Рота стрелка Шарпа

Глава десятая

– До скорого, Ричард?

– До скорого.

– Ты знаешь, где меня найти?

Он кивнул:

– В доме Морено, на узкой улочке за собором.

Тереза улыбнулась, похлопала лошадь по шее.

– А во дворе перед этим домом растут два апельсиновых дерева. Легко найти.

– С тобой все будет хорошо?

– Конечно. – Она взглянула на часовых-португальцев, которые открывали большие ворота. – Мне пора ехать, Ричард. Будь счастлив.

– Ладно. И ты будь счастлива. – Шарп с трудом улыбнулся и неловко добавил: – Поцелуй от меня маленькую.

Тереза улыбнулась:

– Обязательно. Ты скоро ее увидишь.

– Знаю.

И она уехала. Цокот копыт отдавался в низкой, глубокой воротной арке. Шарп смотрел, как португальцы-часовые опускают решетку и закрывают внутренние ворота. Он остался один… Нет, не совсем: на улице ждал Харпер, но Шарпу сделалось одиноко. По крайней мере, можно надеяться, что Тереза в безопасности. Бадахосские купцы по-прежнему торгуют, их караваны отправляются на север, восток и юг. Тереза объедет город, отыщет такой караван и благополучно доберется до дому с двумя апельсиновыми деревьями перед входом. До него всего одиннадцать миль, без труда можно дойти пешком, но Шарпу казалось, что это на другом краю света.

Его догнал Харпер, лицо у сержанта было унылое.

– Очень жаль, сэр, что так получилось.

– Теперь это не важно.

Ирландец вздохнул:

– Я знаю, вы хотели произвести хорошее впечатление на нового командира полка. Извините.

– Ты ни в чем не виноват. Мне надо было прикончить ублюдка.

Харпер ухмыльнулся:

– Надо было. Может, я?

– Нет. Это сделаю я сам и при всех.

Они шли мимо запряженных волами повозок с лопатами, турами и большими деревянными брусьями, из которых построят орудийные платформы. Элваш был полон осадными материалами: не хватало только пушек – сейчас их тащили по дорогам от реки Тахо. Эти пушки пробьют еще одну брешь, куда устремится еще одна «Отчаянная надежда».

– Сэр? – смущенно обратился Харпер.

– Да?

– Это правда, сэр?

– Что – правда?

– Что у вас отняли роту? Я слышал, у нас новый капитан, какой-то молодчик из Пятьдесят первого?

– Не знаю.

– Ребятам это не понравится, сэр.

– Ребятам придется это проглотить.

– Боже, храни Ирландию. – (Несколько шагов они прошли в молчании, направляясь к центру города.) – Так это правда?

– Вероятно.

Харпер с силой, медленно покачал головой:

– Боже, храни Ирландию. Никогда бы не поверил. Вы поговорите с генералом?

У Шарпа была такая мысль, но он ее отмел. Когда-то он спас Веллингтону жизнь; долг давным-давно оплачен, и генерал уже произвел его в капитаны. Не вина Веллингтона, что в назначении отказано или что клерк незаконно продал патент. Такое случается постоянно.

– Я не могу бегать к нему с каждой неприятностью. – Шарп пожал плечами. – Что-нибудь подвернется, Патрик.

Харпер, неубежденный, стукнул кулаком по стене, разбудив собаку:

– Я не верю! Они не могут так поступить!

– Могут.

– Значит, они дураки. – Харпер на секунду задумался. – Вы не хотите перебраться отсюда?

– Куда?

– Назад к стрелкам.

– Не знаю. Пока ничего определенного. К тому же у стрелков хватает своих офицеров, даже с избытком.

– Так, значит, думали. – Харпер кивнул. – Пообещаете мне кое-что?

Шарп улыбнулся:

– Знаю что и отвечаю: да.

– Клянусь Богом, я здесь без вас не останусь. Тоже вернусь к стрелкам. Нужно, чтобы за вами приглядывал кто-нибудь рассудительный.

Они расстались перед офицерским домом; как раз небо над Элвашем затянули облака, суля дождь. В дверях Шарп остановился:

– Увидимся в четыре.

– Есть, сэр. Надеюсь, вы будете с нами.

В четыре предстояло построение, на котором полковник Уиндем будет инспектировать батальон.

Шарп кивнул:

– Я тоже. Не ударьте в грязь лицом.

Он не знал, где искать Уиндема, поэтому задержался в прихожей и увидел на столе ряд чистых новых киверов. Идти в офицерскую гостиную не хотелось, не хотелось натыкаться на сочувственные взгляды товарищей и ссориться с Раймером, поэтому Шарп остался в холле, перед огромным мрачным полотном, на котором жгли священника в белом облачении. У солдат, которые ворошили хворост – надо полагать, англичан, – были злобные уродливые лица, священник же был запечатлен с просветленным всепрощающим взором мученика. Шарп мысленно пожелал ему побольше мучений.

– Капитан Шарп?

Он обернулся. В дверях стоял невысокий майор с подстриженными усами.

– Сэр?

– Коллет. Майор Коллет. Рад познакомиться с вами, Шарп. Разумеется, слышал о вас. Сюда.

Шарп устыдился своей враждебности к давно сожженному попу – как бы дурное пожелание не принесло неудачи ему самому, – снова взглянул на картину и подмигнул страдальцу:

– Извини.

– Что такое, Шарп?

– Ничего, сэр, ничего.

Он вслед за Коллетом прошел вглубь дома, в большую комнату с еще более мрачными картинами на религиозные темы и тяжелыми коричневыми портьерами на окнах, из-за которых казалось, что уже наступил вечер. Полковник Уиндем сидел за низким столом, кормил кусками мяса собак; он не поднял головы, когда Коллет ввел Шарпа.

– Сэр! Это Шарп, сэр!

Коллет мог бы быть близнецом Уиндема: те же кривые ноги наездника, обветренная кожа и коротко подстриженные седые волосы. Но когда полковник поднял голову, Шарп увидел на его лице морщины, которых не было у майора. Полковник дружелюбно кивнул:

– Любите собак, Шарп?

– Да.

– Кормите регулярно, часто наказывайте, и они сделают для вас все. В точности как солдаты, верно?

– Да, сэр.

Шарп неловко стоял с кивером в руке, и полковник махнул на стул.

– Привез их с собой. Слышал, тут неплохая охота. Вы охотитесь, Шарп?

– Нет, сэр.

– Отличное занятие! Отличное! – Полковник держал мясо высоко от пола, заставляя собаку прыгать все выше и выше, потом наконец бросил.

Пес поймал кусок и, рыча, убрался под стол.

– Разумеется, баловать нельзя, они от этого портятся. Это Джессика, моя жена. – Уиндем указал на стол.

– Ваша… кто, сэр?

– Жена, Шарп, жена. Супруга по имени Джессика. Полковница и все такое. Миссис Уиндем.

Он быстрым голосом перечислил различные именования своей жены, и Шарп сообразил, что речь идет не о собаке под столом, а об овальном портрете, дюймов шесть высотой, который стоит над собакой. Портрет был оправлен в изящную серебряную рамочку филигранной работы и изображал женщину с темными жесткими волосами, скошенным подбородком и брезгливо поджатыми губами. Шарп твердо решил, что урчащий пес был бы куда более приятным спутником жизни, но лицо полковника при взгляде на портрет потеплело.

– Замечательная женщина, Шарп, замечательная. Такие исправляют общество к лучшему.

– Да, сэр. – Шарп слегка растерялся.

Он ждал разговора о роте, о Раймере; ждал даже выговора за драку на конюшне, а вместо это полковник расписывает ему добродетели своей замечательной супруги.

– Она во все вникает, Шарп, во все. Слышала о вас. Когда я сообщил, что получу батальон, написала мне и прислала вырезку из газеты. Она о вас высокого мнения, Шарп.

– Да, сэр.

– Она стремится к тому, чтобы люди менялись к лучшему. Верно, Джек?

– Конечно, сэр. – Коллет ответил с такой готовностью, словно его главная роль в жизни – соглашаться со всем, что говорит полковник.

Уиндем вернул портрет на стол и бережно придержал его в ладонях.

– Что произошло сегодня утром, Шарп?

– Личные разногласия, сэр. Они улажены. – Шарп с удовольствием вспомнил, как отдубасил Хейксвилла.

Уиндем не удовлетворился ответом:

– Что за разногласия?

– Оскорбили девушку, сэр.

– Ясно. – Лицо полковника выразило глубокое неодобрение. – Девушка местная?

– Испанка, сэр.

– Понятно, пришла с армией. Я намерен убрать женщин, Шарп. Разумеется, законные жены могут остаться, но здесь слишком много потаскух. Непорядок. Уберите их!

– Извините, сэр?

– Потаскух, Шарп. Вы должны прогнать их вон. – Уиндем кивнул, как будто, если приказ отдан, он уже почти что исполнен.

Шарп заметил, как полковник бросил взгляд на портрет суровой Джессики. И заподозрил, что миссис Уиндем, вникая в жизнь батальона, интересуется, помимо прочего, и моральным обликом солдат.

– Куда мне их гнать, сэр?

– О чем вы?

– В другой батальон, сэр?

Коллет застыл, но Уиндем не обиделся.

– Понимаю вас, Шарп. Но я хочу, чтоб их здесь не было. Ясно? За драки из-за женщин буду сурово наказывать.

– Да, сэр.

Полковник явно не собирался сидеть без дела.

– Во-вторых, Шарп. Каждое воскресенье – построение батальонных жен. В десять утра. Вы их строите, я провожу смотр.

– Смотр жен, сэр. Да, сэр. – Свои соображения Шарп оставил при себе.

Такие инспекции нередко проводились в Англии, но почти никогда – в Испании. Официально армейская дисциплина распространялась и на жен, однако мало кто из них это признавал, и грядущее воскресенье обещало немало забавных сцен, если не чего похуже. Но почему он? Почему не кто-нибудь из майоров?

– В десять часов, Шарп. И чтобы на построении не было ни одной незамужней женщины. Сообщите им это. Я потребую документы. Чтобы я не видел таких, как эта девушка, сегодня утром.

– Это моя жена, сэр.

Шарп не знал, зачем он так ответил, разве что хотел поколебать самоуверенность Уиндема. Надо сказать, это ему удалось. У полковника отвалилась челюсть; он взглянул на Коллета, словно ожидая помощи, но, поскольку Коллет молчал, вновь уставился на Шарпа:

– Что?

– Моя жена, сэр. Миссис Шарп.

– Господи боже! – Полковник полистал бумаги рядом с портретом жены. – Тут не сказано, что вы женаты.

– Мы не объявляли о своем браке.

– Когда? И кто выдал разрешение?

– Шестнадцать месяцев назад. – Шарп улыбнулся полковнику. – У нас дочь, ей уже почти восемь месяцев.

Он видел, что полковник мысленно сложил цифры, получил неверный результат и расхождение положило конец вопросам. Уиндем был смущен.

– Должен извиниться перед вами, Шарп. Надеюсь, вы не обиделись.

– Ничуть, сэр. – Шарп ангельски улыбнулся.

– Она живет при батальоне? Миссис Шарп?

– Нет, сэр. В Испании. У нее там дело.

– Дело! – Уиндем взглянул с подозрением. – Что она делает?

– Убивает французов, сэр. Она партизанка по прозвищу Агуха. Игла.

– Боже праведный! – Уиндем сдался.

Он слышал о Шарпе от Лоуфорда и десятка других людей и воспринял полученные сведения как своего рода предупреждение. Шарп, говорили ему, человек независимый, решительный в бою, но склонный добиваться победы необычными способами. Выслужился из солдат, и это сказывается. Уиндем не знал случая, чтобы выходец из нижних чинов стал хорошим офицером. Либо они шалеют от власти, либо спиваются, и солдаты ни во что их не ставят. Единственное их достоинство – они хорошие службисты, изучили систему изнутри лучше других офицеров, и в муштре им нет равных.

Правда, Лоуфорд говорил, что Шарп – исключение, но Уиндем был пятнадцатью годами старше Лоуфорда и считал, что знает армию лучше. Верно, у Шарпа прекрасный послужной список, однако верно и другое: этому человеку предоставили необыкновенную свободу, а свобода – штука чертовски опасная. Вот Шарп и вообразил о себе невесть что. Впрочем, Уиндем никак не мог собраться с решимостью и поставить зарвавшегося офицера на место, хотя и понимал, что это его долг. Уиндем всегда предпочитал прыгать прямиком через изгородь, а тут жмется, словно старая леди на хилой кляче, ищет просвета между кустами.