Верните мое тело!

Наконец, он повернулся к церковнику и, глядя сверху вниз, кивнул:

— Ты хотел вернуть её церкви, святой отец. Приступай.

Монах кивнул и, поправив стоячий, тесно врезающийся в горло воротник сутаны, спросил у глядящей на него со страхом Ники:

— Признаешь ли ты господа нашего и всех его пророков и святых мучеников за веру?

— Да, конечно. Признаю, — кивнула Ника, еле выговорив эти слова пересохшим от волнения ртом.

— Пусть назовёт пять символов страдания и веры, — немедленно влезла мадам Мелисса. — Если неназываемый позволит ей произнести эти слова.

Все с вниманием уставились на Нику.

— Я просто… просто не знаю… Я не ведьма! — потерянно замерла она, не зная, как ответить на это.

— Тут всё и всем понятно, — величаво произнесла мадам и была удостоена кивка с высокого трона.

Церковник поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Некоторые ведьмы не виновны, в том, что они ведьмы. И если она отречётся от злого и признает церковь, возьмёт путь очищения в свои руки и сожжет сама себя, дорога на небеса для неё приоткроется.

У Ники от услышанного закружилась голова и как барабан, забил в висках пульс.

— Она никогда не признается, ваша милость, — обратилась Мелисса к насупленному маркграфу. — Даже если они не смогут вырваться из охранного круга, они вполне смогут начать отравлять всё вокруг словами, вот увидите. Не ждите исправления там, где его быть не может. После того, что они сделали с виконтом, огонь — это единственная плата и мера очищения.

— Вы совершенно правы, мадам Мелисса. Мы теряем время, святой отец, — кивнул маркграф.

— Когда небеса создавали время, они создали его достаточно, — парировал монах. — Нам всем нужно добиться от неё правды и исправления. Пусть расскажет всё её содеянное и сама всё исправит, убрав себя во имя господа.

Мадам Мелисса, видя колебания маркграфа, вскочила с места и крикнула:

— Огонь рассудит! Если она не ведьма — она не сгорит!

Маркграф кивнул, соглашаясь. Он принял решение и поднял руку, собираясь огласить его.

— Давай, — толкнула ее в бок Гунилла. — Времени больше нет!

— Вы не имеете права сжигать меня, пока есть возможность вылечить виконта, — крикнула Ника, звонким, срывающимся на высокий тон голосом.

Всё замерло, словно на видеомагнитофоне включили паузу.

Первым кивнул маркграф:

— Это нужно выслушать.

Мадам Мелисса, вскочив на ноги, закричала:

— Неужели вы не видите, ваша честь, она пытается командовать вами, наплетая колдовские чары! Жгите её немедленно! Пока не поздно!

— Вы правы, мадам. Сжечь её, пока не поздно. Взять и сжечь, к черту покаяние. Взять ее, — отдал приказ маркграф.

Стража кинулась исполнять приказ.

— Отмените ваше решение, я не ведьма! Я могу вернуть вам виконта, — заорала Ника.

— Оставьте её, она права. Стоит попробовать, — остановил стражу маркграф.

— Сожгите её маркгаф!

— Вы правы, сжечь её! — отдал приказ он.

— Дайте мне вылечить виконта! — кричала Ника.

— Она права, нам нужно попробовать спасти моего сына, — остановил сам себя маркграф.

— Именем церкви я останавливаю этот суд и требую разбирательства инквизиции! — проорал монах, и зал охватила тишина.

— Вы не имеете права распоряжаться на моей земле, святой отец. Тут решаю только я один!

— Только не в том случае, когда вы под чарами.

— О чем вы, порази меня гром?!

— Вспомните, только что вы пять раз переменили своё решение. Так не бывает!

Маркграф изумлённо задумался.

— А ведь вы правы, черт побери. У, чертова ведьма! — погрозил он кулаком Нике. — Я даю право церкви продолжить расследование.

Церковник довольно кивнул, поднимаясь из-за стола и поправляя на себе сутану. Потом поднял с пола небольшой сундучок и показал его присутствующим.

— Ты знаешь, что это Клара?

— Нет, — замотала та головой.

— Это святые дары. Если попробуешь колдовать, будешь спалена святым огнем на месте. Итак, Господу любезны все создания, даже оступившиеся. Расскажи нам всё по порядку, Клара, ничего не пропускай.