаемые студенты, прошу вашего внимания!

Все замолкают и поворачиваются на источник. Мой старый недобрый знакомый, следователь по особо важным и секретным делам, Никанор Пантелеев-младший стоит у дверей. Его взгляд такой же обманчиво добродушный.

— Занятия на сегодня отменяются. Вам все объяснят, не волнуйтесь. А сейчас нам необходимо выяснить подробности произошедшего. Прошу вашего содействия и понимания. Мы побеседуем с каждым из вас, после чего занятия возобновятся. Прошу разойтись по своим комнатам и ожидать… приглашения.

Ох как бедняга старается учтиво сообщить, что всех запрут и допросят. Аж вспотел и теперь вытирает лоб, не забывая улыбаться. Не будешь тут церемониться, когда вокруг такое количество аристократов.

Но его старания не всех удовлетворяют. С нескольких сторон раздаются возмущенные протесты. Пантелеев вскидывает руки и добавляют уже не так тепло:

— Я действую по прямому указанию его императорского величества. Осмелюсь выразить надежду, что вы будете об этом помнить, выполняя мою просьбу.

Поаплодировать хочется его умению заткнуть всех в один миг. Кто посмеет нарушить прямой приказ императора? Леса рук не видно, все возражения сняты. Следователь оглядывает помещение и встречается со мной взглядом.

— Игорь Белаторский, — торжественно произносит он. — Прошу вас пройти со мной, будьте так любезны.

Ну вот и началось. Я неторопливо вытираю рот салфеткой, откланиваюсь друзьям и направляюсь к следователю. Выходим мы в абсолютной тишине. И идем не в сторону административного корпуса, как я думал. А к бункеру.

— Рад вас снова видеть, княжич, — говорит он. — Жаль только, что при таких обстоятельствах.

— Да, жаль, — мрачно поддакиваю, не в силах заставить себя ответить взаимностью.

Не могу представить себе ситуацию, в которой я буду рад его видеть. Да, его работа необходима и безусловно важна. Как и манера общения. Но приятнее от этого он для меня не становится. Тот случай, когда я могу понять, но не принять.

Какими на этот раз будут кнут и пряник? И будет ли вообще пряник. Пантелеев, к счастью, дальше разговор не поддерживает, поняв мой настрой. Так что до самого бункера мы доходим молча.

Охраны в заброшенном парке больше, чем деревьев. А у входа так и вовсе развернут полевой лагерь. Только внутри никого, кроме Нармера. Жрец встречает следователя еще неприветливее.

— Никанор, — почти выплевывает он его имя в ответ на приветствие.

Они явно знакомы и очень хорошо. Но не хорошем смысле, раз даже сдержанный жрец не скрывает своих эмоций. Пантелеев на это не обращает внимания, похоже привычно.

— Как и было оговорено, наш разговор с княжичем будет проходить в вашем присутствии, жрец. Я ни о чем его не спрашивал, — примирительно сообщает мужчина, с лязгом выдвигая стул.

Рассаживаемся мы так, что мне это напоминает сцену в старинных фильмах. Бетонный пол, куцые стены, стол и мы напротив друг друга. Нармер, словно мой адвокат, сидит рядом с суровым видом.

Для начала мне приходится повторять все заново. Поединок, одержимая Свердловская, храм девятки и жрица. Еще одержимый, его попытка сожрать мою душу и счастливый конец.

Пантелеев слушает внимательно, задает уточняющие вопросу, все по существу. Никаких намеков и завуалированных угроз он не делает. Еще и мнением моим интересуется по поводу причин произошедшего.

Но я свое мнение оставляю при себе, честно сообщая, что понятия не имею, что происходит. Благоразумно говорю, что не мне делать выводы, слишком мало информации. В общем веду я себя так, что мной не то что дед, язвительный брат гордился бы.

Даже Нармер бросает на меня удивленные взгляды, расслабляясь. За все время моего рассказа жрец не произносит ни слова, хотя за разговор тщательно следит. Но и до него доходит очередь.

— Уважаемый Нармер, какие ваши рекомендации? — спрашивает у него следователь, поблагодарив меня за информацию.

— Никанор, — вновь напрягается жрец. — Вы и сами отлично знаете все варианты. А вот Белаторский нет. Я поражен вашей обходительностью, но давайте уже перестанем нести хрень.

Ругательство из его уст вынуждает меня напряженно выпрямиться. Вот это совсем плохо.

— Ну так посвятите своего ученика в подробности, — тон Пантелеева становится жестким. — К слову, вы это должны были сделать до того, как наделили его хаосом. Ваши эксперименты, Нармер, всегда были на грани. И привели к ожидаемым последствиям. Но меня это отнюдь не радует, как вы наверняка считаете.

Так, мне уже пора устраивать прорыв и прятаться в мире демонов? Я перевожу взгляд с одного на другого, наблюдая как меняются их лица и слетает вся показная любезность.

— Игорь, — вздыхает Нармер и, наградив следователя холодным взглядом, поворачивается ко мне. — Для начала я хочу извиниться перед вами за то, что вы оказались в таком положении. Это полностью моя вина и моя ответственность. Тот факт, что ранее считалось невозможным обратить одержимость, меня не оправдывает. Но именно по этой причине я позволил подвергнуть вас риску.

От его извинений мне становится еще хуже. Уж слишком фатально они звучат. Так неизлечимому пациенту врач сообщает о его диагнозе.

— Давайте про варианты, — голос меня не слушается и я сиплю.

— Вариантов всего два. Первый очевидный, это смерть. Казнь, проще говоря, — жрец сереет от своих слов, но стойко продолжает. — Нет ни одной тюрьмы, способной удержать одержимого долгое время. Хаос — разрушительная сила, и она находит путь, чтобы мы не придумали. Несколько месяцев, год, и любая преграда будет уничтожена. Нас можно запереть на время, Игорь, но не навсегда.

Хтоническим елдаком тебя по лбу мужик, вот нельзя было раньше сказать? А ведь наверняка это самая верхушка айсберга. Крошечная часть того, что он знает. Они знают, чтоб их.

Да как его самого до сих пор не прибили?