Моё имя

Глава 1. Жатва

Скучно. Просто до безобразия скучно. Жизнь воистину скучна настолько, что странно было бы хоть однажды не возжелать узнать, какова смерть на вкус. Неудивительно, что изо всех сил противятся этому желанию и отрицают его лишь беспросветные дураки.

По правде говоря, я уже был не в состоянии вспомнить, когда в последний раз меня что-то веселило. Месяц назад? Полгода? Или же всё-таки годы? Минутку, а меня вообще что-то веселило? Пожалуй, тут всё-таки лучше подойдёт слово «забавляло».

Ну, а действительно — когда?

Когда Пандора распустила косу и начала махать передо мной своей золотой гривой? Само собой, я, как и всегда, никак на это не среагировал. В тот момент лицо у неё было действительно презабавным. Или же когда Лудо сообщил мне, что в одном из посёлков плебеи устроили фестиваль в мою честь? Видимо, думали, что смогут задобрить короля подобным мероприятиям. В каком-то смысле у них получилось, и до ближайшей Жатвы они жили не только лишь в мире со спокойствием, но и лелея надежду, что это время не закончится никогда.

Вот только подобные мелочи пробуждали во мне даже не огонёк интереса, а всего лишь искру. В этом мире всё доставалось нам слишком просто, так что неудивительно, что здесь скука стала моим вечным спутником. Кажется, скоро будет вот уже десять лет с момента, когда произошло нечто действительно стоящее.

Я помню тот день, как сейчас. Тогда, средь чисто-голубого и невинного неба, в мгновенье ока расцвели сотни кроваво-красных цветов. Ликорисы. Они были пропитаны необычайно сильными чувствами: ненавистью, болью, гневом и желанием жить. При этом больше всего было именно последнего. И я говорю вовсе не о том слабом желании просуществовать ещё хотя бы пару секунд, которое я так часто вижу у жертвы, понимающей, что это её последние мгновенья. Нет. Это было именно желание жить. Жить, наслаждаясь каждым днём. Жить, несмотря ни на что. Жить, наплевав на судьбу. Жить, чтобы убить меня. Да. Те цветы были воистину прекрасны. Настолько, что я до сих пор не смог позабыть их неописуемой красоты.

Если не ошибаюсь, именно такие мысли крутились в моей голове в тот роковой день. Я жаловался на скуку и даже не догадывался о том, что с сегодняшнего дня она станет наименьшей волнующей меня проблемой.

Это был последний день третьего месяца весны по календарю мира людей. И день Жатвы по календарю мира эксилей. Само собой, и те, и другие уже давно ожидали его. Первые — со страхом и мольбой о помощи, вторые — с радостью и предвкушением безудержного веселья.

Хотя, на самом деле, я не в состоянии понять, что веселого находили мои сородичи в этом безвкусном пиршестве. Конечно, изначально мне тоже нравилось гонять туда-сюда человеческое отребье, любоваться их заплаканными лицами и, выслушивая мольбы о спасении, разрывать на куски. Тем не менее, подобное варварство надоело мне уже на пятой или шестой Охоте (Жатвой празднество стало чуть позже). Однообразие всего этого оказалось пыткой уже не для них, а для меня. С тех пор праздник, как и многое другое, ассоциировался у меня лишь со скукой и напрасно потраченным временем.

Но другим эксилям, моим подданным, он до безумия нравился.

Жатва — событие, дни до начала которого они пересчитывают чуть ли не каждым новым утром. Сейчас, как бы прискорбно это ни звучало, эксили проживают свои жизни лишь в её ожидании. Старейшины не раз говорили мне, что проводить Жатву всего раз на месяц — слишком жестоко по отношению к подданным, вот только я считаю совершенно иначе. По прибытию в этот мир большинство из нас и так превратились в паразитов, что не знают, чем бы себя занять.Проводись Жатва раз в неделю или ещё чаще, в дополнение к этому все мы молниеносно позабыли быи о том, что такое ожидание. Сначала может показаться, что ожидание — это нечто плохое, но на самом деле всё вовсе не так. Куда хуже моментально получать то, чего жаждешь, ведь в таком случае так же моментально забываешь и то, как это — бороться, надеяться, любить и жить.

Вот только… Сегодня что-то определённо было не так. Запах, повисший в воздухе, был каким-то слишком уж странным. Не похоже, чтобы кто-то кроме меня это заметил, но я уверен в том, что чувствовал. Обоняние — одна из сильнейших сторон эксилей. И мне как королю в нём не было равных.

В воздухе витало нечто металлическое и отталкивающее. И это вовсе не запах пепла, горящих тел или людской крови. Нет. К их запаху я давно привык, а это нечто, о чём я успел позабыть давным-давно. Нечто такое знакомое… Что же это?

В остальном же Жатва проходила вполне себе гладко и спокойно. Разумеется, исключительно для эксилей. Город же умирал на глазах. Ни одно нормальное существо ни за что не поверило бы, что тот цветущий рай, коим он было с утра, и та адская бездна, коей он являлся сейчас — одна и та же точка земного шара.

Пиршество продолжалось уже более получаса, так что крики успели стать значительно тише. Причина тому — в живых осталось не так уж много людей, способных кричать. Некоторых раздавили разрушившееся здания, некоторые сгорели в безумном пламени, некоторые сами себе даровали смерть, некоторым же досталась наиболее незавидная участь — видеть перед смертью жаждущие крови глаза эксиля. Да уж, как хорошо, что я не родился человеком.

Мне повезло родиться кое-кем иным. Тем, кого боится и кем восхищается каждый из моих сородичей. Тем, кому под силу управлять самими потоками жизни и смерти, меняя при этом уже решённую кем-то судьбу. Тем, кто способен писать историю и придавать ей формы, о которых никто доселе и не задумывался. Я — кровный сын прошлого короля и сильнейший из ныне живущих эксилей. Тот, кто по праву зовёт себя королём.

Даже сейчас я чувствую, что отличаюсь от остальных. Меня совершенно не забавляют подобные игры, и, стоя на самом высоком из ещё оставшихся зданий, я наблюдаю за тем, как весь мир склоняется передо мной на колени. Верно. Я единственный, имеющий право решать, кому здесь жить, а кому умереть. Если не ошибаюсь, люди с давних времён поклонялись всяким высшим силам и называли их богами. Тогда, пожалуй, можно сказать, что я бог этого мира.

И я ещё долго собираюсь им побыть. Мне не знакома глупость моих предшественников, свято верящих в то, что они будут править до старости, и я отлично понимаю: даже сейчас среди эксильской знати множество тех, кто больше всего на свете жаждет сбросить меня с королевского трона. Лудо переживает по этому поводу, но я не считаю это такой уж проблемой. Пока я остаюсь сильнейшим — всё хорошо. Ну, а в том, что сейчас я сильнее любого из ходящих по земле или над ней же парящих, сомневаться не приходится.

Решив стать королём, я пообещал себе, что больше никто и никогда не посмеет смотреть на меня сверху вниз; говорить, что и как нужно делать; потакать, светясь при этом улыбкой превосходства. В конце концов, мне удалось обрести силу, способную превратить всё выше сказанное в «не просто слова». Мой путь к трону не был простым, но, думаю, пройти его мне было просто жизненно необходимо.

Здание напротив начало медленно рушиться и падать вниз. Почувствовав тряску, эксили, что были внутри, поразбивали стеклянные окна и выбрались наружу. Трое несли в задних лапах истекающих кровью людей. Мне не удалось понять, живы они ещё или уже нет.

Думаю, спроси я любого эксиля, почему именно он так свирепо убивает людей, ответ получил бы примерно одинаковый: укрепить власть короля и наказать неверных, что посмели противиться воле его величества. Возможно, не именно это, но точно нечто похожее.

Вот только это ложь. И никто не признается в истине, так как правда пугает даже нас самих.

Большинство эксилей с таким нетерпением ждут Жатвы по одной, единой причине — убивать людей весело и приятно. Весело, потому что ты словно играешь в подобие человеческой игры «кошки-мышки». Как и люди, мы не можем противиться азарту узнать: сможет ли мышка спрятаться от кошки. Многие человеческие существа издавна выбирали себе профессию охотника вовсе не потому, что хотели раздобыть еды. Нет. Просто они не скрывали свои звериные инстинкты. Им нравилось наблюдать за тем, как жертва умирает у них на глазах, нравилось понимать, что ты решаешь чью-то судьбу. Так вот. В этом вопросе мы действительно похожи.

А приятно, потому что… Разве не любому живому существу, кем бы оно ни было, не приятно чувствовать своё превосходство, осознавать, что ты принадлежишь к чему-то высшему, в то время как многие другие могут лишь мечтать о твоей силе и смотреть на тебя снизу вверх?

Позади открылся люк, ведущий на крышу здания, что стало моим временным пристанищем. Из него, оглядываясь по сторонам, выбрался мужчина средних лет с наголо выбритой головой. Одежда на нём была порвана во многих местах; руки, ноги и лицо покрыты царапинами и ссадинами, при этом в некоторых из них всё ещё были видны маленькие осколки стекла. Рискну предположить, что, сбегая, ему пришлось разбить окно или зеркало. Серьёзных повреждений, несущих угрозу жизни, он пока не получил, но, несмотря на это, уже выглядел довольно жалко.

Когда мужчина увидел меня, его глаза, переполненные страхом и отчаянием, заблестели от слёз, а лицо перекосило так, словно в тело одновременно воткнули с тысячу мечей из заговорённой стали. Всё, как и всегда. Снова это чёртово желание существовать. Без цели, без смысла, жить лишь ради того, чтобы не умереть. Как же это противно, жалко и омерзительно. На таких отбросов, как он, даже не хочется тратить своё драгоценное время.

Мужчина, видя, что я не предпринимаю никаких попыток его убить, стал медленно и осторожно продвигаться обратно к люку, одновременно с этим продолжая сверлить меня взглядом (видимо, боялся, что я вот-вот — и, наконец, сделаю свой ход). Я же решил, что не стану ему мешать, — мне было глубоко плевать на то, выживет или умрёт подобное ничтожество.

Однако выбраться с крыши ему так и не посчастливилось: в мгновенье ока чьи-то острые когти вонзились в хрупкие человеческие плечи и подняли высоко в небо. Лицо мужчины в тот момент явно говорило о том, что он не понимает и отрицает происходящее. Вскоре уже умирающее тело с ужасающей скоростью устремилось к земле. Крик затих после глухого удара. Всё произошло настолько быстро, что из ран от когтей даже не успела пойти кровь. Мужчина имел счастье умереть мгновенно.

Эксиль, что был в ответе за это, опустился прямо напротив и встал предо мной на колени.

— Этот человек побеспокоил вас, мой господин. Я искренне прошу прощения. Ваш слуга проявил ужасную невнимательность, такого больше не повторится, — произнёс он, принимая свою обычную форму.

Как бы унизительно это ни было, но наша вторая форма практически ничем не отличается от людской. Две ноги, две руки, туловище, голова, волосы, лицо — всё, как у людей. Если бы не несколько отличий, которым я действительно благодарен, нам бы наверняка пришлось признать немалую схожесть со столь слабой расой, как человеческая. К счастью, эксильская кожа, способная менять свою форму, куда плотнее людской и по непонятным причинам неестественно ярко блестит под здешним солнцем.