Тёмные всадники

30. Жюль

Брисеида все еще не сводила глаз с Альфреда Рише. Но теперь он был всего лишь портретом, большой фотографией, висящей на белой, продезинфицированной больничной стене, портретом на темно-зеленом фоне, краска на лице и куртке слегка потрескалась от времени.

Было темно. Позади Брисеиды, на другой стороне небольшого, совершенно нового коридора, тихо жужжал автомат с холодными напитками. Брисеида не знала всех уголков больницы Рише, но это фойе она узнала бы из тысячи: это было фойе нового здания радиологии, которое все еще ремонтировалось. Именно в эту комнату она пришла за кофе для отца и Фрэнсис во время их экспериментов, как раз перед тем, как ее отправили в Цитадель. По ее позвоночнику пробежала дрожь: две белые чашки стояли в луже кофе у раскрытой двери. Чашки, которые она уронила, думая, что за ней наблюдает портрет Альфреда Рише. Она оглянулась на портрет. Действительно ли он наблюдал за ней в тот день? Но внезапно она поняла, что если чашки все еще там, то это потому, что тот вечер, который казался таким далеким, проходил именно сейчас. Во второй раз она вернулась в одно и то же временное пространство. В первый раз ее сопровождал херувим, скрытый под личиной отца… Был ли ее настоящий отец в комнате с МРТ, в нескольких шагах от нее, в конце коридора? Послал ли он ей то сообщение о встрече, чтобы заставить ее вернуться к нему? Чтобы наконец объяснить ей то, что планировал все это время. Она вскочила на ноги.

– Куда же ты бежишь? – раздался мужской голос. – Брисеида? Я должен был догадаться.

Она замерла. Доктор Мулен только что появился, перекрыв вход в коридор. Казалось, он не был готов пропустить ее. Он был выше ее и намного сильнее. Она отбросила мысль о том, чтобы броситься на него с кулаками. Затем она вспомнила, что все еще держит в руках тяжелый меч Энндала. Она подняла его обеими руками и медленно двинулась вперед, занимая атакующую позицию.

– Что ты собираешься им сделать?

Одним быстрым движением она отпрянула влево, затем вправо, как, она видела, делал Энндал, когда готовился к атаке. Но когда доктор Мулен сделал выпад вперед, ее первой реакцией было отвести лезвие от него, чтобы он не поранил себя. Когда она опомнилась, было уже поздно: Мулен схватил ее за запястья и тряс, как кокосовое дерево, чтобы заставить выронить меч. Звон металла о кафель эхом разнесся по залу. Доктор подставил ей подножку, прижал спиной к полу, сжал ее руки, пока она пыталась освободиться.

– Документы! Где документы? – скривился он, покраснев.

– Какие документы? – ответила она, стараясь изо всех сил освободиться.

– Те, что ты стащила из двойного дна ящика! – нетерпеливо воскликнул он. – Это дело рук твоего отца!

– Это вы их туда положили? – спросила Брисеида, ее сердце екнуло.

Неужели это доктор Мулен назначил ей встречу, а не ее отец?

– Где они?

– Я не знаю! Это не я их украла, а мой друг!

– Не рассказывай мне сказки!

– Это правда! Мы вместе проводили исследование, а теперь он ушел с документами! Он больше не хочет со мной разговаривать! Вам нужно спросить своих проводников!

Мулен схватил меч и встал, угрожающе направив на нее клинок.

– Кого еще? Кого?

– Вам стоит только спросить своих проводников, они все прекрасно знают!

Она с трудом поднялась на ноги, переводя дыхание. Мулен нервно потер лицо.

– Этот ящик – единственное место, где работа Люсьена может быть скрыта от глаз Цитадели. Единственное место, которого нет ни в реальности, ни в Цитадели. Для всех документов, существующих в реальности, создается копия в библиотеке Цитадели. Думаю, тебе это известно. А если документы находятся в Цитадели, что ж, это совершенно очевидно, ей даже не нужно создавать копию для себя… Твой друг должен обязательно вернуть эти документы, и как можно скорее, пока никто не заметил.

Последнее предложение он произнес почти умоляя, глядя ей прямо в глаза.

– Почему вы хотите защитить работы моего отца? – спросила Брисеида, вспоминая, что именно по вине Мулена начались проблемы Люсьена.

Если бы не он, ее отец никогда бы не зашел так далеко в своих поисках, в поисках Цитадели, и оказался бы в ее ловушке. Затем именно он забрал Люсьена из дома, пока тот занимался своими исследованиями, чтобы отвезти его обратно в больницу.

– Без моего вмешательства твой отец никогда бы не смог найти путь к Цитадели, – подтвердил он. – Я позволил ему совершить немыслимое. За всю историю Цитадели ничего подобного не случалось. Мне необычайно повезло, что никто не рассматривал эту работу в деталях, когда она еще была в реальности, и ее экземпляр был доступен в библиотеке. В этих документах многое указывает на меня.

– Почему вы их тогда не уничтожили?

– Потому что Цитадель находится вне времени: то, что когда-то существовало, всегда будет существовать для нее. Но если то, что существует, потеряно в межвременье, ни в реальности, ни во сне, то это уже другое дело. И потом… Я бы не хотел навсегда уничтожить шансы… Ты, конечно, знаешь о Цитадели больше, чем я. Я никогда там не был, я ничего о ней не знаю, кроме ее угроз, которые реальны.

Брисеиде показалось, что он задумался, и она решила сделать шаг в сторону, но Мулен быстро поднял меч Энндала и приставил его к ее горлу.

– Мой отец, должно быть, находиться в комнате с МРТ. Нужно проверить…

– Возможно. Но тебе туда нельзя – там твое тело.

– Мой друг, у которого находится работа Люсьена, заинтересован только в том, чтобы раскрыть Великую тайну. Расскажите мне все, что вам известно, как вы обещали в своем послании, и, возможно, я смогу убедить его вернуть вам документы.

– Ты чего удумала? Я просто хотел, чтобы ты пришла и принесла документы, доказывающие, что я помог твоему отцу открыть Цитадель, что я предатель… Хранители ничего не знают, я же говорил тебе. Слишком просто.

Брисеида почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Ее отец определенно не причастен к тому, что она попала сюда. Он ничего не сделал, чтобы найти ее, поговорить с ней, помочь ей. Он не собирался ничего ей объяснять.

– Но я хочу понять! – воскликнула она, садясь на пол, измученная, расстроенная, испытывающая отвращение от того, что ее так легко обманули.

Мулен вздохнул:

– По правде говоря, работа твоего отца вызывала у меня отвращение. Все, что связано с Цитаделью, со снами, с этими проклятыми химерами, вызывает у меня отвращение. Но если есть хоть маленький шанс навсегда избавить мою семью от этого проклятия… Вот почему я хотел понять Цитадель так же, как и он.

– Тогда почему же вы мешали ему?

– Я должен был разоблачить Люсьена с самого начала: как хранитель, я имею в своем распоряжении инструмент, своего рода компас, способный указать колебания между различными уровнями сна и реальности. Я должен следить за определенным периметром и информировать Элиту о любой аномалии. Так я узнал о ранних исследованиях твоего отца, когда он пытался форсировать проход между уровнями. Я никогда раньше не сталкивался с аномалией, и, думаю, я был первым в своей семье. Мне стало любопытно, и я пошел посмотреть, чем он занимается. Я «случайно» заходил в те же магазины, что и он, когда он забирал свое оборудование, и завязал безобидные разговоры… А не следовало. Когда я понял, насколько он был близок к открытию истины, я не смог удержаться и дал ему недостающие элементы для создания его машины. О, совсем немного: он использовал французское оборудование для изготовления своего сканера, но во французских сканерах нет меди, вместо нее создатели добавляют трехпроцентный никель. Именно он искажал его результаты, ему нужен был немецкий мю-металл… Когда мы познакомились поближе, он несколько раз возвращался в больницу, чтобы задать мне вопросы. Постепенно я начал жалеть, что пошел по этому пути. Что будет, если Цитадель узнает о моем предательстве? Но вскоре Люсьен перестал меня навещать, и я решил, что он отказался от своей идеи. У него всегда было так много идей, и это была лишь одна из многих. Прошел год, и я ничего не подозревал. Но Люсьен вовсе не прекратил свои исследования, он просто перестал советоваться со мной, потому что боялся, что я не пойму, что я сочту его сумасшедшим. Когда Анни в первый раз отвезла его в больницу, потому что беспокоилась о нем, я сразу понял свою ошибку. Но было уже слишком поздно. Он зашел слишком далеко, Цитадель заметила его. Элита внимательно следила за ним, у меня не было выбора. Так что я сделал свою работу: я запихнул его в психушку. С самого начала времен так избавляются от человека, который слишком близок к истине.

– Но вы не только запихнули его в психушку! Его душа заточена в Цитадели!

– Он сам хотел попасть в Цитадель! – настаивал Мулен. – И мы бы не стояли здесь, если бы я по глупости не послушал его! Попав в больницу, он вскоре понял, что я знал о существовании Цитадели. Он начал доставать меня. Он поклялся мне, что за тот год, когда он уволился, он сделал огромные открытия и что еще не поздно ими воспользоваться. Но для этого он должен был иметь возможность стабильно находиться в Цитадели, чего его аппарат не позволял ему сделать. Он хотел, чтобы я ввел ему студенческую сыворотку. Это был единственный способ продвинуться дальше. Он прекрасно знал, что у него будет всего девять месяцев на то, чтобы найти способ снова выбраться на свободу. Он также прекрасно понимал, что, не будучи помеченным стрелой херувима, он с первого дня будет считаться периферийным техником и что он никогда не сможет смешаться со студентами.

– Но он все равно настоял на своем, потому что скорее рискнул бы навсегда расстаться со своей семьей, чем отказаться от своих исследований, – с горечью добавила Брисеида. – И когда он понял, что может отправить туда свою дочь в качестве студентки, он сразу же ухватился за эту возможность.

– Нет, совсем нет. Во-первых, это совпадение, что тебя отметили стрелой, Люсьен не имеет к этому никакого отношения. И если бы ты не попала в Цитадель сразу после этого, красное пятно поразило бы все твое тело и ты бы умерла менее чем через три дня. Во-вторых, Люсьен вошел в Цитадель не из-за жажды истины. Он уже давно прошел эту стадию, когда я отправил его в психушку. С тех пор как Анни забеременела. С тех пор как Цитадель использовала рычаги воздействия и установила с ним контакт. Нет, он хотел спасти своего сына, а я, как дурак, поддался… Я пошел на огромный риск. Я даже пообещал присматривать за его семьей, если с ним что-нибудь случится. Именно я предложил Анни работу в больнице, чтобы помочь ей материально. И именно я разрешил ей забрать его домой, потому что она не могла видеть его в больнице. И вот как я вознагражден сегодня.

– Цитадель угрожала убить Жюля?

Его история была похожа на историю Кати. Но почему именно Жюль, если взрослый Жюль никогда не попадал в Цитадель?

– В одном из своих документов мой отец говорит о том, что хочет найти выход для своего сына, пока не стало слишком поздно, – сказала она, не дожидаясь ответа на свой первый вопрос. – Он говорит о такой участи собственного сына, и долгое время я думала, что он говорит о риске отправки сына в Цитадель, но, возможно, они просто хотели его убить…