Тёмные всадники

Она сунула руку в сумку, порылась там немного и вытащила маленький прозрачный светло-голубой шарик, слегка пушистый.

– Прежде всего душ, ты выглядишь ужасно.

Она поместила шарик над головой Брисеиды и зажала его между пальцами. И тут же по ней с головы до ног пробежала волна тепла, как будто она только что испытала все прелести горячего душа.

– Идеально! – воскликнула Лиз, поглаживая свои чистые, шелковистые, уже сухие и распущенные волосы. – Теперь кровать!

Она достала из сумки второй шарик, только немного побольше. Она бросила его на землю, пока Брисеида проводила пальцем по своей чистой, сухой, выглаженной тунике. В невидимом квадрате появилась кровать. Несколькими движениями Лиз добавила белое одеяло и подушку. Брисеида вздрогнула, когда села на кровь, несмотря на усилия Энндала и Леонеля мягко направлять ее движения. На теле вновь сияли синяки.

– Оанко, твоя мазь, – попросил Леонель, не отпуская ее руку.

– Все это было в одном из твоих маленьких шариков? – спросил Менг у Лиз, изучая один из больших золотых шаров на массивной подставке.

– Это рудиментарное устройство атомного сжатия в сочетании с антигравитационной системой, – машинально ответила Лиз. – Но не пытайся понять это, ты сможешь сделать это только через тысячелетие.

Ее взгляд упал на Брисеиду, и она подкорректировала свой прогноз:

– Через тысячелетие или два.

– Где болит больше всего? – спросил Леонель у Брисеиды, держа в руке мазь Оанко.

– Здесь, – сказала Брисеида, указывая на свою грудь, рядом с сердцем, куда несколько раз ударило копье Бодуэна Эбрара.

Леонель протянул руку и, немного подумав, передал мазь Лиз.

– А еще я голодна.

– Я найду что-нибудь перекусить, – объявил Энндал.

Менг пошел за горячим напитком, а Лиз уложила ее в большую кровать, подперев спину огромной подушкой у кованого изголовья.

– Изольда и Энндал поцеловались перед нашим уходом, – тихо сказала она ей.

– Да, и Лиз разрыдалась, как фонтан, – засмеялся Эней, присаживаясь на другой край кровати.

– Да что ты! Вы тоже не отличались! Разве вы не чувствовали себя счастливыми, возможно, зная, что еще есть надежда?

– Правда, она плакала, как маленькая, – добавил Леонель, который все еще не отпускал руку Брисеиды.

А может быть, это она больше не хотела его отпускать? Леонель улыбнулся ей, и впервые за долгое время Брисеида почувствовала, что на ее лице появилась широкая улыбка. Энндал вернулся с теплой буханкой хлеба, Менг – с большой чашкой чая.

– Спасибо, мне уже намного лучше, – объявила она после нескольких глотков.

Оанко сидел, скрестив ноги, у изголовья кровати, а остальные сидели на краях матраса. Они ни о чем ее не спрашивали, но Брисеида чувствовала, что их гложет любопытство. В любом случае она предпочитала рассказать им все как можно скорее, поделиться с ними своими переживаниями и обнажить свое сердце. Она рассказала им все в подробностях. Как вошла в лес, о трех попытках найти самый настоящий из ее страхов – страх неудачи. Как она прибыла в Цитадель, как очнулась среди проводников, нашла настоящего автора письма Жюля, Кати, проводника, которая должна была передать ей письмо отца в первый день ее прибытия в Цитадель. Затем ее насыщенный событиями переход через трапезную, поиски картины Альфреда Рише, которую она в итоге нашла, сама того не осознавая, просто перебирая в уме историю архиепископа, своего предка. Ее переход через зеркало, через картину, и приземление в больницу рядом с отцом, которого она не смогла увидеть. И, наконец, подробные объяснения доктора Мулена, прежде чем он толкнул ее обратно в картину навстречу ее падению.

– Письмоносец нашел меня, потому что у меня было письмо. Без него я бы все еще падала, – закончила она с содроганием.

Леонель крепче сжал ее руку.

– А Бенджи ты больше не видела?

– Нет… Он знал, что я приду за письмами, которые Кэти спрятала в двойном дне ящика, вместе с документами моего отца… Как только он нашел эти документы, он понял, где находятся оригиналы писем, и понял, что я приду в Цитадель, чтобы забрать их. Поэтому он был убежден, что я найду дверь к истине, переход к шестому чувству… Он слишком поспешил прервать меня, когда Леонель занял мое место. Он не знал, что я приеду позже. Если он сохранил все исследования моего отца, не сказав мне об этом, и если он не признался мне, что знал местонахождение писем, то это потому, что у него есть план. Но какой?

– Не думай об этом, – мягко сказал Энндал. – Еще успеем понять, что нас ждет. Сейчас тебе нужно отдохнуть.

– Я не уверен, что кое-что понял, – сказал Эней. – Херувимы через нас заставили архиепископа совершить проступок, чтобы однажды один из его потомков, доктор Мулен, соблаговолил помочь твоему отцу, который занимался исследованием Цитадели. Они сделали это, потому что были вечными пленниками Цитадели и останутся ими навсегда, если мы не поможем им.

– Верно, – согласилась Брисеида. – Раньше они хотели убить меня, потому что боялись. Теперь они хотят, чтобы мы нашли Великую тайну. Они на нашей стороне.

– А теперь, когда мы знаем, как отправить химер обратно в Мир Снов, как ослабить Цитадель, чтобы узнать, кто ею управляет и что за Великую тайну она защищает, будет очень легко, – с энтузиазмом добавила Лиз, обнимая Брисеиду.

– Но это значит, что твой отец никогда бы не попал в Цитадель, если бы мы не отправились к Энндалу домой, верно? А это значит, что он никогда бы не попал в Цитадель, а ты бы не стала студенткой.

– Полагаю… что так, – кивнула Брисеида.

– Значит, вся петля между прошлым и будущим, на которой основан план херувимов, завязан на их ошибке, когда они направили свою стрелу на тебя. По счастливой случайности. Вот так?

– Возможно, это не было совпадением, – предположила Брисеида. Но она должна была признать, что точно не знает.

– Это совпадение произошло в середине истории. Как можно узнать, со всеми этими петлями времени, что действительно находится в начале, а что – в конце?

– Нет начала и нет конца, потому что время движется по кругу, – категорично ответил Оанко.

Брисеида заразила своих друзей улыбкой.

– Это правда! – воскликнул Оанко, чувствуя, что его не воспринимают всерьез.

Солнце решило спуститься за горизонт. Красивые оранжевые цвета оттеняли белые туники бойцов сопротивления, собравшихся небольшими группами между караванами и вокруг большой кровати.

Оанко скрестил руки на груди, обдумывая идею, отказываясь довериться этим невежественным людям, которые по глупости представляли себе время не как круг. Он некоторое время смотрел, как сверкающие огни заката играют с висящими предметами в лавках торговцев, а затем, наконец, спросил, не желая молчать:

– Как думаете, куда мы отправимся дальше?