Дорога к людям

НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

И вдруг ему почудилось, будто при всем внешнем дружелюбии спутники относятся к нему не то чтобы с недоверием, но с едва ощутимой настороженностью, им же самим непонятной и странной. Впрочем, Сергей Васильевич не был твердо уверен в справедливости возникшего у него ощущения, тем более что его попутчики, как и сам он, были не только ветеранами Отечественной войны, но служили когда-то в одном с ним соединении.

Дорога приближалась к Днепру... Да, не ожидал Сергей Васильевич Харламов, что он, коренной обитатель Подмосковья, тракторист совхоза «Озеры», человек как будто ровной, спокойной судьбы, далекий от горделивых помыслов о собственной персоне, к тому же однолюб в смысле привязанности к приокской земле, где родился, куда вернулся из армии, — не ожидал Сергей Васильевич, что четверть века спустя снова окажется на далекой от дома земле, политой и его кровью.

И началось все это опять-таки странно.

Однажды в своих «Озерах», что в ста пятидесяти километрах от Москвы, получил он письмо с Украины, с Черниговщины. Письмо вроде ясное, а в то же время загадочное. Как-то очень бережно, не выказывая причины своего обращения, работники Черниговского обкома, как бы намекая на что-то неизвестное, просили Харламова сообщить подробности его военной биографии. Не слишком понимая, что к чему, Сергей Васильевич ответил уважительно, пребывая, однако, в полном недоумении.

И тогда с Украины пришло второе письмо с приложением фотографии.

На снимке был запечатлен траурный обелиск, установленный у Днепра, близ знакомого гвардии ефрейтору прибрежного городка Любеча. Обелиск памяти павших в боях героев.

И вот осенью 1968 года Сергей Васильевич Харламов в числе других ветеранов получил приглашение на торжества 25‑летия со дня освобождения черниговской земли. В Чернигове один из гостей тронул его за рукав, кивнул в сторону такси:

— Мы еще успеем вернуться сюда. А пока, если хотите, наведаемся в наши с вами места.

И вот в этой-то поездке дальним краем души ощутил Харламов, будто попутчики относятся к нему с каким-то неопределенным и в чем-то даже тревожным ожиданием, которое пытаются скрыть.

Так, они подъехали к городу Любечу. Впереди — Днепр. Днепр!.. Если соединить старинные ратные песни Украины, если вернуться к временам вольнолюбивой Запорожской Сечи, если вспомнить чудодейственные слова Гоголя о Днепре, все равно превзойдут то былое солдатские деяния на Днепре осенью 1943 года. Той осенью, когда наши войска с ходу преодолели этот важнейший водный рубеж.

Сойдя с машины, Сергей Васильевич и его спутники направились к месту, особенному для жителей Любеча, к месту печали, славы, бессмертия.

Обелиск... Тот самый обелиск, что был на фотографии, присланной Сергею Васильевичу из Чернигова. Золотом на камне начертаны имена гвардии капитана Трубицына Н. П., гвардии лейтенанта Григорьева Л. М, гвардии лейтенанта Кудрявицкого Д. А., гвардии сержанта Опалева А. К. и... гвардии ефрейтора Харламова С. В.

Только вот теперь, когда Харламов стоял возле торжественно-траурного монумента, он понял потаенную настороженность спутников, столкнувшихся с судьбой удивительной, необыкновенной, к тому же известной им весьма смутно, по воле стоустой молвы. Да и ему-то было тоже не по себе стоять у скорбного обелиска и видеть на камне свое имя в ряду с именами павших в бою, награжденных званием Героя Советского Союза посмертно.

На обратном пути шофер рассказывал, что-де слух такой есть, будто похоронен где-то в здешних местах герой-солдат и сияет его имя на могильном камне, и почести воздают люди той солдатской могилке, а сам-то солдат жив и где-то ходит по белу свету благополучно.

— А он позади тебя сидит, — сказал один из спутников Сергея Васильевича. Шофера так тряхнуло от этого сообщения, что он забыл о руле, машине, скорости и очнулся уже в кювете вместе со всеми пассажирами.

Но это было после. А еще до посещения обелиска в прибрежном городке, где когда-то накапливались войска перед боем за Днепр, офицеры-ветераны без всяких стараний со стороны Харламова, по чистой случайности могли убедиться, что их настороженность лишена всяких оснований. Увидев знакомые места, Сергей Васильевич умолк, ушел в себя, вернулся в прошлое, угадывал памятные его приметы. Говорил задумчиво, как бы про себя: «А вот в одном из этих трех домов мы баню строили полковую...»

— Ну, как же, — подхватила местная женщина. — В том доме и была ваша баня, в крайнем.

— Ага, — продолжал Харламов, размышляя вслух, спутники его радостно переглядывались. — А вон там, ниже, над самым лугом, прямое попадание было, особенное...

Забыв обо всех, кто рядом, гвардии ефрейтор вспоминал, вспоминал, и ничего больше не нужно было новым его друзьям, освобождавшимся от тягостных для них сомнений. Тот, чье имя на траурном обелиске, и тот, кто идет сейчас рядом с ними, — это один и тот же человек. И, как бы обнявшись с ним по-солдатски, все они, воевавшие в тех же местах, памятью своей возвращались в ту давнюю битву.

Война для Сергея Харламова началась еще на родной Оке. Там крестьянствовал его отец. Там и Сергей после школы познал труд хлебороба, сеял, косил, хозяйствовал в колхозе, больше руками, машин было совсем не богато. Когда подступила к его дому война, Сергей взялся за оружие, еще до призыва в армию. Война кружила поблизости. Помнит он, как в Озерках стояли кавалеристы генерала Белова, как жители, и с ними Сергей, рыли окопы и противотанковые рвы, как взяли его в истребительный батальон охранять мосты, узлы связи, текстильную фабрику, подступы к городку.

На фронт юноша прибыл в разгар битвы на Курской дуге, когда взят был Орел. Огненный вал наступления подхватил, повлек за собой Сергея, и начался для него долгий, тяжелый, великий труд войны. Много песен сложено о доблести пехотинцев, летчиков, танкистов, артиллеристов, но ведь не менее опасной и трудной была работа фронтовиков-связистов. Кто знает, сотнями или тысячами километров нужно измерять путь, преодоленный Сергеем в сражениях, рядом со смертью, всегда под огнем, где ползком, где короткими перебежками, с проволокой, скользящей с катушки, с жестким приказом быстрее обнаружить повреждение и связь восстановить во что бы то ни стало, любой ценой. Нелегко подыматься солдатам из окопа в атаку, навстречу огню, но ведь их много, вперед они бросаются вместе, а каково связисту, действующему чаще всего в одиночку, в таком же огне, в той же схватке со смертью, днем и ночью, в наступлении и в обороне, все часы и минуты войны, без передышки: связь нужна всегда!.. Впрочем, легкой службы на войне не бывает.

На рассвете 22 сентября сорок третьего года полк, где служил связистом Сергей, подошел с боями к Днепру. Готовиться к штурму помогали партизаны, тащили кое-какие подручные средства. Мало их было, пришлось потом плыть даже на сорванных с изб дверях, на мешках с сеном, на чем попало, лишь бы плыть. Ждать подхода инженерных частей не было времени. Сентябрьской ночью во мгле, в тишине, в немоте пошли на штурм правого берега.

Беззвучно разматывалась катушка, соскальзывал провод в Днепр, чудилось, нагрянут на фашистов внезапно... Но их обнаружили. Грозный свет осветительных немецких ракет вспыхнул над Днепром. Шквал огня обрушился на утлые лодчонки, на плоты — легко было гитлеровцам бить с прибрежных высот по освещенному Днепру. Вздыбился Днепр, захлебывались в воде разбитые снарядами посудины, тонули раненые и ослабевшие, но видел Сергей, что живая, яростная волна наступления все же упрямо приливает к правому берегу. Его лодка вот-вот прорвется к прибрежной отмели. Где-то рядом бьет и бьет по ней пулемет.

И тут свет для него померк надолго.

...Очнулся связист в госпитале. Документов при нем почему-то не оказалось. За долгие месяцы лечения врачам удалось спасти ему ноги, он смог ходить, бегать, как прежде. Вернулся в строй, в артиллерию. Однажды, читая «Правду», задумался.

— Чего грустишь? — спросил проходивший мимо командир.

— Да вот не пойму. Видно, однофамилец мой...

В тот день газеты опубликовали Указ о награждении Золотыми Звездами Героев посмертно. Был в списке и Харламов Сергей Васильевич, Конечно, однофамилец! Но отчего же рядом с ним знакомые имена участников днепровского штурма? Тут и командир полка, которому Сергей обеспечивал тогда связь. Было о чем задуматься.

Новое начальство Сергея связалось с отделом кадров Белорусского фронта. Было точно установлено — званием Героя удостоен именно тот Сергей Харламов, о котором я рассказываю. Высокую награду вручали торжественно. А со временем выяснилось, каким образом имя Сергея занесли в список награжденных посмертно. Он лежал на приднепровской земле без признаков жизни, с проводом, зажатым в руке. Убит парень, с печалью подумали нашедшие его солдаты. И взяли с собой его документы. Нашли же Сергея и доставили к врачам солдаты другой части позднее, когда мощной волной хлынули на правый берег Днепра наши войска.

Не буду здесь рассказывать, как участвовал Сергей в Параде Победы, как стал мастером реактивной артиллерии и лишь в 1954 году распростился с армией в звании младшего лейтенанта. Я сижу рядом с замечательным трактористом Харламовым, постигаю его метод тщательной, быстрой и в то же время безопасной для растений обработки огородных массивов, узнаю, как осторожно, но смело он повышал в свое время скорость движения трактора на зазеленевших огородах в пойме Оки. И догадываюсь, что тут надежно сохранилась в нем армейская, фронтовая привычка действовать расчетливо, обстоятельно, трезво, где-то с раздумьем новатора, а где-то — с напором участника легендарного Днепровского штурма.

И нетрудно понять, за что фронтовик, Герой Советского Союза, замечательный тракторист Сергей Васильевич Харламов на исходе одной мирной пятилетки был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а недавно — орденом Октябрьской Революции. Человек по натуре скромнейший, в убеждениях прочный, в суждениях неторопливый, он и теперь хранит навыки армейской жизни. Так же осмотрителен и невозмутимо спокоен, каким видели его в бою, зато горяч и упрям в достижении выбранной цели. Признается, что и в трактористы пошел оттого, что их служба, особенности их взаимоотношений чем-то близки армейским порядкам. Вот он говорит, как всегда, спокойно: «Кто же, если не мы, в ответе за землю?» И вы вспоминаете молодого связиста, через многие и многие земли и реки прошедшего со своим бесконечным проводом, чаще всего в одиночестве лицом к лицу со смертельной опасностью.

Напоследок мне говорят в совхозе «Озеры»:

— На редкость бескорыстный этот человек. Польза дела для него превыше всего. Коммунист! Возьмите хотя бы недавний случай. Предлагает ему наш директор Петухов Гавриил Петрович (тоже, кстати, ветеран-фронтовик), предлагает, говорю, новенький трактор. Это всегда выгодно трактористу, всегда хорошо. А Харламов отвечает: «Нет. Потому нет, что должен я от старого взять весь его резерв». Вот как. И не принял новую машину. Хотя новая и в работе легче, конечно, и заработаешь на ней больше. Такой он, Харламов, всегда и во всем.