Рота стрелка Шарпа

Глава четырнадцатая

– Тысяча чертей! – Полковник Уиндем расхаживал взад-вперед по овечьему загончику и в ярости стегал хлыстом сваленные грудой тюки. Когда он наклонился взглянуть на развороченный багаж, из загнутых полей шляпы водопадом хлынула вода. – Тысяча чертей!

– Когда это случилось? – спросил Шарп майора Форреста.

– Мы не знаем. – Форрест смущенно улыбнулся стрелку.

Уиндем вспылил:

– Случилось? Когда? Сегодня, черт возьми, Шарп, когда вы, черт возьми, должны были стеречь!

В овчарне толпились еще с десяток офицеров, все негодующе смотрели на Шарпа. Они видели, что полковник взбешен.

– А точно сегодня? – настаивал Шарп.

Уиндем взглянул так, будто сейчас ударит Шарпа хлыстом. Вместо этого он снова выругался и резко повернулся. Украли не бытовой офицерский скарб – из кожаных вьючных мешков исчезли ценные вещи. Насколько было известно Шарпу, за последние три дня к ним никто не прикасался. Здесь хранилось то, что достают, лишь располагаясь на длительный постой в приличном месте: серебро, хрусталь, дорогие украшения, которые напоминают о домашнем уюте.

Уиндем повернулся к майору Коллету и рявкнул:

– Что украдено?

Список был недлинный. У Форреста пропал денежный чек, но его вскоре нашли смятым и брошенным в грязь. Тот, кто вспорол мешки, не знал, что делать с бумажками. Исчезли пара табакерок, золотая цепь (Шарп подозревал, что она добыта в Сьюдад-Родриго; во всяком случае, офицер, заявивший о пропаже, до штурма постоянно сетовал на бедность, а потом вдруг замолк). Золотые украшения с ножен, слишком дорогие, чтобы носить их в бою, пара серебряных шпор и пара сережек – лейтенант, смутившись, заявил, что вез их в подарок матери. У майора Коллета украли бритвенное зеркальце с серебряной крышкой и часы, которые, по его словам, стоили небольшое состояние. Больше других пострадал полковник – у него похитили оправленный в серебро портрет лишенной подбородка суровой Джессики. Молва утверждала, что полковник очень привязан к жене, которая принесла ему в приданое небольшое состояние и охотничьи права в половине Лестершира. Шарп вспомнил, что в Элваше портрет стоял у него на столе.

Уиндем указал хлыстом на Шарпа:

– У вас что-нибудь пропало?

Шарп покачал головой:

– У меня ничего нет, сэр.

Все свое он носил с собой, кроме шпаги, подаренной Патриотическим фондом, и вынесенного из Алмейды золота – это хранилось у лондонского поверенного.

– Где ваш ранец?

– Вместе с остальными, сэр.

– Он помечен?

– Нет, сэр.

– Достаньте его, Шарп.

Это казалось бессмысленным. Может быть, полковник подозревает в воровстве Шарпа? Если так, зачем посылать его самого за ранцем, давая возможность припрятать украденное?

Стрелок отыскал ранец, принес в овчарню.

– Хотите обыскать его, сэр?

– Не говорите глупостей, Шарп. Вы офицер. – А следовательно, не сказал полковник, вопреки очевидности – джентльмен. – Я просто хочу знать, как далеко это зашло. Проверьте, все ли на месте!

Шарп расстегнул пряжки. Французский ранец был набит грязной сменной одеждой, здесь же лежали два запасных замка к штуцеру и початая бутылка рома. В ранце хранилась лишь одна ценная вещь, и Шарпу даже не пришлось проверять, он сразу понял. И поднял глаза на Уиндема:

– Пропала подзорная труба.

– Подзорная труба? Она чем-нибудь заметна?

Еще бы! Медной табличкой с надписью «С благодарностью от А. У. 23 сентября 1803». Она исчезла. Шарп судорожно шарил в одежде, но трубы не было. Чертов вор! Это же подарок Веллингтона, подарок, которым Шарп дорожил, и стрелок ругал себя, что оставил ранец с остальными. Однако они охранялись. Как, впрочем, и офицерские вещи в овчарне.

Уиндем выслушал описание и удовлетворенно кивнул:

– Это доказывает одно.

– Доказывает? Что, сэр?

Уиндем улыбнулся:

– Я думаю, теперь известно, откуда взялся вор. Только одна рота знает этот ранец! – Он указал на мокнущую одежду Шарпа во французском ранце из свиной кожи. Повернулся к майору Коллету. – Постройте роту легкой пехоты, Джек. Обыщите каждого.

Шарп попытался протестовать:

– Сэр!

Уиндем рассек хлыстом воздух, обвиняюще наставил хлыст на Шарпа:

– Если бы вы стерегли багаж, Шарп, а не околачивались на холме, этого бы не произошло. Так что не вмешивайтесь!

Хейксвилл! Кража – дело рук Хейксвилла! Шарп был уверен в этом, как и в том, что обвинение невозможно доказать. Подзорная труба украдена во второй половине дня, потому что в полдень Шарп видел ее в ранце. Почти вся рота вместе с Шарпом участвовала в стычке, однако он вдруг вспомнил, как нескладный желтолицый сержант пробежал мимо него в сторону овчарни. Украденное давно спрятано. А солдаты, которых Шарп оставил стеречь багаж, разумеется, ушли на холм посмотреть сражение.

Шарп застегнул пряжки на ранце. Майор Форрест подождал, пока другие офицеры выйдут за ворота.

– Мне очень жаль, Шарп.

– Вряд ли это моя бывшая рота, сэр.

– Я про подзорную трубу.

Шарп засопел. Достойный майор всегда желал, чтобы всем было хорошо. Стрелок пожал плечами:

– Она пропала, сэр. Ее не вернешь.

Хейксвилл не дурак, он на краже не попадется.

Форрест огорченно покачал головой:

– Просто не верится. У нас был такой счастливый батальон!.. – Внезапно лицо его изменилось, выразило любопытство. – Шарп?

– Сэр?

– Полковник Уиндем сказал, что вы женаты. Мне не хотелось ему возражать.

– Но вы возразили, сэр?

– Господи, конечно нет! Вы действительно женаты?

Шарп покачал головой:

– Нет, сэр.

– Но он сказал, будто слышал это от вас.

Шарп присел на корточки, улыбнулся:

– От меня.

– Зачем же вы так сказали?

– Не знаю, сэр. Само вырвалось.

– Но, Шарп, есть же ваши документы, есть… – Форрест сдался.

– А по-моему, так лучше.

Майор рассмеялся:

– Ну вы даете! Я удивился, когда он об этом упомянул, но подумал, может, правда. Вы, Шарп, человек скрытный, нерядовой…

– Если так пойдет и дальше, скоро буду рядовым.

– Не говорите глупостей. – Форрест нахмурился. – Скоро откроются вакансии. Бедняга Стеррит сегодня поскользнулся и получил удар штыком.

Шарп промолчал. Он бесстыдно пересчитал уцелевших, проверяя, все ли капитаны на месте, но похоже, они были заговорены от пуль и болезней. Стрелок встал, закинул ранец на плечо. Из-за холма доносился грохот французских пушек, настолько привычный, что уже почти не замечался. Столь же привычный, как несмолкающий шум дождя.

Форрест взглянул через плечо на роту легкой пехоты, которая собиралась за овчарней:

– Очень грустно, Шарп. Очень.

Уиндем выстроил людей, и старший сержант принялся выкликать имена. Солдаты выходили по одному и выкладывали содержимое карманов, патронных сумок и ранцев на плащ-палатку. Сержант проверял вещи. Шарп отвернулся. Он считал, что это очень унизительно и бессмысленно. Он бы выстроил роту и отмерил десять минут на то, чтобы выдать вора, если бы действительно верил, что украл кто-то из солдат.

Форрест покачал головой:

– Он проверяет очень тщательно.

– Не сказал бы, сэр.

– То есть?

Шарп устало улыбнулся:

– Когда я служил солдатом, сэр, у нас были ранцы с двойным дном. И он не заглядывает в кивера. К тому же у настоящего вора уже ничего нет.

– Ему некогда было спрятать.

– Сэр, вещи у его женщины, или он продал их маркитанту за несколько шиллингов и бутылку-другую. Спрятать можно. Ничего не найдут. Мы только теряем время.

Всадник натянул поводья у ворот овчарни, отдал Форресту честь:

– Сэр?

Майор Форрест высунул голову под дождь:

– Господи боже! Юный Ноулз! У вас новая лошадь!

– Да, сэр. – Роберт Ноулз спрыгнул с седла, улыбнулся Шарпу. – Теперь, когда я не в вашей роте, мне дозволено ездить на лошади. Как она вам?

Шарп холодно взглянул на лошадь:

– Замечательная, сэр.

При слове «сэр» Ноулз замер. Перевел взгляд с Шарпа на Форреста. Улыбка исчезла.

– А ваше назначение? – промямлил он.

– Мне отказано, сэр.

– Бросьте это. – Ноулзу было не по себе. Он учился у Шарпа, старался подражать своему капитану и теперь, получив роту, постоянно думал, как бы действовал на его месте Шарп. – Смешно!

Форрест кивнул:

– Мир помешался.

Ноулз нахмурился, покачал головой:

– Я не верю!

Шарп пожал плечами:

– Это правда. – Он жалел, что смутил Ноулза. – Как ваша рота?

– Мокнет. Рвется в бой. – Офицер снова покачал головой. – Кто получил ваших людей?

Форрест вздохнул:

– Некто Раймер.

Ноулз пожал плечами:

– Это просто безумие. – Он взглянул на Шарпа. – Вы – под началом какого-то капитана?!

– О нет, – возразил Форрест. – У мистера Шарпа особые обязанности.

Шарп улыбнулся:

– Командую женщинами, заступами, мулами и обозом.

Ноулз рассмеялся:

– Черт возьми, не верю! – Он вдруг заметил странный парад позади круглого овечьего загона. – Что происходит?

– Вор, – грустно ответил Форрест. – Полковник думает, это кто-то из роты легкой пехоты.

– Он рехнулся! – Ноулз хранил горячую верность прежней роте. – Черта с два что-нибудь найдут!

– Знаю.

Шарп смотрел, как идет обыск. У солдат ничего не нашли; вперед выступили сержанты. Хейксвилл стоял прямой как шомпол, дергая лицом, пока выворачивали его ранец. Разумеется, безрезультатно. Хейксвилл рывком отдал Уиндему честь.

Харпер вышел вперед, широко улыбаясь при мысли, что его могли заподозрить в краже. Хейксвилл, затем Харпер…

Шарп побежал вверх по склону. Конечно, Хейксвиллу надо устранить Харпера!

Патрик Харпер увидел приближающегося Шарпа и поднял брови; он воспринимал оскорбительный обыск с той же невозмутимостью, что и прочие обиды. Внезапно он изменился в лице.

– Сэр? – Старшина выпрямился.

Шарп понял, что произошло, однако было уже поздно. Надо было найти Харпера раньше. До построения.

– Дежурный офицер! – проскрежетал Уиндем. – Арестуйте сержанта.

Нашли только одну вещь, но ее было более чем достаточно. В ранце, на самом верху, ничем не прикрытая, лежала серебряная рамка от портрета жены Уиндема. Стекло разбили, портрет вырезали бритвой, сама рамка была погнута. Уиндем держал рамку и трясся от злости. Он взглянул на высокого сержанта:

– Где портрет?

– Ничего не знаю, сэр. Ничего. Честное слово, сэр, я его не брал.

– Я тебя выпорю! Черт возьми! Выпорю! – Полковник круто повернулся.

Рота стояла остолбенев, дождевые струи сбегали с киверов на мундиры. Все были поражены. Остальной батальон, укрывшись чем попало от дождя, смотрел, как дежурный офицер уводит Харпера. Шарп не двигался с места.

Роте скомандовали разойтись. Люди под навесами развели костры, тщетно надеясь просушиться. Забили бычков для вечерней кормежки, над встревоженным стадом вился ружейный дым. Шарп мерз под дождем и бесился от своего бессилия.

Ноулз попытался его увести:

– Пойдемте к нам, сэр. Я вас приглашаю. Пожалуйста.

Шарп покачал головой:

– Нет. Мне надо быть на полевом суде.

Ноулз взглянул обеспокоенно:

– Что случилось с батальоном, сэр?

– С батальоном, Роберт? Ничего.

Когда-нибудь Шарп убьет мерзавца, но сейчас нужны улики, иначе Харперу не оправдаться. Шарп не знал, как доказать правду. Хейксвилл хитер, и силой признание из него не выбьешь. Он будет только смеяться. Однажды Шарп вонзит палаш в жирное брюхо и выпустит из него зловонное дерьмо.