Прометей № 3

В первой статье с критикой Марковича, Сталин сделал важную оговорку о том, что право нации на самоопределение нельзя трактовать как обязательное требование, что получило распространение среди «некоторых товарищей» в отношении хорватов[114]. Однако, к сожалению, это верное замечание генерального секретаря осталось на уровне пожелания.

Тезисы Сталина были детализированы в выступлении видного функционера Коминтерна Д. Мануильского, который заявил, что единственное отличие Балкан от Западной Европы – это наличие аграрного вопроса. Мануильский мыслил крайне схематично, накладывая схему национальных проблем Российской империи на Югославию: «Сербские великодержавные властители в Юго-Славии ведут в настоящее время войну против кроатской республиканской крестьянской партии, точно также как в свое время русский царизм воевал против подготавливаемого в Польше восстания»[115]. Из этого сравнения получался вывод о том, что, как и в России национальные движения Югославии должны выступить на стороне пролетариата.

Еще более ярко выступил болгарский коммунист Г. Димитров, который заявил: «Какова должна быть наша позиция в этом вопросе (национальный вопрос в Югославии – М.Л.)? Нашими основными лозунгами и здесь должны быть, по возможности, самые радикальные: отделение, независимость всех республик, и т. д., так как необходимо поддерживать национальные конфликты. Впоследствии мы разберемся»[116]. В словах Димитрова нашел отражение основной подход Коминтерна к Югославии: не разбираться глубоко в местной специфике, а выдвигать радикальные национальные лозунги для дестабилизации политической ситуации в Югославском королевстве. Как верно отметил А.А. Улунян в своем исследовании: «Идеологизированный подход к социально-политическим и экономическим явлениям в тех или иных странах не допускал полутонов: или кризис и революция, или стабилизация, но временная (перед кризисом). Это существенно мешало проведению серьезной аналитической работы – одному из главных условий планирования геополитических схем и их реализации»[117].

Но какой должна была быть конечная цель коммунистов Югославии после создания на ее основе ряда независимых государств? По аналогии с СССР ставилась задача формирования Балканской социалистической федерации, что должно было решить основные национальные и социальные противоречия данного региона: «Исполнительный комитет Коммунистического Интернационала считал своим долгом содействовать тому, чтобы на Балканах как можно скорее была создана Балканская коммунистическая федерация. Вся история балканских войн показала, что рабочий класс и беднейшая часть крестьянства Балканского полуострова смогут избавиться от роли постоянного объекта разбойничьих нападений лишь в том случае, если, все балканские партии будут тесно объединены друг с другом в форме братской коммунистической федерации Балкан. Та же мысль зрела в широких кругах коммунистов Болгарии, Румынии, Югославии»[118]. В начале 1920 г. БКФ, состоящая из компартий Болгарии, Румынии, Югославии, Греции, стала секцией Коминтерна, поставив перед собой цель установления тесной координацией между коммунистами для взятия рабочими власти в регионе.

Идея Балканской федерации впервые была предложена сербским социалистом Светозаром Марковичем, который полагал, что задача балканских народов – путем революции добиться уничтожения всех государств, препятствующих объединению народов как свободных людей и равноправных тружеников в союз общин[119]. В начале 1900-х гг. активными сторонниками объединения балканских народов были сербские и болгарские социал-демократы. Возникновение независимой Сербии и Болгарии не привели к миру в регионе. Новые государства, освободившись от власти османов, стали предъявлять к друг другу территориальные претензии, что было неизбежным результатом столкновения двух национальных проектов – «Великой Сербии» и «Великой Болгарии». Войны 1885 г., 1913 г. стали для социалистов явным доказательством тупиковости национализма как политической парадигмы. Для решения национального вопроса предлагалась идея создания Балканской социалистической федерации[120]. Однако в отличие от Коминтерна социал-демократы предлагали создать общее государство южных славян и включить его в Балканскую федерацию: «Советская республика Югославия должна вступить в братский союз со всеми соседними народами с целью создания советской федерации балканско-дунайских стран, которая станет неотъемлемой частью международной федерации советских Республик. Эта международная федерация советских республик создаст общий союз и прочный мир между народами»[121].

Данные тезисы получили оформление в резолюции Пятого конгресса Коминтерна, в которой коммунистам Румынии, Греции, Югославии, Польши ставилась задача активной поддержки «национально-революционных движений» путем формирования в них коммунистических ячеек[122]. Коминтерн выразил поддержку созданию независимой Фракии и Македонии, решительно отвергнув автономию как путь решения национального вопроса на Балканах.

Относительно Югославии, руководство Третьего интернационала выступило резко против идей югославизма, которые определялись лишь как «маска сербского империализма», цель которой скрыть факт о том, что сербы, хорваты, словенцы представляют три отдельные нации. В этой связи КПЮ обязана была стремиться к объединению рабочего, крестьянской и национальных движений для выделения из Югославии независимой Хорватии, Словении и Македонии[123]. При этом в резолюциях Третьего интернационала содержался призыв к созданию единого фронта рабочих и крестьян всех народов Югославии для свержения югославского правительства[124]. Радикализм Коминтерна в национальном вопросе, превосходящий даже требования тех же сторонников Степана Радича, дезавуировал тактику единого фронта. В итоге, погнавшись за двумя зайцами, КПЮ не смогла преуспеть ни на одном из указанных направлений.

Национальный состав населения Югославии по переписи 1921 г.[125]

Концепция разрешения национального вопроса в Югославии, созданная Сталиным и Мануильским, имела большое значение для югославских коммунистов, учитывая тот факт, что фактически Югославская комиссия ИККИ и Балканская коммунистическая федерация разрабатывали политическую программу действий для югославской компартии. Тито впоследствии отмечал степень контроля Коминтерна над компартиями: «Исполнительный комитет вмешивался не только в утверждение программ и в политическую ориентацию некоторых секций, но и в вопросы кадров, назначение руководящих людей в некоторых партиях и подобное. Это лучше всего можно было заметить и в нашей партии, ибо в Коминтерне определялось кто будет возглавить ее»[126].

Фото 18. Фрагмент памятника члену Президиума Исполкома Коминтерна, академику АН УССР Д. З. Мануильскому. В настоящее время памятник разрушен киевскими неонацистами в феврале 2014 г. в рамках т. н. декоммунизации Украины.

Как уже выше отмечалось, Югославия, с точки зрения Москвы, выступала продуктом империалистической войны, являясь многонациональным государством, которое со дня своего существования находится в кризисе. Основу кризиса составляет нерешенные национальный и аграрный вопрос: это два полюса оси, вокруг которой вертится вся политическая жизнь Югославии[127]. Исходя из этого анализа, рабочий класс во главе с КПЮ должен проводить национальную политику, которая позволила бы постепенно приобрести доверие угнетенных наций и таким образом создать единый революционный фронт из рабочих и крестьян угнетенных наций[128].

В этом контексте совершенно логичными видятся попытки Третьего интернационала выстроить сотрудничество со Степаном Радичем, лидером Хорватской республиканской крестьянской партии. Радич приехал в СССР в июне 1924 г., где вел активные переговоры с советскими представителями. Идеология Радича была достаточно эклектичным переплетением идей крестьянской демократии и хорватского национализма. Несмотря на резкие высказывания против «сербского централизма» («…теперь никакая Югославия не существует, а есть только милитаристическая и хищническая Великая Сербия под официальным названием Королевство сербов, хорватов и словенцев»[129]) Радич прекрасно понимал, что независимая Хорватия не сможет стать полноценным субъектом международных отношений и неизбежно попадет под влияние более сильных государств, например, Италии. Поэтому он стремился к федерализации Югославии и объединению крестьянских партий Югославии, Венгрии, Румынии и Словакии ради создания Адриатическо-Дунайской федерации всех крестьянских народов от чешских гор до Адриатического моря[130]. В качестве основных методов борьбы Радич предлагал путь парламентской оппозиции в рамках легального поля.

Видимо с целью психологического давления на власти Югославии и получения помощи от СССР, ХРКП в 1924 г. вошла в Крестьянский интернационал, но стратегического сотрудничества между Радичем и коммунистами не получилось. Радич стремился не к свержению политической системы Югославского королевства, а к ее реформированию, вступив в 1925 г. в недолгую коалицию с Сербской радикальной партией[131].

Коминтерн данные маневры явно не устраивали. Э.С. Гольденштейн, сотрудник Коминтерна, после беседы с Радичем в 1924 г., дал следующую оценку хорватскому политику: «В общем должен признать, что Радич произвел на меня впечатление человека ограниченного, без широкого размаха – человека «из провинции». Думаю, однако, что при создавшемся положении мы можем и должны его использовать, тем более что он несколько раз подчеркнул, что сочувствует России и ищет связи с ней. При посредстве Радича мы можем усилить свое влияние в Хорватии, а через нее и в Югославии вообще. При наличии стремления хорватской партии к созданию балканской и даже балканско-придунайской федерации и, как этап к ней, югославянской федерации, мы можем использовать Радича и его партию в случае проведения плана объединения всех революционных организаций в Югославии и на Балканах для работы под нашим руководством»[132].

До 1925 г. Коминтерн активно подталкивал КПЮ к сотрудничеству с Радичем, однако капитуляция лидера ХРКП и его включение в правительство в качестве министра образования стало горьким разочарованием для стратегов Третьего интернационала. После 1925 г. они стали вырабатывать планы по дискредитации Радича и созданию в его партии левого крыла. Как отмечает исследователь С. Романенко: «Противоречивые и не всегда последовательно осуществляемые идеи Радича пользовались большой популярностью в Хорватии, а хорватский крестьянин вовсе не был готов воспринять «пролетарский интернационализм» в его кремлевской трактовке. «Вернуть» же его в лоно Коминтерна-Крестинтерна подобными методами также представлялось нереальным. Никакого серьезного и долгосрочного сотрудничества между столь политически разнородными силами и несовместимыми деятелями быть не могло»[133].

Активизация национальной линии в политике Коминтерна в 1924 г. была обусловлена сложными политическими комбинациями, которые были завязаны на организации нового вооруженного восстания в Болгарии. Москва опасалась, что Югославия осуществит интервенцию на болгарскую территорию с целью подавления революции. Для предотвращения этого болгарские коммунисты В. Коларов и Г. Димитров старались подтолкнуть КПЮ к союзу Радичем и македонцами в лице Т. Александрова для дестабилизации внутриполитической ситуации в Югославии[134]. Исследователь Стефан Гужвица сделал интересное предположение, что интерес Коминтерна к национальному вопросу на Балканах резко вырос в 1924 г. в связи с ролью македонских националистов в свержении болгарского правительства А. Стамболийского[135]. Игнорирование национального вопроса балканскими компартиями могло подтолкнуть националистов из малых народов вправо, превратив их в инструмент борьбы с коммунистами. Коминтерн попытался перехватить инициативу в этом вопросе. Данное предположение подтверждается и резолюцией по национальному вопросу, принятой на третьей конференции КПЮ в 1924 г. Особое внимание в ней уделялось необходимости поддержки македонского национального движения, чтобы пресечь любые попытки буржуазии использовать македонцев в своих целях[136].