Рота стрелка Шарпа

Атака захлебнулась, мертвые остановили живых, победа осталась за врагом. Очень немногие уцелели; они лезли вверх, обдирая руки об уложенные на склоне, утыканные гвоздями доски, и Шарп видел, как Лерой, с клинком в руке, с неизменной сигарой в зубах, поглядел во тьму, медленно покачнулся и с криком упал в ров. Последний из уцелевших добежал до сабель, развел их окровавленными руками, потом вздрогнул, прошитый десятками пуль – и человек, забравшийся выше всех в Тринидаде, покатился вниз, оставляя на камнях кровь.

Живые прятались за равелином, под мертвыми телами, и французы насмехались:

– Что ж вы не идете в Бадахос, англичане?

Шарпа с ними не было. Он разок с колена выстрелил по стене и видел, как гибнет батальон: Коллету, Джеку Коллету, ядром оторвало голову, и даже Стеррит, бедный озабоченный Стеррит, геройски погиб во рву Бадахоса.

– Сэр? – послышался в грохоте на удивление спокойный голос. – Сэр?

Шарп поднял голову. Перед ним стоял Дэниел Хэгмен в непривычном красном мундире.

– Дэниел?

– Вам стоит подойти, сэр.

Шарп пошел к роте легкой пехоты – она по-прежнему была на гласисе, совсем недалеко, – и увидел залитую водой часть рва. По воде плавали солдатские тела, от них расходились темные разводы. Пушки поутихли, приберегая свою ярость для глупцов, которые высунутся из-за равелина. В брешах остались одни мертвецы. Огромные костры полыхали, подпитываемые дровами, которые кидали со стен, и армия гибла между огнями.

– Сэр? – К Шарпу подбежал лейтенант Прайс. Его зрачки были расширены от ужаса. – Сэр?

– Что?

– Ваша рота, сэр.

– Моя рота?

Прайс указал рукой: Раймер был убит, на лбу алела едва различимая ранка. Он лежал на спине, раскинув руки, и смотрел в никуда. Шарп содрогнулся при мысли, что хотел получить назад роту, а значит, мечтал о смерти этого человека, и вот желание сбылось.

Так просто. И это все? Из ужаса, из сокрушительного огня, из железного шквала на юго-восточном углу Бадахоса смерть на блюдечке вынесла Шарпу то, что когда-то ему принадлежало. Он может оставаться на гласисе, стрелять в ночи, в стороне от мясорубки; он снова капитан, рота снова при нем, и его назовут героем, потому что он пережил штурм Бадахоса.

Над головой просвистела пуля, Шарп отпрыгнул и едва не столкнулся с Харпером: ирландец был без красного мундира, рубаха в крови, лицо – каменное.

– Что нам делать, сэр?

Что делать? Дело только одно. В брешь не бросаются ради роты, даже ради капитанского чина. Шарп взглянул на ров, на опаленный равелин, и там, за рвом, лежала третья, не обагренная кровью брешь, новая брешь – брешь, которую еще не штурмовали. В огонь идут из гордости, не ради чего-то другого, из одной гордости. Слабая причина, может быть даже ничтожная, но, кто знает, возможно, ее довольно, чтобы взять город.

Шарп взглянул на Харпера:

– Сержант, мы идем в Бадахос.