Мои ночные рефлексии

17. МОИ РАДОСТНЫЕ МИСТИЧЕСКИЕ МГНОВЕНИЯ. АНТИЭПИЛОГ

Каждый раз, когда я иду (почти бегу) в книжный магазин «Читай-город» в «Акварели» по асфальтовой тропинке вдоль наших балочных лесов нашего Кировского района (от Авангарда до Ашана), заглядывая сверху вниз в глубину «чащи» или любуясь чередующимися с лесами полянами и степными просторами, я воображаю вересковые пустоши Англии и вижу, как по ним также стремительно идет Эмили Бронте, вдыхая ароматы трав. Много лет именно в эти 45 минут пешком (или 8 минут на автобусе раньше, когда работала) я всегда вспоминаю это прелестное хрупкое существо, полностью идентифицируя себя с ней. При абсолютно разных наших с ней жизнях (концептуально и по содержанию) я всегда видела в ней родную душу, ее боль, ее грусть, ее одиночество, ее аутизм (она наотрез отказалась после нескольких неудачных поездок в Брюссель и Йорк покидать родной дом и — осталась в нем навсегда до конца своей такой короткой жизни). НО почему-то я в ней (как и в себе) всегда видела и другое — радость жизни, которую она в первую очередь черпала из книг (как и я), из своего таланта и из скромной неброской окружающей природы (у нас похожие степи: в Англии они, в основном, зеленые, но в августе они выцветают и становятся похожими на наши — желтые, однако англичане называют их золотистыми).

Поэтому (несмотря ни на что!) я часто вспоминаю из чаще всего вечно амбивалентных — всё-таки радостные мгновения своей жизни, за которые бесконечно благодарна судьбе! Эти радостные моменты порой приходили неожиданно — как мгновения, но иногда длились очень долго — годами) — и, как правило, не были связаны с людьми (но иногда — были). О многих таких моментах я рассказала в своих эссе. Мне хочется пробежаться по этим сладостным мгновениям (точно не повторяя то, о чём уже написала в других текстах), и по принципу синхронии (на нем построена вся книга), и по принципу глубины диахронии (которая может быть, вообще-то, очень утомительной, но, надеюсь, я этого в своей книге избежала).

Я всегда была включена в медитативное состояние почти вселенского масштаба: я всегда чувствовала присутствие иных пространств. Это меня спасало от перманентной парализующей депрессии и бесконечной изматывающей напрягающей тревоги. Эти рефлексивно-медитативные состояния как будто защищали меня от токсичной и враждебной, как правило, действительности вокруг.

В тайге на Крайнем Севере я испытывала невероятный восторг от цветущего шиповника (и потом в своей жизни, и сейчас, когда я его вижу, я погружаюсь в то давнее из раннего детства мистическое состояние — оно уводила меня от моих ранних детских травм). Огромные деревья старого парка в больнице в Москве спасали меня от тяжелой реальности, даря иллюзию прекрасной (пусть и не моей) жизни. В Крыму в Евпатории однажды я была очарована ночным звёздным небом, которое увидела, неожиданно выйдя в сад наших знакомых (это было как обещание зачарованной жизни впереди). В Новомосковске (нынешнее название) меня завораживали бескрайние степи на окраине города, где мы пошли в первый класс и поэтому год жили у своих родственников (эти пейзажи переключали меня от неуютной действительности чужого дома). В Камышине мои дальние одиночные и одинокие заплывы на Волге (берег позади оставался в виде ниточки) на потрясающих неземных закатах я ощущала ни с чем не сравнимое блаженство, возвращаясь назад (именно эти заплывы воспитали во мне силу воли и мужество). Такое же мистическое блаженство я испытывала, когда плавала на Цимлянском водохранилище в Колпачках, проплывая мимо островов, на которые мне не хотелось выходить (я и не выходила), и, уже возвращаясь под звёздами, так остро хотелось к ним улететь — подальше от окружающей меня деструктивной не моей действительности! В Волгограде, многие годы совершая свои одинокие вечерние прогулки в центре города (но уже в абсолютно конструктивном радостном контексте — когда все пять лет я с восторгом училась в институте и потом, когда 17 лет преподавала английский язык на своих любимых вечерних курсах) я всегда ощущала тепло Вселенной и поэтому никогда не чувствовала себя одинокой. Однажды в августе (уже в нашей новой квартирке на Авангарде), неожиданно проснувшись в три часа ночи, я вышла на балкон — и окунулась в мистический пейзаж — всё было залито желтым лунным светом: кроны деревьев внизу, соседние дома, асфальтовая дорога нашей улицы — всё вокруг вибрировало, звенело, было неспокойно, но это была чарующая тревожность, будто сам Космос посылал мне сигналы о своем существовании.

Очень часто занятия в институте, где я долгие годы (25 лет) преподавала, заканчивались очень поздно и, когда я шла по темным неосвещенным пустым коридорам намеренно одна, я испытывала осознанный страх, который меня не отпускал пока я не выходила в освещенный вестибюль.

И, наоборот, выходя после занятий на курсах английского, я никогда не была одна, потому что с моими слушателями мы не хотели расставаться и нас всех вместе троллейбус уносил к сказочным дивно мерцающим огням большого города, и мы испытывали восторг единения.

В наших поездках с мужем на машине по Югу России, когда мы мчались по бескрайним открытым степям (вокруг была темная ночь и лишь редкие огоньки вдали манили иллюзией счастливой жизни), я также чувствовала, как меня обнимает открытый бесконечный Космос.

Но в такое мистическое блаженство погружало меня не только пространство. Книги всегда были для меня целой Вселенной, целым Космосом с миллионами миров, в которых я оказывалась, благодаря своему ночному чтению — всегда читая до 2-3-х ночи (даже если нужно было утром вставать в 6–7 часов! — это был для меня радостный ночной нектар и я этим своим ночным часам не изменяла никогда — ни при каких обстоятельствах! — и сейчас я читаю до 4-х часов ночи).

Помню, как в 90-е годы (когда на книжный рынок хлынули огромными потоками книги всех мастей и направлений), я ночами напролёт читала Конан Дойла (английское издание в трёх томах с мельчайшим шрифтом), специально создав в своей комнате атмосферу заколдованного ужаса и страха, погрузив все пространство комнаты в темноту, но оставив слабый луч света, падающий только на текст, от абажура из шёлка персикового цвета (я испытывала непередаваемый мистический мандраж!). Это были и есть мои ночные рефлексии.

Таким образом, я научилась также, и сама создавать именно ту чарующую атмосферу радости, которая спасала меня от грустной и напряженной действительности.

Именно такую атмосферу тепла на протяжении многих лет я создавала и на своих занятиях по английскому языку (для своих слушателей курсов в педе) и по психологии (для своих студентов и аспирантов). Во-первых, я никогда никого не заставляла учиться (я убеждена в том, что знания человек должен получать добровольно и с удовольствием), во-вторых, атмосфера на занятиях должна быть не только не напряженной, а, наоборот, теплой и радостной. Надеюсь, что всё это у меня в моей жизни получилось.

С другой стороны, высокие серьезные требования в жизни я предъявляла только к самой себе (я — 100 % интернал): глубокие и многогранные знания (тысячи прочитанных книг), бесконечное трудолюбие (невзирая на нездоровье, усталость и вечную тахикардию 120 — никогда ни от чего не отказывалась, выдерживая невероятные нагрузки и живя практически только на втором дыхании) и — безграничная и бескорыстная любовь к знаниям, к своей профессии (и к своим слушателям и студентам) — это и была моя формула счастья моей жизни.

Не спорю, это трудное счастье. Но лёгкой поверхностной жизни я не искала никогда. Однако парадокс моей жизни очень любопытный. С одной стороны, я никогда не искала каких-то встреч, каких-то наслаждений, от любых тусовок меня реально тошнило. Наоборот, я всегда стремилась только к одиноким прогулкам (в городе или в степи) и — всегда искала дожди, туманы, метели, мрак ночи и — штормы, в которых так любила плавать в своем мистическом одиночестве до — самозабвения. Моим девизом был девиз Парацельса «Пусть не принадлежит другому тот, кто может принадлежать самому себе». Но — не только себе. Принадлежа себе, я также, безусловно, была включена и в Космос, постоянно ощущая его теплое присутствие и мистическое влияние.

НО, с другой стороны, я всегда хотела лёгкости и простоты бытия, лёгкости и простоты общения. Я абсолютно равнодушна к деньгам и богатству. У меня никогда не было дорогих (никаких!) украшений — это спасало мне мою жизнь и — не раз. Я никогда не мечтала о большом доме (я люблю свою маленькую 42-метровую, но очень уютную квартирку с 5 тысячами книг!). Мне не нужны дорогостоящие путешествия (особенно за границу — вообще, что я там забыла? — всё есть в Youtube!). Я обожаю прогулки по своему любимому городу и по нашим степям и рощам.

А общение с другими предпочитаю только лёгкое, тёплое, пронзительно открытое, искреннее (без тени фальши!), благодарное, наполненное глубокими знаниями, обаянием ума, тонким юмором и обязательно — самоиронией, с безусловной обратной связью с тонкими и, может быть, даже и сложными, но понятными другому, оттенками. Эти тонкие дифференциации располагаются в разных позитивных сферах общения. В негативных предпочитаю честное черно-белое мышление (без фальшивой двусмысленности). Я благодарна тем, кто мне такое общение дарил и дарит.

Эпилог и Антиэпилог написаны по принципу дополнительности (как его вывел Нильс Бор), т. е. вся наша жизнь — это сплошные антиномии и дихотомии, она всегда амбивалентна, противоречива и одно и то же может быть чем-то для нас и одновременно — не быть (смотря как посмотреть), особенно, если мы движемся по синусоиде (иногда жизнь просто — иллюзия).