Хайноре. Книга 1

— Ну вы натрепались там, семейство? — донесся с улицы хриплый крик сира Галлира. — Телега не волшебная, сама не тронется!

— Подумай, брат, — кивнул Биро, отпуская руку лорда, а потом вдруг обратился к Лире: — Миледи, позвольте теперь представиться по-настоящему. Я младший сын Аварики, третей жены конунга Биръёрна Сына Сирен, Ярок Биръёрнсон. Биро меня называла мать, это значит «честный». Если пожелаете, можете звать меня так же и дальше.

Леди почтительно склонила голову, протянув новому знакомому чуть дрожащую руку. Держать ее на весу было немного больно, тянуло в плече, но Лира старалась, как могла, чтобы все сделать, согласно этикету.

— Мне приятно познакомиться с вами по-настоящему, Ярок, сын Конунга. Биро, сын Аварики. Валирейн Оронца, дочь Советника короля Тира Оронца и леди Миалены Настирской.

Биро поцеловал ее руку, поклонился и ушел.

Лира с улыбкой обратила взор на милорда, ожидая, что и он представится перед ней своим настоящим именем. Но Дормонд молчал. * * *

Лира впервые поняла, что хоть и с трудом, но может самостоятельно встать следующей ночью после того, как их экипаж наконец-то выбрался из ущелья. Столь долгий и тяжелый переход вынудил путников остановиться на ночлег в зарослях недалеко от большака. В телеге осталась спать только Валирейн, ведьма и сир Галлир, видно, совершенно не доверяли лорду и уговорились по очереди сторожить его. Биро хотел остаться с леди, чтобы присмотреть и помочь в случае чего, но та настояла — я буду одна, я справлюсь.

Я должна сама. Я должна… должна стать сильнее.

Этого Лира, конечно, не сказала, но северянин будто и без того все понял, даже не стал настаивать. Посреди ночи леди проснулась от чувства тесноты где-то внизу живота, а потом поняла, что жутко хочет по нужде. Выдворяя Биро, она совсем не подумала, как без чьей-то помощи сможет спуститься с телеги.

Было больно, что и говорить, леди кусала губы, чтобы не вскрикнуть и не перебудить всех, вплоть до птиц, кротов и рыб в ближайшей речке. Но встать ей все же удалось, а это уже было хорошим знаком. Малек, сын отцовского камергера, когда заигрался на скале и, свалившись, поломал себе ногу, встать не мог несколько месяцев. А Лира, вот, ходит. Везде болит, ноет и тянет, но зато ноги могут стоять! Она так обрадовалась, что чуть не рухнула обратно на дно телеги, едва удержавшись за настил.

Но стоило ей его отодвинуть, как у проема вдруг вырос Биро.

— Что такое?

— Я разбудила тебя?! — охнула Лира.

— Ну…

— Ха! Как же, — громким шепотом отозвался сир Галлир, сидящий у маленького костерка. Одна большая и одна маленькая тень лежали подле на земле. — Он тут у телеги сидит, как сторожевой пес. Ждет, видно, случаю, вам юбки в кустиках подержать, миледи.

Биро резко обернулся. Лира не видела, как северянин посмотрел на мужчину, но тот, хмыкнув, замолчал.

— Помочь?

Леди вздохнула, и протянула ему руку.

— Можешь помочь мне спуститься. И все, — поспешно уточнила она.

— Как скажете.

Северянин позволил Лире опереться на него, и, осторожно придерживая за талию, помог сойти со ступенек.

— Ты, что, в самом деле не спал? — Оказавшись внизу, леди снова почувствовала себя крохотной, почти ощущая нависшую тень Биро, целиком скрывающую ее от света костра. Это чувство подстегнуло в дочери Советника короля недовольство. — Я не просила меня сторожить.

— Я знаю. Но вы же не думали, что я и впрямь оставлю вас без присмотра, особенно в таком положении?

— Особенно? — Леди громко фыркнула. — Хочешь сказать, что в ином положении, мне тоже требуется присмотр? Нет, не требуется!

Лира увидела на затененном лице Биро смутные очертания улыбки и это ее так возмутило, что леди не сдержавшись толкнула северянина в плечо. Так, как леди вовсе не подобает.

— Не надо со мною, как с ребенком! Хватит!

— Дело не в этом, миледи. Я просто беспокоюсь. Несколько дней назад вы были слепы и беззащитны, как новорожденный каур, а теперь еще и упали…

— Это было несколько дней назад и уже закончилось, и ходить я могу сама, — строго оборвала его Лира, слыша в собственном голосе тон Алессы. — Я больше не… новорожденный каур. Это кто еще такой?

— Детеныш северной кошки.

Лира снова фыркнула. Лучше я буду северной кошкой, чем ее слепым котенком, решила она, и, отбросив руку северянина, медленно, но упорно, поковыляла в лес по своим делам.

Утром телега двинулась дальше. Завтракали на ходу сыром и вяленым мясом, запивая все это водой. Милорд, не евший несколько дней, обильно налегал на запасы, приводя в бешенство ведьму.

— Нечего было держать меня в забытьи и морить голодом, — невозмутимо отвечал северянин, ковыряясь в зубах щепой. — Если боишься остаться без еды — пусти меня в лес. Будет тебе дичь.

— Ой ли! — фыркнула ведьма, руки-в-боки. — Ты еще помнишь, как охотится? Без слуг, гончих псов и позолоченного лука?

— Остроумно, — беззлобно отметил лорд, утирая руки о свой длиннополый, подбитый мехом кафтан. — Но не беспокойся, я хорошо помню, каково охотиться голыми руками, пока ты сидишь у дерева и ревешь в три ручья.

Все затихли, даже Биро застыл, не успев откусить сыру. Альма так посмотрела на милорда, что впору было тому прятаться прямо под землю, а потом, ничего не ответив, скрылась за настилом со стороны возницы, где вовсю подгонял лошадей сир Галлир.

— Теперь я понимаю, кто научил ее такой беспроглядной жестокости, — хмуро проговорил Биро, неохотно доедая сыр.

Милорд глянул на брата исподлобья, то ли отряхивая грудь от крошек, то ли утирая о рубашку руки.

— Что, ужель она тебе поведала нашу славную историю знакомства? Надо же. Я б о таком молчал, скрипя зубами да точа ножи.

— Ножи, как видишь, она уже наточила.

— Бабы, — отмахнулся северянин, прикладываясь к меху с водой. — О таком разве треплют? Или, скажешь, у вас с нею особая близость возникла, а? Поди узнала в тебе мои черты и по старой привычке…

— Совесть тебя совсем не грызет, брат? — прервал его Биро, пристально глядя в прозрачно-голубые глаза Дормонда, в которых и Лире уже сложно было разглядеть сострадание. Хотя она знала по себе — этот жестокий медведь все же способен сострадать.

— А смысл какой? — спокойно спросил северянин, не ерничая и не злорадствуя. — Я и тогда, и теперь в ней толку не вижу. Сделанного уже не исправить. Хочет ненавидеть меня — пускай, ее дело. Хочет отомстить — все лучше, чем обожать душегуба, скажешь, нет? Да я сам гляжу не нарадуюсь какой девка стала. Если в конечном счете расквитается со мной, выпью за ее здоровье в чертоге Воителя.

— А что ты думал с нею станет? Заведет дом в лесу и мужа-лесника? После пережитого?

— Честно? — хмыкнул милорд. — Я о том вообще не думал.

На этом братья завершили не слишком понятный для Лиры разговор и молчали до самой стоянки. Место ведьма выбирала лично, ориентируясь на какие-то только ей известные знаки. В итоге повозка встала в очередном закутке бора, где от большака ее хорошо укрывал густой подлесок.

Биро и ведьма снова начали пререкаться. Одна стояла на своем — надо, дескать, северянина связать, чтоб не сбежал, а второй упирался — не надо, мол, и так не уйдет.

— Да свяжите уже, надоело слушать! — встрял милорд. — Сказал же, что пока девушка не поправиться, никуда не убегу, а когда соберусь, то веревка твоя все равно не удержит.

— В эти слова я верю, — кивнул Биро, глядя на ведьму. — Его и Корона-то смогла удержать, только потому что Лис сам согласился.

— Не делай из этого обрюзглого пропойцы полубога! — взвилась лже-Альма. — Хорошая, умело стянутая веревка удержит кого угодно. К тому же, сам слышал, он все равно попытается бежать и даже не скрывает того. Уверяю тебя, если все провалится, вздернут не только меня!

На этот раз ведьма не поддалась и упорно стояла на своем с такой яростью, что мужчины решили — лучше послушаться. Завели милорда в телегу и хорошенько связали. Сторожить его остался Галлир. Потом Альма ушла вглубь леса, велев Биро и Лире за нею не соваться и ждать. Свои, мол, дела. Впрочем, никто и не собирался идти следом за ней, все так устали с дороги, что не прочь были отдохнуть у костра. Кто знает, что там у ведьмы стряслось. Может, крови подступили, надо озаботиться. Может еще нужда какая-то. Она весь путь до этого места была сосредоточенной, почти не разговаривала, только на дорогу смотрела и, как по глазам было видно, думала.

Биро развел небольшой костер, и они с Лирой уселись на покрывало поближе к огню и друг к другу, чтобы согреться. С приближением осени вечера стали холоднее, в телеге спать было уже не так уютно даже под шерстяным плащом. Но сейчас ладони Лире грел огонь, а плечо прижималось к теплому телу северянина. Было почти хорошо.

— Что со мной будет? — вдруг спросила она, а потом сама же себя поправила: — Нет, не так. Что она собирается со мной делать?

Биро поморщился и повел плечами, будто от холода.

— Не важно, что она там собирается. Я ей дурного не позволю.

Лира грустно усмехнулась.

— Она не похожа на того, кому можно что-то не позволить.

— Ничего. Я попробую. Она не так идеальна, как… — северянин вдруг замолк, стрельнув своими темными, лошадиными глазами, в Лиру.

— Что? — она снова усмехнулась. — Ты хотел сказать: она не так идеальна, как ты о ней думала, леди Оронца? Она не так идеальна, как внушала тебе?

Биро тяжело вздохнул.

— Не бойся, — Валирейн положила ладонь на его колено. — Я устала прятаться от правды.

Северянин промолчал, мрачно уставившись в огонь. Он, наверное, чувствует себя виноватым, поняла Лира. Думает, что потворствовал лже-ведьме в ее игре с леди Оронца, молчал и ничего не сделал. Что ж, может в том и есть его вина, бессмысленно его утешать и оправдывать. Как он тогда сказал? Мы всегда жалеем о плохих делах, невозможно о таком не жалеть.

Они помолчали, слушая треск огня, стрекот цикад и негромкие разговоры мужчин в телеге. Потом Биро заговорил:

— Я плохо посвящен в планы повстанцев. Так уж у них все устроено, агент знает не больше необходимого, чтобы выполнить задачу. Поэтому точно не скажу, какой путь нас ждет завтра, но… Я думаю, тебе бы понравилось в Корхайме. На Севере… чище. Быть может, когда мы с братом наладим там дела…

Задумавшись, Лира снова уставилась в огонь, понимая, что в голове реет пустота и ни одной толковой мысли. Леди не знала, что ей делать и может ли она вообще распоряжаться своей судьбой. Вернется ли она когда-нибудь к семье? Какие у повстанцев на нее планы? Сможет ли она сбежать и нужно ли это? Теперь у нее два защитника — Биро и конунг, но в то же время — она их ценная пленница… Как же все непросто.

Мысль о том, чтобы побывать на мирном Севере в качестве гостьи походила на мечту. Теплую и пугающую одновременно. Когда-нибудь, когда закончится война, когда все станет проще. Когда-нибудь.

— Знаешь, Ярок Биръёрнсон? Я… наверное, я бы хотела побывать на Севере.

Биро посмотрел на нее с прищуром, а потом улыбнулся и кивнул. Стало теплее, особенно, когда, устав от нелегких мыслей и долгого пути, Лира прижалась спиной к северянину и незаметно для себя задремала. До тех пор, пока чья-то рука не дернула ее плечо.