Один в Африке. Путешествие на мотороллере через 15 стран вглубь черного континента

Бумба! Бумба! Бумба!

Следующие два дня я лишь стою в одиночестве на буксире, глядя на течение реки, и жду, когда утихнет гнев. Не отвечаю на вежливые приветствия многих пассажиров, ни с кем не говорю. Зол на всех, даже на тех, кто продемонстрировал уважение и вежливость. Злюсь на Конго и всех конголезцев. Охваченный какой-то формой вредительства себе самому, много раз борюсь с желанием удалить все фото, сделанные в Демократической Республике Конго.

Затем, однажды вечером, оперевшись на леер и рассеянно наблюдая, как река бежит на восток, замечаю на небе изумительную красную луну – она окрашивает в пурпурный цвет лес и воды реки вплоть до самого горизонта. Я зачарован этим природным зрелищем: еще никогда не видел такой великолепной луны! Мне хотелось бы сделать фотографию, но не успею: камера осталась в палатке. Тогда я использую телефон, и получается великолепный снимок, один из самых лучших в моей жизни.

И вдруг я чувствую, что гнев ослабел. Эта волшебная красная луна на африканском небе примиряет меня с миром и с людьми. Возвращаюсь в палатку, но на этот раз не застегиваю молнию. Господин Хилэр исподтишка заглядывает в палатку, и я, встретившись с ним взглядом, улыбаюсь. Он протягивает мне руку и произносит слова ободрения. А я прошу у него прощения за то, что накануне не ответил, когда он со мной поздоровался. Наконец-то после бури в мою душу возвратилась ясная погода.

Сейчас, на расстоянии многих лет, размышляя о событиях в Мбандаке, полагаю, что мог бы с самого начала управлять ситуацией с большей мудростью и спокойствием, избежав тупика, в котором оказался из-за своего упрямства. Одна из негативных черт моего характера, обостренная напряжением, заставила меня выглядеть несговорчивым и грубым даже по отношению к тем, кто помогал.

Зачастую трудные ситуации заставляют проявиться и «расцвести» самые скверные черты личности, затуманивая всякую нашу способность к здравому суждению. Потеряв внутреннее равновесие, становится сложно найти позитивное решение стоящей перед нами проблемы. Я убежден, что, подвергая бесконечным испытаниям, связанным со стрессом и напряжением, Африка – именно такое место, в котором в человеке неосознанно может всплыть все худшее.

26-го на рассвете Виктория снова пускается в плавание. Русло реки сузилось, и расстояние между берегами не превышает двух километров.

На борту жизнь идет своим обычным чередом: готовят еду, стирают белье. Пастор, когда не занят изготовлением своих зеркалец, играет в шашки, используя металлические пробки от пивных бутылок. Часто я нахожу такие пробки под днищем палатки, несмотря на то, что многократно просил соседей быть внимательней: острые края пробок могли бы повредить палатку. Подавляющая часть пассажиров проводит время в ничегонеделании или же спит. Только пироги, которые все чаще пристают к нашему каравану, вырывают пассажиров из ленивого оцепенения. Из близлежащих селений прибывает множество разных товаров: фрукты, маниок, грибы, обезьянки и, самое главное, свежая и копченая рыба.

Я обнаружил, что для швартовки к бортам барж аборигены используют особую технику. Как только они замечают в отдалении наш караван, направляют пироги к середине реки с небольшим упреждением, а потом спускаются вниз по течению, двигаясь наперерез цели. Момент «встречи» с баржей достаточно жесткий, особенно на участках реки с сильным течением. Нередко случается, что после многочисленных безуспешных попыток пришвартоваться, пирога с товарами и ругающимися из-за упущенного заработка людьми быстро отдаляется от нас, чтобы возобновить попытку выше по течению.

Наблюдая за сделками между пассажирами и местными жителями, я стал разбираться в ценах. Это значит, что и я могу пуститься в торг без опаски быть облапошенным. Однажды утром среди товаров, предлагаемых на продажу, замечаю корзины с личинками жуков. Очень дешево покупаю сотню личинок, намереваясь приготовить их на ужин. Покупаю апельсины, они зеленого цвета и могли бы показаться незрелыми, но на самом деле очень сладкие. Покупаю также несколько стеблей сахарного тростника. На исходе дня, перед закатом солнца, мы пристаем к берегу в узкой протоке, ограниченной слева островком, покрытым буйной растительностью.

Настало время заняться ужином и впервые в жизни рискнуть приготовить личинки. Возможно, кулинарное искусство – тот вид человеческой деятельности, в которой больше всего проявляются смешение и взаимопроникновение разных культур. На Magouindi Mahothes мне часто приходилось готовить на итальянский манер ямс, корнеплод, всегда присутствующий в пищевом рационе большинства африканцев. Отварив его, я делал котлетки, добавив сыр, панировочные сухари и специи. Обжаренные на пальмовом масле, эти котлетки получались очень вкусными и нравились экипажу. Как-то мне пришла в голову идея нарезать ямс тончайшими ломтиками, обжаренные до хруста и посыпанные сахаром, они напоминали по вкусу наш сладкий картофель, приготовленный аналогичным образом. Я уже рассказывал о приготовлении козочки по рецепту одного марокканского повара.

Сейчас на борту Виктории я просто отварил личинки в соленой воде, а потом съел их. Думаю, что лучше готовить их как гуляш, используя растительное масло, лук, помидоры. Отличное решение! Потому что после варки у личинок превосходный, нежный вкус, как у речных раков. Только их кожица жестковата, и приходится ее выплевывать.

Закончив ужинать, я чувствую себя довольным, словно поел в римской траттории. Личинки не только усладили мои вкусовые рецепторы, но и обеспечили существенным количеством белка, в котором нуждался изрядно уставший организм.

23 июля на закате Виктория швартуется в Лисале, в городе, породившем Мобуту. Свидетельством могущества диктатора до сих пор остается громадный дворец, расположенный на холме, возвышающемся на правом берегу реки. Здание в полнейшем упадке, но оно многое говорит о мании величия человека, принесшего много горя своей стране.

Мне так хочется сойти на берег хотя бы для того, чтобы размять ноги, но капитан, напомнив о происшествии в Мбандаке, советует оставаться на борту: я мог бы снова попасть в сети полиции. Отвечаю, что моя новая виза делает меня неуязвимым, а необходимость отвлечься настолько сильна, что ни за что на свете не откажусь от свободы передвижения. Вымытый, побритый и в чистой одежде ступаю на берег в компании Франсуа и двух младших офицеров, думая обнаружить бог знает что. Однако ожидания не оправдываются: в Лисале для меня нет ничего интересного, разве что возможность выпить свежего пива в единственном баре рядом с берегом реки. Возвращаюсь назад, не удалось даже поесть. Утешаюсь тем, что съедаю грейпфрут, нарезав его дольками и обильно посыпав сахаром. Потом залезаю в палатку и прочитываю несколько страниц романа, чтобы призвать сон.

Спать спокойно, не просыпаясь, становится все сложней. Со всех сторон меня осаждают соседи, которые, не обращая внимания на многочисленные предупреждения, продолжают прислонять свое добро к бокам моей палатки. В особенности члены одной семейки, что расположилась сзади палатки – они взяли привычку спать, положив голову на брезент, а ножки одного из их шезлонгов вот-вот порвут ткань низа палатки. Несколько раз за ночь, разозлившись, мне приходилось выбираться из палатки и просить соседей немного отодвинуться. Жаль, что вынужден будить детей, но я уже не могу спать, когда их головы чуть ли не лежат на моей подушке.

Поутру, как я и предполагал, приходит полицейский, на этот раз – женщина. Просит пройти в пункт командования речной полиции для контроля документов и регистрации проезда. Это меня не сильно беспокоит: с визой я уже могу противостоять любому вымогательству. Идем вместе с полицейской вдоль реки, она чуть впереди. На ногах у неё – красные носки. Пока идем, она время от времени оборачивается и задает вопросы, совершенно не формальные, они вызваны исключительно любопытством выяснить, что делает этот итальянец на реке Конго. Ее вопросы, сопровождаемые широкой улыбкой, приводят меня в хорошее настроение. Говорю, что если меня не арестуют, обвинив в краже куриц, если удачно отделаюсь от попыток вымогательства, то тогда, возможно, я буду расположен выпить вместе с ней свежего пива Primus.

Примерно через километр приходим к мрачному каменному зданию. Кое-где проступают участки первоначальной окраски, некогда бывшей светло-серой. Внутри здания, на стене, за плечами военного, который берет мой паспорт, наклеены сотни фотографий: сначала думаю, что все эти люди – разыскиваемые преступники, но потом мне объясняют, что это фотографии путешественников, проезжавших через Лисалу. Среди них много людей с Запада, некоторые с длинной бородой, как у миссионеров, другие просто искатели приключений. Достаточно быстрый контроль документов завершается ритуальной попыткой вымогательства денег, но я не поддаюсь.

На обратном пути сворачиваю на поперечную улицу направо, и она приводит меня в центр, на рынок. Брожу среди лотков, не собираясь делать никаких покупок, а лишь удовлетворить любопытство. В Африке посещать рынки – большое удовольствие. Они такие яркие и с великим множеством разнообразных товаров, там жадный глаз путешественника может насладиться экзотикой.

Я не хотел ничего покупать, а вернулся на пристань с маленькой обезьянкой. Я забрал ее у хозяина за 10 долларов, больше из жалости, чем из желания заполучить животное в качестве компании на время путешествия.

Экипаж занят делом, стараясь наиболее рационально разместить грузы. Самая главная проблема – копченая рыба, приобретенная во время плавания в большом количестве у рыбаков, она будет перепродана в Кисангани с отличным «наваром». Команда старается использовать каждый свободный пятачок, и по окончании операции моя палатка тоже будет окружена штабелями дурно пахнущей рыбы.

Стараюсь устроить обезьянку, она могла бы прекрасно расположиться на багажнике Веспы. Но дело касается детеныша, преждевременно разлученного с матерью, поэтому обезьянка хочет все время оставаться со мной. Как только я в пределах ее досягаемости, она хватает меня за футболку в отчаянной попытке забраться на плечи и найти там материнское тепло. С кормлением нет никаких проблем: связки бананов обезьянке хватит до Кисангани.

Тридцатого июля мотор на Виктории запускают намного раньше, на рассвете. Следующим этапом станет город Бумба, на правом берегу реки. Ночью обезьянка будит меня несколько раз, я стараюсь успокоить ее, взяв на руки, но как только возвращаю на место, она начинает отчаянно верещать. Не успокаивается даже и в моем шлеме, приспособленном в качестве колыбельки. Уверен, она затихла бы только в палатке, но не могу позволить себе держать ее рядом из гигиенических соображений. Купив обезьянку, я совершил большую ошибку и должен ее как-то исправить.

После Лисалы следующий город Бумба, желанная для меня цель, поскольку мне сказали, что там на берег сойдут примерно сто пассажиров и среди них – некоторые из моих соседей. Уже давно жду этого момента. С меньшим количеством пассажиров и палубами барж, не так загроможденными товарами, качество жизни, без сомнения, улучшится, и путешествие станет не таким тяжелым, или, может быть, даже приятным – при оптимистическом прогнозе. Каждый день я часами мысленно рисовал себе возможность свободно перемещаться по барже, особенно перед палаткой. По этой причине приход в Бумбу, ожидающийся вечером, застает меня сейчас в состоянии трепетного ожидания, а в течение двух последних дней это имя, неясно отдающее детской звонкостью, стучало в голове резиновым мячиком: Бумба! Бумба! Бумба!