Прометей № 3
- Автор: Альманах
- Жанр: Публицистика / История: прочее
- Дата выхода: 2023
Читать книгу "Прометей № 3"
Заключение
Коминтерн рассматривал национальный вопрос в качестве ключевого для южнославянского государства. Принцип самоопределения трактовался штабом мировой революции исключительно в сецессионном ключе. Широко реализуемая в СССР политика по созданию национально-территориальной автономии в отношении буржуазных государств оценивалась как реформистская уступка правящему классу[208]. В национальном вопросе Коминтерн достигал максимального радикализма, руководствуясь принципом: «Все или ничего» – «Отделение или предательство». Любые реформы воспринимались как уступка социал-демократизму и австро-марксизму.
Третий Интернационал активно противостоял идеологии интегрального югославизма («Један народ, један краљ, једна држава» – один народ, один король, одна держава), продвигая тезис о существования трех отдельных наций (сербы, хорваты и словенцы). С целью дестабилизации политической ситуации в Югославии подталкивала КПЮ к поддержке национальных движений. И это касалось не только Югославии, Третий интернационал проводил подобную политику и в отношении Греции (Македония и Фракия), Румынии (Трансильвания, Бессарабия, Добруджа), Болгарии (Македония, Фракия)[209]. Однако Югославия в национальном плане представляло самое разнородное государство.
Данная политика встречала среди значительной массы членов КПЮ пассивное неприятие. Фактически, можно говорить о саботаже[210]. Однако левое крыло компартии (Д. Цвиич) активно поддерживали курс Москвы в национальном вопросе. Левое крыло предполагало, что выдвижение радикальной национальной программы привлечет к КПЮ массы крестьянства в ходе приближающегося революционного взрыва[211]. А в неизбежности скорой пролетарской революции в Югославии мало кто сомневался в руководстве Коминтерне и левой фракции КПЮ.
Фото 22. Динамика изменения численности КПЮ за период 1920–1941 гг.[212]
Расчеты на поддержку со стороны национальных движений в значительной степени были обусловлено слабостью и малочисленностью югославского промышленного пролетариата в аграрной стране. Если в первые годы после войны в Югославии активно развивалось забастовочное движение, то запрет красных профсоюзов в 1921 г. сильно подкосил рабочее движение. В данной ситуации вполне логично было переориентироваться на хорватских, словенских и македонских крестьян, что и сделала компартия. Как писал Филипович: «…как раз потому, что в Югославии промышленный пролетариат составляет тонкий слой, КПЮ должна рассчитывать в своих решительных боях, главным образом, на резервы крестьянства и угнетенных наций. А на это она может рассчитывать только при том условии, если она будет вести правильную, последовательную и чуждую всяких уклонов и колебаний национальную и крестьянскую политику»[213]. Проблема состояла в том, что крестьянство было настроено умеренно и не поддерживало революционный лозунги КПЮ, предпочитая голосовать за «свои» крестьянские партии – ХРКП, СНП (Словенская народная партия). Исключением стала Македония, где господствовали более радикальные настроения. Неслучайно именно там в 1921 г. КПЮ набрала большинство голосов.
В инструкциях Коминтерна, основная ставка делалась на создание левых фракций в массовых национальных организациях. В целом эта была неудачная практика, так как коммунисты выдвигали порой более радикальные лозунги, чем члены той же Хорватской крестьянской партии, которые боролись за автономию. Создание коммунистами собственных национальных организаций в целом также имело неудачные последствия. Вполне закономерно, что попытка со стороны коммунистов сыграть на чужом поле завершилась провалом. Они явно проигрывали по популярности той же Хорватской крестьянской партии с давней традицией и массовой крестьянской поддержкой. Секретарь КПЮ Милан Горкич был вынужден признаться в 1935 г: «…до 1935 г. большинство национально-освободительных и крестьянских выступлений фактически возникало и проходило мимо нашей партии»[214].
Как справедливо отмечает Улунян: «Фактически к 1930 г. произошло полное отождествление интересов Коммунистического Интернационала как международной идейно-политической организации и СССР, как “международного социалистического острова”. Во многом анализ ситуации в том или ином регионе Европы и мира в целом делался в структурах Коминтерна прежде всего с учетом национальных интересов Советского Союза, которые отождествлялись с общественно-политическими интересами наемных рабочих и большинства крестьянских слоев»[215].
Политическая философия большевизма носила подчеркнуто антиимперский характер, как и большинство политических движений 20 века, большевистские лидеры априорно ставили впереди на шкале прогрессивности любое национальное государство по сравнению с имперским или буржуазным многонациональным государством. Это было результатом абсолютизации итогов Октябрьской революции и распада Российской империи. Однако помимо большевиков были и другие политические силы готовые воспользоваться национальным фактором для дестабилизации Югославии – нацисты. Быстрый распад Югославского королевства и отсутствие организованного вооруженного сопротивления вторжению стран Оси были в немалой степени вызваны тем, что оккупанты сыграли на хорватском национализме, позволив усташам создать Независимое государство Хорватия.
Однако Коминтерн смог за несколько лет до войны смог изменить свою тактику в отношении национальных движений в Югославии, что стало основой для создания в будущем широкого антифашистского движения на Балканах. Компартия Югославия победила в кровопролитной гражданской войне в условиях немецко-итальянской оккупации именно благодаря тому, что предложила объединительный политический проект, основанный на принципах интернационализма и братства народов. История сделала круг – из руин возникла новая социалистическая Югославия, воплотившая в себе мечтания нескольких поколений сербских и хорватских политиков. Однако и она не устояла перед волнами национализма и экономического кризиса[216].
Вопрос о том, похоронена ли окончательно югославская идея на полях Боснии в 1992–1995 гг., остается риторическим. Однако хорватский писатель Мирослав Крлежа когда-то заметил: «Я не знаю, что будет, но люди, стоящие у власти в нашем государстве, убеждены, что история повторяется. Вы, конечно, слышали о битве при Косово? Это произошло в 1389 году. После этой битвы пало Царство, за пятьдесят лет до того процветавшее. Затем, через пятьсот двадцать три года, Косово было отмщено, и семь лет спустя Царство вновь воссияло в полном блеске, заполучив Конституцию в день святого Вида. Если история и вправду повторится (а она, несомненно, повторяется), то через пятьдесят лет нас ожидает новое падение Царства, то есть в 1974 году снова будет что-то вроде новой катастрофы при Косово. Через пятьсот двадцать три года, в 2437 году, мы опять отомстим за Косово, а в 2 504 году примем новую Конституцию в день святого Вида, и в ней снова запретим всякие помыслы о республике путем чрезвычайных мер, и все будет в полном порядке. Такие вот этапы предполагают люди, находящиеся у власти в нашем государстве. Но может произойти и по-другому. Подобные вопросы всегда остаются открытыми»[217].