Прометей № 3

Борьба Коминтерна с анархистами в 1920-х – 1930-х гг

Талеров Павел Иванович,

кандидат исторических наук, доцент, действительный член

Петровской академии наук и искусств (Санкт-Петербург)

Аннотация. О сложных взаимоотношениях Коминтерна с различными радикальными течениями и движениями, прежде всего с анархистами. Амбициозность большевистского руководства порождала в исторических условиях того времени не только конфликты и войну «против всех», но и трагедии в судьбах отдельных людей и общественных движений.

Ключевые слова. Анархизм, анархисты, Интернационал, Коминтерн, М. А. Бакунин, К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин, РКП(б) – ВКП(б).

Пролетарский Интернационал, безусловно, остаётся социально-политическим феноменом в новейшей мировой и российской истории, повлиявшим на судьбы многих стран и народов, не говоря уже о человеческих судьбах. Особое значение в этом смысле имеет III Коммунистический Интернационал или Коминтерн, чья международная деятельность пришлась на 1919–1943 гг. – годы образования, становления и укрепления нашей страны под властью коммунистической идеологии.

Как известно, начиналось Международное товарищество трудящихся (I-й Интернационал) в Европе в середине XIX в. и действовало под руководством К. Маркса и Ф. Энгельса. Перед сообществом ставилась глобальная цель: сплотить рабочие пролетарские массы в единое революционнее движение, способное, по мнению основоположников марксизма, кардинально изменить существующее общество на принципах свободы, равенства и братства, создать бесклассовый коммунистический социум. Именно тогда возник лозунг «Пролетарии всех стран соединяйтесь!», ставший определяющим на долгие годы не только для Советского Союза. Из истории коммунистического движения также известно возникшее противостояние марксистов и бакунистов – сторонников М. А. Бакунина, русского революционного народника, идеолога анархистского крыла в Интернационале. Различия между этими двумя направлениями в международном революционном процессе не сводятся только к применяемой ими тактике (во многом, кстати, они действовали одними и теми же методами) – отличались они и по многим более существенным идеологическим положениям, таким как: отношение к революционному насилию и насилию вообще, к государству и власти, к переходному периоду при построении бесклассового общества, к диктатуре пролетариата, к собственности и др. Возможно в открытых дискуссиях и выработалась бы общая – компромиссная – точка зрения на те или иные аспекты революционной деятельности, но, как два медведя не могут ужиться в одной берлоге, так и Маркс с Бакуниным не могли тайно не стремиться к усилению собственного влияния, к единовластию, к единственно верному собственному мнению, что, в конечном счете, и привело к целой череде интриг, и, в конечном счёте, к резкому размежеванию – к исключению на Гаагской конференции 1872 г. организованным марксистами большинством М. А. Бакунина и его сторонников из состава Интернационала, а затем и к окончательному роспуску Международного товарищества трудящихся в 1876 г.

Судьба II-го Интернационала была не менее печальной: основанный в 1889 г. при непосредственном участии Ф. Энгельса на тех же принципах и практически с теми же целями, что и предшественник, в августе 1914 г. II-й Интернационал раскололся в связи с началом 1-й мировой войны. Интернационализм как основа совместных действий пролетариата разных стран и их партийного авангарда оказался не в состоянии преодолеть сугубо частные национальные интересы лидеров партийного руководства, вставших на позиции защиты правительств своих государств, оказавшихся втянутыми в кровавую бойню. Ленинский большевистский клич к международному пролетариату – повернуть оружие против буржуазии собственных стран и совершить революцию – был проигнорирован оппортунистическими лидерами-«оборонцами» II-го Интернационала и пытавшегося занять промежуточную (между социалистической и коммунистической) позицию 2½ Интернационала (так называли созданный в феврале 1921 г. на конференции центристских социалистических партий Международное рабочее объединение социалистических партий).

В марте 1919 г. большевики приступили к формированию и организационному оформлению III-го Интернационала – Коминтерна, которое завершилось к середине 1920 г. И вновь, уже в новой политической ситуации, ставились уже знакомые по прошлому цели объединения усилий пролетарских коммунистических партий мира по кардинальному изменению социума на бесклассовой основе. Однако акценты были уже иные, с учетом изменившейся обстановки – появления Советского пролетарского государства, которому в условиях Гражданской войны и внешней империалистической агрессии необходимо было иметь эффективную поддержку его политике и действенное (не только идеологическое) противодействие всем враждебным выступлениям, направленным против него. На первый план выдвинулся лозунг диктатуры пролетариата, призванный стать основой всем политическим и военным действиям Советского правительства. «Всемирно-историческое значение III, Коммунистического Интернационала состоит в том, что он начал претворять в жизнь величайший лозунг Маркса, лозунг, подведший итог вековому развитию социализма и рабочего движения, лозунг, который выражается понятием: диктатура пролетариата» – писал В. И. Ленин в апреле 1919 г.[218]

Здесь как раз и прошла демаркационная линия между большевиками и не признающими диктатуру ни в какой форме анархистами. «Отрицая диктатуру пролетариата во имя абстрактной "свободы", анархизм лишает пролетариат важнейшего и самого острого орудия против буржуазии, её армий, всех её репрессивных органов»[219] – было сказано в программе Коминтерна.

Вождь мирового пролетариата особо подчёркивал, что анархизм «нередко являлся своего рода наказанием за оппортунистические грехи рабочего движения». Революционность анархистов (к этой категории он относил «взбесившихся» от ужасов капитализма мелких буржуа) весьма неустойчива и имеет «свойство быстро превращаться в покорность, апатию, фантастику, даже в "бешеное" увлечение тем или иным буржуазным "модным" течением». Но совсем неубедительно звучит у Ленина тезис о том, что «анархизм пользовался в период обеих революций (1905 и 1917) и во время подготовки к ним сравнительно ничтожным влиянием», и это, «несомненно, следует поставить отчасти в заслугу большевизму», поскольку, по мнению теоретика и вождя большевизма, «ещё более важную роль в деле ослабления анархизма в России, сыграло то, что он имел возможность в прошлом (70-е годы XIX века) развиться необыкновенно пышно и обнаружить до конца свою неверность, свою непригодность как руководящей теории для революционного класса»[220]. В чём заключалась эта неверность, остаётся только догадываться, но популярность анархистские теории от этого, как свидетельствует история, не теряли.

Фото 23. Обложка первого выпуска журнала «Коммунистический Интернационал» – органа Исполнительного комитета Коминтерна. 1919 г.

Итак, анархисты не могли смириться не только с диктатурой пролетариата, но и вообще со всякой диктатурой, воспринимаемой ими как насилие, принуждение, ограничение свободы, пусть даже и вызванное объективной необходимостью. Вдобавок из милитаристско-революционной риторики марксистов-большевиков трудно было понять, каким образом должна реализовываться эта самая диктатура пролетариата – ведь последний, научившись только разрушать старое, отжившее, и привыкши видеть вокруг себя одних только врагов, вряд ли был готов в своей массе к созиданию: организовывать и управлять процессом построения нового социума. А известную бакунинскую формулу «страсть к разрушению есть вместе с тем и созидающая страсть» надо было понимать в более глубоком, философском, смысле… Большевики же, как было задумано и как показал последующий исторический опыт, полагали привлечь к управлению пролетарским государством наиболее сознательных, преданных марксистской идее рабочих, но, в первую очередь, его авангард – трудовую интеллигенцию, во главе которой находится её ядро – партия. В своё время М. Бакунин в полемике с К. Марксом провидчески выразил свои глубокие сомнения в том, что такой государственный строй будет существенно отличаться от буржуазного, поскольку интересы новой элиты будут превалировать над интересами простого народа. Коммунизм в такой марксистской интерпретации Бакунин видел лишь как казарменный, жёстко закрепляющий человека – всего лишь винтик в глобальной социальной системе.

Следует отметить, что ленинский стиль управления с его принципами и тактикой, совсем не в том смысле, который преподавался в конце XX в. в советских вузах и школах партхозактива, в начале того же века логично вписывался в русло классического менеджмента и политического маркетинга. Жесткая иерархическая пирамида под парадоксальным лозунгом демократического централизма (занявшего, по мнению большевистского руководства, середину между анархизмом и бюрократизмом) на практике требовала безусловного бескомпромиссного подчинения и не допускала полемики даже с минимальными свободными оценками, не говоря уже о критике вырабатываемых верхами управленческих решений и генеральной линии партии. Вполне логичная и оправданная жёсткость, доходящая, по сути, до жестокости, а, нередко, и до абсурда, объективно была вызвана поставленными грандиозными и беспрецедентными целями тотального развития новой общности, а также реально существующим внутренним и внешним противодействием в лице сопротивляющихся сторонников отжившего строя – белого движения, интервентов, стремящихся урвать свой кусок от впавшего в конвульсии государства, различных партий и движений (анархистов, в том числе), имеющих оригинальное, не совпадающее с большевистским видение грядущего, а также собственного многочисленного «несознательного» населения, пока ещё не понимающего своего будущего счастья и не просматривавшего путей его достижения.

Борьба с анархистами в Советской России велась долго, методично и жёстко. Новая власть не гнушалась применять в этой борьбе любые средства, включая практику провокаций внедренными в ряды анархистского движения агентами. После известного взрыва 25 сентября 1919 г. в Леонтьевском пер., 18, где располагался Московский комитет РКП(б), наступление на анархистов, объявленных врагами новой власти и пролетариата, существенно активизировалось. Многие участники движения были расстреляны, другие оказались в тюрьмах в ожидании решения своей судьбы[221]. 19 июля 1921 г. член Исполкома Коминтерна Н. И. Бухарин по поручению Политбюро ЦК РКП(б) выступил на заседании 1-го международного конгресса революционных профессиональных и производственных союзов (Межсовпрофа, Профинтерна) с информационным докладом об аресте и высылке анархистов, в котором сказал, что «анархизм в России имеет свою специфику, он опирается не на пролетарские массы, как в ряде европейских стран, а на крестьянство и играет в России «роль "Вандеи" богатого крестьянства против пролетариата». Приведя ряд фактов, свидетельствовавших о расправах банд Н. И. Махно с советскими работниками и коммунистами, Бухарин заявил: "Ни один революционер во всем мире не может требовать, чтобы мы щадили наших врагов, идущих на нас с бомбами, гранатами и т. п."». Это выступление, сводящего всю философию и идеологию такого многогранного анархизма исключительно к махновскому движению, вызвало активный протест со стороны делегации французских анархо-синдикалистов, представитель которой Анри Сиролль также сообщил о том, что группой синдикалистов из ряда стран было принято решение образовать комиссию с целью «обратиться к Советскому правительству с просьбой об амнистировании анархистов и обсудила уже этот вопрос с Лениным». А. Сиролль требовал «осуществить соглашение об освобождении анархистов (по представленному комиссией списку) из тюрем и обеспечении им права выезда под поручительство хлопотавших о них делегаций»[222].