Мои ночные рефлексии

4. ОН И ОНА: ЛЮБОВЬ

(чаще мы делаем ошибки при выборе спутника жизни, но — не только)

Пример из литературы. «Легкое дыхание» Ивана Бунина — шедевр в мировой литературе и — грустный, но прекрасный образец психологической ошибки. Оля Мещерская была самой красивой, самой обаятельной, самой умной, самой смелой девушкой из всех гимназисток: от всех остальных отличалась изяществом, нарядностью, ловкостью, ясным блеском живых глаз (никто к тому же не бегал на коньках так, как она, ни за кем на балах не ухаживали столько, сколько за ней, и почему-то никого не любили так младшие классы, как ее). Ее к себе в кабинет для разборок с нотациями постоянно вызывала уже немолодая классная дама. «Вы уже не девочка» — многозначительно сказала начальница. «Да, madame» — просто, почти весело ответила Оля. «Но и не женщина» — еще многозначительнее сказала начальница. «Простите, madame, Вы ошибаетесь: я — женщина. И виноват в этом — знаете кто? Ваш брат. Это случилось прошлым летом в деревне…». А через месяц после этого разговора казачий офицер, 56-летний некрасивый и плебейского вида, не имевший ровно ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская, застрелил ее на платформе вокзала, среди большой толпы народа. На секундочку! Только за то, что она дала ему прочесть одну страничку своего дневника, а вернее — только за одну фразу: «Я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить этого». Этот странный сумасшедший порыв (который мог описать только Бунин!) прелестного создания к полному ничтожеству (который на суде ее же во всем и обвинил, и оболгал) и стал роковой ошибкой. Но на самом деле роковая ошибка была не в этом — а в том, что она бросила ему вызов, не зная о том, что ничтожества — всегда мстительны! Оля Мещерская, которая была, как никто, достойна страстной, всепоглощающей светлой любви, и у которой было всё для такой любви (как она вычитала из папиных книжек): черные, кипящие смолой глаза, черные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, маленькая ножка (за которой вечно гонялся Пушкин!), и многое-многое другое, но главное — легкое дыхание («которое у меня есть — ты только послушай!» — говорила она однажды своей любимой подруге на большой перемене). А теперь — с медальона на кресте смотрят эти пронзительные глаза, а это легкое дыхание рассеялось в мире, в этом облачном небе, в этом холодном весеннем ветре.

Когда бы я не перечитывала эту новеллу, меня всегда захлёстывала огромная волна симпатии к Олечке Мещерской! Я всегда видела её и умной, и талантливой, и образованной, и бесподобно красивой, очень доброй — с тонкой душой (никого не любили так младшие классы, как её). А её трагедию воспринимала именно как трагедию, совершенно случайно, подстерегшую эту юную девушку в этой коварной жизни. И уж не как эпизод из бытовухи! Но, к моему немалому удивлению и огромному возмущению, совсем недавно прочитала в комментариях у Л.С.Выготского его пересказ «Лёгкого дыхания» (собственно, то же, что я сделала выше), где он определил эту трагедию просто как «житейскую муть». Сам пересказ — просто «шедевральный» (Отсылаю к «Психологии искусства» (1987) С. 140–156). А Олю Мещерскую Выготский (наш великий психолог!) в упор не увидел, посчитав её заурядной провинциалкой, видимо (?), гимназистки, прошедшей свой жизненный путь, ничем не отличавшийся от обычного пути хорошеньких, богатых и счастливых девочек (банальная зависть?), потому что, когда в своем пересказе он передавал то, что рассказывала Олечка своей подруге, ему … было смешно (С. 152–153)!!! Не могу передать, что я почувствовала, читая это бред! И уж особенно совсем не смешно мне было, когда он написал о «любившем её и обманутом казачьем офицере, которого она завлекла (???) … застрелившего ее на вокзале среди толпы народа» — этот «любивший и обманутый» на суде её во всем обвинил и оболгал, как последнее ничтожество!

Вот уж действительно — конфликт интерпретаций (о которых писал Поль Рикёр в своих очерках о герменевтие в сборнике с одноименным названием (1995).

Пример из литературы. «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева — пронзительный роман о еще одной несостоявшейся любви. Только Лиза Калитина (в отличие от Олечки Мещерской) не обладала бурной энергией юности, не неслась к своим мечтам на всех парусах, не искала в жизни наслаждений (даже невинных), но она была также, как Олечка, — правдива (но при этом — спокойна, уравновешенна, набожна). В отличие от Олечки, Лиза глубоко полюбила — нет, не законченного мерзавца, но, к сожалению, тоже человека малодостойного (трусливого, нерешительного и двуличного, не зря ее мать называла Федора Лаврецкого «тюфяком»). Их отношения развивались стремительно: этому способствовало все — неожиданное сообщение о смерти его жены в Париже (да, его жена была красивой, даже обворожительной, но — наглой, жадной, хищной, как тогда говорили — бесстыдной), нежелание Лизы отдавать предпочтение другому навязанному ей «жениху» — богатому, беспардонному, циничному карьеристу Паншину, он потом без зазрения совести очень скоро и станет любовником жены Лаврецкого (на фоне которого Лаврецкий действительно смотрелся очень достойно!), НО главное — это та единственная летняя сказочная романтичная ночь в саду, где они случайно оказались рядом (нет, не случайно: это Лаврецкий почти в томительном бреду ходил кругами и искал встречи с Лизой!) и — наконец, объяснились друг другу в любви (она вся дрожала, а он … — нет, ничего не было, кроме робкого поцелуя…). Они были взволнованны и счастливы. Но судьба немедленно расставила все по своим местам и — преподнесла сюрпризы: Лизу в грубейшей форме отчитала старая тетка (как она посмела назначить свидание женатому — Лиза попыталась опровергнуть и то, и другое), а через какое-то время «воскресла» и жена Лаврецкого и — приехала в поместье, очень изощренно заявив свои права. Всё рухнуло! Истерзанная Лиза приняла решение уйти в монастырь. И та же самая старая тетка, узнав об этом, пришла в ужас. Отговорить ее она не смогла — хотя рисовала ей страшные картины жизни в монастыре. Конечно, говоря с позиции современной аналитической психологии — она же и навязала Лизе огромное чувство вины, практически ее уничтожив!

Прошло 8 лет. Старики умерли. Снова весна! Снова цветущий сад! Прозрачный воздух! Щебет птиц. И — беззаботный смех молодежи, носящейся по дому, играя в прятки.

И только где-то очень далеко еще жива была Лиза, молча молящаяся в своей крохотной келье.

Пример из реальной жизни. Волгоград. Мой сосед Леня был очень милым молодым человеком, но — пил. Первый брак развалился. Вторая попытка была с парикмахершей — он переехал жить в ее отдельную 1-комнатную квартиру. Все шло хорошо. Пока однажды они не поехали в деревню к ее родственникам. Был обычный день. Леня с братом жены что-то делали во дворе. Брат в разговоре сказал: «Надо посоветоваться с сестрой! т. е. — с женой Лёни. Но прямой Лёня брякнул: «Чего советоваться с этой дурой?». А дальше — было интересно. Его жена такую характеристику себя случайно услышала, но виду не подала и скандал не закатила. Она вернулась в город (под каким-то предлогом) раньше, молниеносно поменяла замки в своей квартире, собрала все его вещи и отвезла их его маме (моей соседке, которая и рассказала мне всю эту историю) — с очень коротким аргументом: «Он опозорил меня на всю деревню!» (его ошибка как дефект нравственной или все же интеллектуальной сферы? но все-таки так и хочется написать очень доходчиво, как говорят ребята из моего любимого Top Gear, т. е. переведя на нормальный язык — сам дурак!).

«Любовный пентагон». Александр Сергеевич Пушкин за свои 37 лет любил многих женщин (См., например: Губер П.К. Дон-Жуанский список Пушкина (1993). Но, когда он уже был женат, и на арене появился Жорж Дантес (его будущий убийца), любовные страсти кипели так, что образовали не любовный треугольник и не любовный квадрат, а — любовный пятиугольник — пентагон. Об этом очень мало кто знает, кроме филологов-профессионалов (думаю, потому что Пушкин — это «наше всё», как сказал о нем Аполлон Григорьев). Так вот «наше все» безумно любил свою жену (Наталью) — это не оспаривается (в «Письмах к жене» он всегда обращается к ней мой ангел, моя душка, моя красавица, моя царица (правда, и — моя дурёха) — но, в целом, эти письма мне не показались ни страстными, ни нежными, ни глубокими — представляю, как меня сейчас растерзают пушкинисты! — но это моя личная точка зрения). НО! Пушкин был увлечен и сестрой Александрой (этой версии придерживаются некоторые пушкинисты, а на экскурсиях по Пушкинскому Петербургу еще в Ленинграде (!) экскурсоводы даже показывали потайную дверь, куда Александр Сергеевич приходил к ней на свидания!). Потом появился красавец Дантес (высокий, статный, умный, образованный и смелый — у нашего Пушкина не было только первых двух преимуществ), в которого безумно влюбилась Натали — но — при этом проявила удивительное достоинство и преданность своему мужу (именно в этом была причина их дуэли — Пушкин мучительно ревновал и очень страдал). Но Дантес, как известно, женился на другой сестре — Екатерине (недостойный поступок!) — и вот теперь очень страдала Натали. После дуэли Дантеса выслали из России (со своей женой он вернулся во Францию). А теперь — самое главное — Натали все простила Александрин и ездила к ней в гости в поместье ее мужа в Австрию (Вену). Но Наталья Николаевна не простила Екатерину и никогда не бывала у неё во Франции (правда, Екатерина довольно скоро умерла от родовой горячки в возрасте 34 лет).

Вот такой любовный пентагон! И в результате каких ошибок этот пентагон образовался?

Александр Блок и Любовь Менделеева. Оба — из именитых семей (ректора университета и выдающегося ученого), оба — одного возраста — с детства друг с другом общались (их имения — Шахматово и Боблово) находились по соседству, у обоих с юности — общие интересы и общие друзья, у обоих в юности возникла сильная симпатия друг к другу (он написал в честь своей невесты цикл «Стихов о Прекрасной Даме» — где воспел ее, как неземное чистое создание!). И… заигрался. После свадьбы Блок заявил невесте, что физической близости между ними не будет — это грязно и недостойно Прекрасной Дамы. Здоровая, розовощекая, крупная, статная, дышащая скифской энергией (где он в ней увидел неземное создание?), Люба такой судьбы, понятно, для себя не хотела. Она взбунтовалась (посуда летала по комнате). Практически то хрупкое начало отношений — было уничтожено. Запоздалая близость, конечно, наступила, но она протекала уже в череде измен с каждой стороны. Их жизнь вдвоем была напряженная (к тому же за Сашу боролись сразу две женщины — его мать и его жена). А ведь все могло быть абсолютно по-другому (если бы не было этой надуманной придуманной ошибки)!

Михаил Афанасьевич Булгаков и три его жены. С каждой из своих жён Булгаков прожил ровно по 8 лет. С Татьяной Лаппа они встретились в Киеве, когда он учился еще в гимназии, потом в университете (она приехала погостить в Киев к родственникам из Саратова). Чувство вспыхнуло мгновенно (родители Таси (как ее называл Миша) даже увозили ее домой чуть ли не силой. Но они все равно поженились и она его в трудные военные годы трижды спасала от смерти (от голода — когда они рубили ее золотую цепь и продавали очередной кусочек и покупали себе еду; от холеры — она, медсестра по образованию, выходила почти умирающего мужа; от наркомании — «трупом легла», но не давала морфий, а иногда откровенно подбрасывала плацебо — он кидал в бешенстве в неё всё, что попадет под руку — но Тася была непреклонна). Когда Булгаков уехал в Москву за своей будущей славой (и не ошибся!), она, преданная жена, поехала с ним. Жили бедно и где придется. На одном из приемов противный Алексей Толстой, бросив взгляд на измученную Тасю, едко процедил: «Жён надо периодически менять. Их должно быть три!». У него самого так и было. Булгаков последовал его совету и бросил Тасю (для неё этот разрыв был очень болезненным), женившись на модной, самоуверенной, только что вернувшейся из Парижа, и побывавшей в Константинополе, Любови Белозерской (ее впечатления и воспоминания — это же материал для его романов!). Она, в основном, скакала на лошадях и подавала утром несвежий вчерашний чай (с Булгаковым так было нельзя!). А потом он встретил свою единственную — Елену Сергеевну Булгакову, которая на момент их встречи — на секундочку! — была замужем за генералом Евгением Шиловским (который, в свою очередь, увел ее у своего подчиненного адъютанта Юрия Неелова, отослав его служить очень далеко) и имела от него двух сыновей. Этот третий брак оказался очень счастливым. Они были очень гармоничны. И она окружила его уютом (который он видел только у своей мамы дома в Киеве). Она была рядом с ним до конца, после его смерти (от некроза почек) Елена Сергеевна, дав ему клятву все издать, сохранила весь его архив, прятала от КГБ его великие произведения, обивала пороги издательств (везде — отказ!) и — наконец — только в 1966–1967 году в журнале «Москва» — 26 лет спустя после смерти писателя! — великий роман «Мастер и Маргарита» был издан! Подвиг! Именно Елене Сергеевне мы бесконечно обязаны мужеством любви! Некоторые имели дерзость упрекать ее в меркантильности (гонорары от европейских издательств были высоки!)! А она пообещала отдать половину гонорара тому, кто принесет на могилу ее дорогого Миши — цветы (этот человек на эти деньги построил яхту и назвал в честь великого писателя!). (судьба Булгакова очень драматична, но возможные — кто-то скажет — ошибки — и подарили нам гения, благодаря третьей жене — его единственной!).